По морям, по волнам

По морям, по волнам

В человеческой истории описания каких-либо категорий общественной жизни появляются вскоре после появления каждой такой категории. Если мореходство, как нас в том уверяют традиционные историки, существовало со времен древних египтян, то, даже если оно сохранялось в неизменном виде, плавания не могли не оставлять письменных «следов», и были бы эти «следы» разбросаны по всей шкале времен равномерно, а скорее – с нарастанием от древности к нашему времени.

Но вот как раз равномерности-то мы и не видим. Приложив к сообщениям о морских делах египтян, греков, арабов и римлян нашу синусоиду, мы не находим никаких морских приключений, описаний, поэм или прочего в веках линий № 1–2, то есть Х и IX до н. э., VII–X н. э. Сообщения начинаются только с линии № 3, причем имеющиеся выше этой линии описания проходят свой путь развития как будто каждый раз сначала. Наличие же не описаний, а судов в натуре раньше линии № 3 подтверждается археологией только для средневековой Европы и Египта.

Интересно также, что первые приключенческие произведения мировой литературы были как раз морскими, но появились они впервые… в XVIII веке; это были «морские романы» Ф. Купера и Ф. Марриета.

Одним из первых произведений морской тематики считается египетская «Сказка потерпевшего кораблекрушение», которую датируют XX–XVII веками до н. э. По «ассиро-египетской» синусоиде нижний предел такой «даты» – линия № 3, а верхний поднимается до линии № 6. Для Европы же, как признают и сами историки, о достоверных морских плаваниях можно говорить с XI века. В книге «Паруса над океаном» Виктор Шитарев сообщает: «Уже в XI в. мореплаватели прокладывали пути своих судов преимущественно вдали от берегов. Гребные суда в такой ситуации становятся бесполезными: в открытом море в условиях качки и высоких волн гребля практически неэффективна. На первое место выходит парус».

Прежде чем перейти к дальнейшему изложению по теме, скажем два слова о парусах и веслах. Надо иметь в виду, что вплоть до появления пароходов существовало четкое разделение между военными и торговыми судами. Торговые были парусными (чтобы не занимать полезный объем корабля гребцами и запасами для их питания), а военные – чисто весельными или весельно-парусными (чтобы не зависеть от прихотей ветра). Весельные суда применялись в военном деле вплоть до появления первых пароходов. Тот же Виктор Шитарев пишет:

«В 1787 г. американец Джон Фич продемонстрировал почтеннейшей публике пароход «Эксперимент» на р. Дэлавер. Со скоростью 12 км/ч судно двигалось вперед, работая тремя веслами, приводимыми в движение через систему рычагов паровой машиной. Этим и закончилось промышленное применение весла в качестве основного судового движителя».

(Иллюстрации этой и следующей главы позаимствованы из книги Виктора Шитарева «Паруса над океаном».)

Финикийское торговое судно якобы VIII века до н. э.

Финикийско-ассирийская военная диера.

Египетское морское судно, постройку которого историки относят к XXV веку до н. э.

Морское судно викингов. Длина 18 м. Традиционная датировка V–VIII век н. э.

О развитии мореплавания по линии № 4 в Египте свидетельствует наличие здесь каст не только кормщиков, но и толмачей – переводчиков. Значит, торговля в Египте носила международный характер, а раз так, то многие народы, населявшие побережье Средиземного моря, контактировали с египтянами. Естественно, что эти контакты не всегда носили дружественный характер, и флот делился на военные и торговые суда. В связи со сказанным представляет интерес завещание Рамсеса III (1269–1244 до н. э.):

«Я построил большие ладьи и суда перед ними, укомплектованные многочисленной командой и многочисленными сопровождающими (воинами); на них их начальники судовые с уполномоченными (царя) и начальники для того, чтобы наблюдать за ними. Причем суда были нагружены египетскими товарами без числа. Причем они сами (суда) числом в десятки тысяч отправлены в море великое – Му-Кед. Достигают они страны Пунт. Не подвергаются они опасности, будучи целыми из-за страха (передо мной). Нагружены суда и ладьи продуктами Страны Бога, всякими чудесными и таинственными вещами их Страны, многочисленной миррой Пунта, нагруженной десятками тысяч, без числа ее. Их дети вождей Страны Бога выступили вперед, причем приношения их для Египта перед ними. Достигают они, будучи невредимыми, Коптосской пустыни. Причаливают они благополучно вместе с имуществом, доставленным ими. Нагружают они его для транспортировки посуху на ослов и на людей и грузят на суда на реке, на берегу Коптоса, и отправляют вверх по реке перед собой. И прибывают они в праздник, принося (эти товары) в качестве даров перед царем как диковину. Дети их вождей совершают приветствия передо мной, целуя землю, сгибаются передо мной».

Ничего здесь нет такого, чего нельзя было бы приписать XII веку н. э., относящемуся к той же линии № 4, как и следующий текст – «коммерческого договора», который датируют Х веком до н. э. (та же линия № 4) и приписывают Соломону:

«Рабы мои свезут их (деревья с лесоповала) с Ливана к морю, и я плотами доставлю их морем к месту, которое ты назовешь мне, и там сложу их, и ты возьмешь. Но и ты исполни мое желание, чтобы доставлять хлеб для моего дома…»

Договор соблюдался, ибо записано было: «И давал Хирам Соломону дерева кедровые и дерева кипарисовые вполне по его желанию. А Соломон давал Хираму двадцать тысяч коров[42] пшеницы, для продовольствия дома его, и двадцать коров оливкового выбитого масла. Столько давал Соломон Хираму каждый год».

Но если эти документы и могли быть составлены раньше линии № 4 (в силу нечеткости самой «ассиро-египетской» синусоиды), то приключения Одиссея совершенно точно относятся именно к ней, как и появившиеся в VI веке до н. э. географические описания, так называемые периплы. Не случайно свое дальнейшее развитие эти первичные устные карты получили в 1270 году (линия № 5), когда появились первые карты-портолоны, показывающие морские пути к далеким землям. Подлинники этих карт хранились в специальных государственных учреждениях, а морским капитанам для пользования в море выдавали копии и обязывали их в случае опасности выкидывать карты за борт, чтобы они не достались врагу. Для этих целей к картам приделывали свинцовые грузила.

Греческая триера.

Судно викингов. Реконструкция. Длина 18 м. Традиционная датировка V–VIII век н. э.

К линии № 5 относится описание отправки на войну флота, выполненное древним греком Фукидидом. События происходят будто бы в V веке до нашей эры, но обратите внимание на стиль изложения – написано якобы во времена, когда бумаги еще не изобрели, писчий материал был в изрядном дефиците, и слова должны были экономить:

«В момент, когда отправляющимся и провожавшим предстояло уже расстаться друг с другом, они были обуреваемы мыслями о предстоявших опасностях. Рискованность предприятия предстала им теперь яснее, чем в то время, как они подавали голоса за отплытие. Однако они снова становились бодрее при сознании своей силы в данное время, видя изобилие всего, что было перед их глазами. Иноземцы и прочая толпа явились на зрелище с таким чувством, как будто дело шло о поразительном предприятии, превосходящем всякое вероятие. И действительно, тут было самое дорогостоящее и великолепнейшее войско из всех снаряжавшихся до того времени, войско, впервые выступавшее в морской поход на средства одного эллинского государства.

Правда, по количеству кораблей и латников (тяжеловооруженных воинов из знати, в панцирях и шлемах, с мечом, копьем или овальным щитом) не меньшим было и то войско, которое – с Периклом во главе (Перикл по-гречески Славнейший) – ходило на Эпидавр, а потом под начальством Гагнона на Потидею. Тогда в морском походе участвовало 4000 афинских латников, 300 конных воинов и 100 афинских триер, с 50 триерами от лесбийцев и хиосцев и еще со множеством союзников…

Снаряжение флота стоило больших затрат со стороны капитанов и государства… Если бы кто-нибудь подсчитал все государственные и общественные расходы и личные издержки участников похода; все, что ранее издержано было государством и с чем оно отпускало полководцев; все, что каждый отдельный человек истратил на себя; все, что каждый капитан издержал и собирался еще издержать на свой корабль, не говоря уже о запасах, какие, естественно, сверх казенного жалованья, заготовил себе каждый на продовольствие в предстоящем далеком походе; все, что взяли некоторые воины с собою для торгового обмена, – если бы кто-нибудь, скажу я, подсчитал все это, то оказалось бы, что в общем много талантов золота вывозимо было из государства.

Поход этот был знаменит столько же по удивительной смелости предприятия и по наружному блеску, сколько по превосходству военных сил над средствами тех, против которых он предпринимался. Знаменит он был и тем, что не было еще морского похода, столь отдаленного от родной земли, не было предприятия, которое внушало бы такие надежды на будущее, по сравнению с настоящим.

Когда воины сели на корабль и погружено было все, что они брали с собою в поход, был дан сигнал трубою: «Смир-р-но!»

Тогда на всех кораблях одновременно, а не на каждом порознь, по голосу глашатая исполнились молитвы, полагавшиеся перед отправлением войска. В то же время по всей линии кораблей матросы и начальники, смешав вино с водою (!) в чашах, совершили возлияние из золотых и серебряных кубков. В молитве принимала участие и остальная толпа, стоявшая на суше: молились все граждане, так и другие из присутствовавших, сочувствовавшие афинянам.

После молитвы о даровании победы и по совершении возлияний корабли снялись с якоря. Сначала они шли в одну линию, а затем до Эгины соревновались между собою в быстроте. Афиняне торопились прибыть в Корфу, где собиралось и остальное войско союзников».

Чтобы такое написать, надо уже быть знакомым с другими подобными описаниями, а значит, нужно иметь развитое морское дело во многих странах. Этим условиям вполне отвечает литература XIII века нашей эры (линия № 5). Н. А. Морозов высказывает такое мнение: «Это не древность, а отправка генуэзского или венецианского флота с крестоносцами, где Афины (название, в переводе означающее «порт») лишь перепутаны с одним из этих мореходных городов».

Шнеккер, торговое судно викингов.

Новгородский струг эпохи Александра Невского.

Поморский коч XIII века.

Торговое судно этрусков, полная фантазия художника.

На следующей линии № 6 мы находим отправку флота Александра Македонского на завоевание Индии. Известный «александровед» Фриц Шахермайр, ссылаясь на сообщения Неарха и Птолемея, так описывает это событие:

«Дабы придать походу должную значимость, требовалось, чтобы царь и его элита прошли на кораблях хотя бы часть пути. Кроме того, Александр всегда был склонен к театральным эффектам и хотел торжественно отметить отплытие флота. В начале ноября 326 г. до н. э., после обычных жертвоприношений и спортивных состязаний, когда отборные войска уже взошли на корабли, царь сам поднялся на борт. Александр прошел на нос флагманского корабля и обратился с молитвой к речным богам, праотцу Гераклу, отцу своему Аммону и другим бессмертным. Торжественно совершил он возлияния из золотой чаши. Затем звук трубы возвестил отплытие, и корабли в строгом порядке отошли от берега, отправляясь в далекий путь. Эхо разнесло звуки команды, хлопанье канатов, крики и пение гребцов. Это было поистине прекрасное зрелище! Местные жители в восторге толпились на берегах и даже бежали вслед за кораблями. Так описали эту сцену Неарх и Птолемей, стоявшие рядом с царем. Нас она интересует не только потому, что исторические источники отразили ее во всех подробностях. Мы уже говорили, что Александр обладал поразительным чувством исторического величия. Сообщения Неарха и Птолемея показали нам царя в его стихии. Он умел почувствовать величие момента, придать ему соответствующую форму и испить до дна упоение славой. До впадения Гидаспа в Акесин плавание шло без происшествий. Главная часть войска, идя по обоим берегам, опередила флот…» и т. д.

Помимо моряков, отправлялись в путь греческие воины с новым, только что прибывшим с Запада вооружением, тыловые войска, состоящие из наемников, и завербованные фракийцы, примкнувшие к армии на Гидаспе. Были также всадники из Арахозии, Согдианы и Скифии, индийские контингенты с боевыми слонами. А сами экипажи кораблей «насчитывали не меньше 20 000 человек».

Перед флотом стояла задача переправлять, если понадобится, пехоту через протоки Инда, флот должен был служить как бы передвижным мостом. Он также освобождал войска от обозов. «Однако важнейшей задачей флота Александр считал изучение и открытие новых путей для имперских коммуникаций, – пишет Шахермайр. – Главной целью Александра было открыть судоходство по Инду, что должно было обеспечить транспортные операции на внешнем море и решить как торговые, так и политические задачи».

Но ведь флот и оружие денег стоят! Если не рассматривать экономическую сторону деятельности «Александра», то мы так навсегда и останемся с теми представлениями о соотношении войны и богатства, которые предлагает нам телевизионная реклама: воевал Македонский, воевал, завоеванные богатства стали развращать воинов, и повелел тогда царь собрать все богатства, да и сжечь. Это была реклама банка (!!!), что вообще удивительно. Впрочем, тот банк в итоге прогорел.

В любой книге про те времена можно прочесть, что в какое место Азии или Африки ни приходил Александр Великий, там воздвигались эллинистические города. И все. Вот воздвигались, и все. Стены, дома, базары, академии. В садах бьют фонтаны, под фонтанами бродят парами философы и важно философствуют. Но надо же наконец понять, что дворцы и города «воздвигаются» по мановению брови только в том случае, если бровью шевелит джинн из кувшина, а это происходит только в сказках.

Если историки желают и реалистами быть, и традиционной хронологии не изменить, то они должны прежде всего ответить на вопросы: кто делал корабли Александру, где и сколько, и на какие деньги, и как же поддерживалась технология, если даже не было носителей информации, более надежных, чем папирус?

Если же мы, отрицая традиционную хронологию, обратимся к нашей синусоиде, то увидим, что в XIII веке, в котором только и были возможны плавания Александра, прежде чем совершать подвиги, владетельным особам требовалось изучить сметы расходов и получить согласие изготовителей судов. Ведь в те времена судостроение было самой технологичной отраслью хозяйства, по значению своему и по сложности сопоставимой с нынешней космической промышленностью! И вот перед нами предстает реальная история, в которой можно обойтись без заявлений о чрезмерной «гениальности» и «везении» полководцев, без джиннов и без возникновения флотов и городов из ниоткуда.

Г. Мишо. «ИСТОРИЯ КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ»:

«Фландрское дворянство также захотело выразить свое усердие к освобождению Святых мест; граф Балдуин поклялся в храме св. Донациана Брюггского отправиться в Азию для битвы с сарацинами; Мария графиня Фландрская пожелала сопровождать своего супруга; примеру Балдуина последовали оба его брата, Евстафий и Генрих, графы Саарбрукский и Геннегау, и Конон Бетюнский,[43] известный своей храбростью и красноречием. Главные вожди крестового похода, собравшись сначала в Суассоне, а потом в Компьене, избрали предводителем священной экспедиции Тибо графа Шампаньского. На том же собрании было принято решение отправить армию крестоносцев на Восток морским путем и с этой целью послать шесть депутатов в Венецию, чтобы выпросить у республики суда, необходимые для переправы войска и лошадей.

Маршал Шампаньский, бывший в числе депутатов, подробно рассказывает о переговорах рыцарей Креста с дожем и народом венецианским. Депутаты были приняты с восторгом девяностолетним дожем Дандоло, старость которого состояла только в опытности и добродетели, но сердце которого еще воспламенялось при одном имени отечества и славы. Дандоло обещал доставить крестоносцам суда для 4500 рыцарей, 20 000 человек пехоты и продовольствие для всей христианской армии в продолжение девяти месяцев. Он предлагал, сверх того, от имени Венеции вооружить 50 галер с условием, чтобы венецианцам была предоставлена половина будущих завоеваний крестоносцев. Рыцари и бароны со своей стороны обещали уплатить республике 85 000 серебряных марок. Этот договор, обсужденный и одобренный на советах дожа и патрициев,[44] был представлен на утверждение народа, собравшегося в соборе св. Марка».

Переходя затем к линии № 6, мы обнаруживаем одновременное (во всех веках этой линии) появление законов, направленных против пиратов. Пиратство и в самом деле было проблемой во всех предшествовавших веках. Гомер описывал такую ужасную историю:

…Прибыл в Египет тогда финикиец, обманщик коварный,

Злой кознодей, от которого много людей пострадало;

Он, увлекательной речью меня обольстив, Финикию,

Где и поместье, и дом он имел, убедил посетить с ним:

Там я гостил у него до скончания года. Когда же

Дни протекли, миновалися месяцы, полного года

Круг совершился и Оры весну привели молодую,

В Ливию с ним в корабле, облетателе моря, меня он

Плыть пригласил, говоря, что товар свой там выгодно сбудем;

Сам же, напротив, меня, не товар наш, продать там замыслил.

Английский когг, 1395 год.

Французский неф.

Римское торговое судно.

На его корме художник пририсовал какую-то надувную лебединую шею. В других случаях иногда пририсовывают кирпичные башни, стоящие посередине палубы. Делают это художники, без сомнений, для того, чтобы хоть чем-то отличить «древнеримские» суда от средневековых.

В 337 году до н. э. в Коринфе прошел общегреческий конгресс, декларировавший свободу мореплавания и повсеместную борьбу с пиратством, что даже было оформлено законом, который, однако, фактически не исполнялся. Спустя 1000 лет императору Льву Исаврийцу (VIII век н. э., линия № 6 «византийской» волны) пришлось издавать некий Морской кодекс, причем многие особенности этого документа были связаны с морским грабежом (пиратством); затем вплоть до XIV века нет ссылок на этот закон.

Причем и после принятия серьезных мер против пиратства в XIV веке положение не улучшилось. Пиратством не гнушались даже высокородные джентльмены, как, например, Френсис Дрейк. Так что по всем тракам синусоиды ситуация зеркальная: на линии № 6 принимаются законы против пиратов, ниже этой линии никто о них не знает, а выше – знают, но пиратство продолжается.

Наступает XV век (линия № 7), эпоха Великих географических открытий, широкой международной торговли и… гигантомании в судостроении. Суда-монстры наполняют и моря и литературу!

Греческий историк Мемнон из Героклеи Понтийской, III век до н. э., видел восьмирядную октеру («октера» и значит «восьмирядная»), «приводившую в изумление величиной и красотой…» Каждым ее веслом двигали 100 человек. Плутарх: «… враги дивились и восхищались, глядя на корабли с шестнадцатью и пятнадцатью рядами весел, проплывавшие мимо их берегов…» Птолемей в 285 году до н. э. захватил у Филокла флагман Деметрия, пятнадцатирядную пентекайдекеру. Царствовавший в Македонии Антигон Гонат построил восемнадцатирядную октокайдекеру. Птолемей II прославился сооружением одного двадцатирядного и двух тридцатирядных судов, построенных на острове Крит корабельным мастером Пирготелем.

Но при всем при том основной ударной силой флотов по-прежнему оставались пентеры (пятирядные), триеры (трехрядные) и более легкие суда. Ну а монстры ничем не прославились. По-видимому, их основным назначением было воздействовать на психику противника; заодно отрабатывали технологию производства.

Триеру же воспел Вергилий (линия № 6):

…Вел «Химеру» Гиас – корабль огромный, как город,

с силой гнали его, в три яруса сидя, дарданцы,

в три приема они три ряда весел вздымали.

Вынуждены напомнить: гребные военные суда воевали между собой и в XVI, и в XVII веках!

Хольк – модернизированный когг.

Галион

Английская каравелла XIV века.

Совсем иначе выглядели крупнотоннажные торговые морские суда. Читаем Лукиана:

«… Я, бродя без дела, узнал, что прибыл в Пирей огромный корабль, необычайный по размеру, один из тех, что доставляют из Египта в Италию хлеб… Мы остановились и долго смотрели на мачту, считая, сколько полос кожи пошло на изготовление парусов, и дивились мореходу, взбиравшемуся по канатам и свободно перебегавшему по рее, ухватившись за снасти… А между прочим, что за корабль! Сто двадцать локтей[45] в длину, говорил кораблестроитель, в ширину свыше четверти того, а от палубы до днища – там, где трюм наиболее глубок, – двадцать девять. А остальное, что за мачта, какая на ней рея и каким штагом поддерживается она! Как спокойно полукругом вознеслась корма, выставляя свой золотой, как гусиная шея, изгиб. На противоположном конце соответственно возвысилась, протянувшись вперед, носовая часть, неся с обеих сторон изображение одноименной кораблю богини Исиды. Да и красота прочего снаряжения: окраска, верхний парус, сверкающий, как пламя, а кроме того, якоря, кабестаны и брашпили и каюты на корме – все это мне кажется достойным удивления. А множество корабельщиков можно сравнить с целым лагерем. Говорят, что корабль везет столько хлеба, что его хватило бы на год для прокормления всего населения Аттики. И всю эту громаду благополучно доставил к нам кормчий, маленький человек уже в преклонных годах, который при помощи тонкого правила поворачивает огромные рулевые весла…»

Водоизмещение этого монстра – около 4,5 тысячи тонн, а грузоподъемность 3 тысячи тонн! Возможно, и вправду было построено такое судно, но было оно уникальным. В Испании в самом конце XV века смогли построить галион водоизмещением в 2 тысячи тонн и обнаружили, что такая громадина, несмотря на хорошую вместимость, не выдерживает морских походов. Идти круто к ветру, в бейдевинд, галион мог лишь с большим трудом: мешал избыточный надводный борт, ловивший ветер как парус; только этим парусом было нельзя управлять.

Англичане учли ошибки испанцев и стали делать суда водоизмещением в 600 тонн, они были не только легче, но и значительно быстроходнее. Дальнейшие успехи англичан связаны с применением каравелл. Появление этого типа судов весьма примечательно с точки зрения хронологии. Откроем опять книгу специалиста, Виктора Шитарева:

«В произведениях античных авторов, включая Геродота, есть упоминания о керкуре – легком паруснике, изобретенном на Кипре. Он был быстроходен и легок в управлении. Средневековые арабы сделали судно чисто парусным, трехпалубным и нарекли куркурой, которая у европейцев превратилась в купеческую каракку. Получив широкое распространение в Средиземноморье, она появилась… в XV в. и в Северной Европе. Как и хольк, каракка имела три мачты, но первые две мачты несли не по одному, а по два прямых паруса. На мачтах появились марсовые площадки. Грузовместимость каракк достигала 400 ласт.[46] Обшивка делалась вгладь, ее переняли и европейские корабельные мастера вслед за греками. Примерно в 1440 г. бретонский мастер Жюльен уже строил каракки с такой обшивкой. В Голландии она получила название кравеель, отсюда и название судна – каравелла. Вскоре каравеллы становятся, благодаря совершенству конструкции, весьма популярны во всей Северной Европе».

Каравеллы, первоначально «позаимствованные» у антиков, стали основным судном эпохи Великих географических открытий! Но об этих судах поговорим подробнее в следующей главе, а в заключение этой главы приведем описание морского сражения на линии № 8. Перед нами действительно XVI век.

Стремясь ограничить османскую экспансию, восстановить влияние христианской церкви на Ближнем Востоке и захватить новые земли, испанский король Филипп II, папа римский Пий V и Венецианская республика направили к берегам Греции объединенный союзный флот под командованием испанского принца дона Хуана Австрийского. В Коринфском заливе 7 октября 1571 года он встретился с турецким флотом из 275 судов под командованием Али-паши. В этом сражении турки потеряли 224 корабля, много человек убитыми и пленными, прорву пушек и другого оружия; союзники – 15 кораблей и 8 тысяч человек. Это поражение Стамбула явилось первым сигналом об ослаблении военного могущества Османской империи.

О БИТВЕ ПРИ ЛЕПАНТО:

«Католический король Филипп II отправил свой флот в Мессину под командой своего побочного брата дона Хуана Австрийского, к которому присоединился Джан Андреа Дориа, генуэзец, со своими галерами, находившимися на жалованье того же короля. К ним примкнул и Марк Антонио Колонна, папский адмирал, со своими галерами, и Себастиан Вениеро, главнокомандующий морскими силами Венецианской республики. На смотру оказалось, что соединенный флот состоял из двенадцати галер папы, восьмидесяти одной галеры испанского короля с двенадцатью кораблями и, быть может, несколько большим числом грузовых судов; из ста восьми галер, шести галеасов и двух кораблей венецианцев; из трех мальтийских галер и трех галер герцога Савойского. Кроме них, были и другие мелкие суда в большом количестве.

Столь сильная эскадра, кроме обычного судового экипажа, насчитывала двенадцать тысяч итальянцев под командой своих доблестных командиров, пять тысяч испанцев, три тысячи немцев и три тысячи охотников, движимых желанием постоять за веру и жаждавших славы… Отважные бойцы после нескольких совещаний подняли паруса 17 сентября с твердым решением идти на розыски вражеской армады, дабы обломать рога Оттоманской державе, ставшей теперь, после одержанных побед, чересчур заносчивой и гордой.

Утром 7 октября, в воскресенье, они оказались в виду двух сильных вражеских эскадр. Турецкая эскадра вышла из Лепанто под командой адмирала Али, коменданта Туниса и Алжира, и других пашей и командиров и по количеству парусов значительно превосходила христианскую эскадру. Адмирал Али имел от султана приказ сразиться с неприятелем. Теперь как раз его флот был против христиан на уровне острова Курцоляри. Тогда и та и другая стороны построились в боевой порядок, образуя каждая три отряда, расположенные полумесяцем. Генералиссимус дон Хуан Австрийский, находившийся на одном из фрегатов, двинулся вперед… Обе эскадры противников сошлись… С начала сражения дул мистраль, благоприятствовавший туркам. Но вот море успокоилось, а затем поднялся ветер сирокко, который нес весь дым на турок и в такой же мере гнал их корабли назад, в какой помогал христианам наступать. Ужасное сражение продолжалось уже четыре часа, но победа еще не склонялась ни на ту, ни на другую сторону. Тяжелые галеры христиан, находившиеся в первой линии, стали наносить такой урон неприятелю своей артиллерией, что некоторые из турецких кораблей начали тонуть. Тогда галеры противников сцепились на абордаж, и тут обнаружилось, кто из неприятелей превосходит другого силой. Великое мужество показал дон Хуан Австрийский, так как его адмиральский корабль оказался в великой опасности, ибо турки, напрягая невероятные усилия, двинули против него свой головной корабль, и уже триста человек около него оказались убитыми. Не менее его храбрыми были два других адмирала: Колонна и Вениеро. Наконец, турецкая эскадра стала в беспорядке отступать, после того как адмирал Али был убит в перестрелке. Ему отрубили голову, и, будучи надета на пику, она окончательно лишила мужества тех, кто мог ее заметить. В руки христиан попало огромное количество неприятельских судов и пленных. Надо считать, что по крайней мере пятнадцать тысяч неверных погибло в этой страшной схватке…

Более чем двенадцать тысяч рабов-христиан в результате этого поражения турок получили свободу. Большинство из них, видя, что турки терпят поражение, будучи скованы железными кандалами, способствовали сумятице на своих галерах. Так же и те рабы (гребцы), которые находились на христианских галерах, поскольку им была обещана свобода после победы, взяв оружие, немало помогли своим сражающимся господам. После сражения разделили добычу и пленных, которых оказалось около пяти тысяч».

Начинали мы эту главу цитатой, в которой утверждалось мнение историков: в XI веке гребные суда оказались бесполезными, и на первое место вышел парус. А заканчиваем битвой XVI века, успех которой был обеспечен именно участием гребцов. Оказывается, «римские триремы» применялись буквально позавчера!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.