Отступление второе. СУМЕРКИ БОГОВ

Отступление второе. СУМЕРКИ БОГОВ

Исчезло воинство его.

Кто мог, живым ушел.

А кто остался, на того

Косматый сел орел.

У. Блейк

В 146 году до н. э. барабаны передали в глубь континента невероятную весть: Карфаген, этот африканский Вавилон, стерт с лица Земли. Ликовало все Средиземноморье: Иберия и Италия, Сицилия и Сардиния, Корсика и Балеарские острова, Египет и Греция, — все, кто вел с карфагенянами затяжные войны или конкурировал с ними в торговле и мореходстве. Римский полководец Публий Корнелий Скипион Эмилиан, наследник «славы» Герострата, после трехлетней осады взял город штурмом, сжег его дотла и приказал трижды пропахать землю плугом, подсыпая в борозды соль, чтобы никогда больше эта земля не давала никаких всходов. Пятьдесят тысяч карфагенян были проданы в рабство. С пунами (так римляне называли карфагенян) было покончено навсегда. Римский орел впервые осенил своими крылами землю Африканского континента. Поэтому сведения о культуре Карфагена мы черпаем в основном из римских источников, и ранний этап ее развития скрыт от нас за семью печатями. Только археологи сумели слегка приподнять завесу.

Из трудов римских писателей Саллюстия, Сервия, Феста Авения, историков Аппиана и Полибия известно о существовании карфагенской литературы. Плиний Старший обмолвился о сельскохозяйственных сочинениях Магона, хранившихся в городской библиотеке. Римляне придавали им такое значение, что специальным указом сената создали группу, возглавляемую Силаном, для перевода их на латинский язык. Теперь это один из немногих источников для изучения экономической жизни Карфагена. Остальные сбитки, в том числе и исторические хроники, разделили судьбу Александрийского и Пергамского свиткохранилищ: они погибли в пламени пожара. Часть библиотеки римляне подарили своим африканским союзникам. Предположительно библиотека Карфагена насчитывала около пятисот тысяч свитков, то есть примерно была равна Александрийской.

Крайне мало известно и памятников карфагенского искусства. 7 апреля 1879 года французский археолог Альфред Делатр обнаружил карфагенский некрополь. Римские историки упоминают о многоэтажных домах, мавзолеях, величественных храмах. Остатки их найдены при раскопках акрополя — Бирсы. Но этого слишком мало для того, чтобы составить четкое представление о карфагенской культуре. 06 уничтожении всех ее следов позаботились римляне, после разрушения Карфагена превратившие его развалины в каменоломни для строительства своих зданий. Крестоносцы в XIII веке вывезли сохранившиеся произведения искусства в Европу, а из уцелевших после римлян руин возводили свои крепости. В 1536 году множество статуй, колонн, порталов переправил в Испанию Карл V. Позднее почти все следы Карфагена исчезли. Французы соорудили на месте римских построек храм Сан—Луи, в нем теперь Национальный музей Карфагена. Он стоит там, где была древняя Бирса, чей центральный. холм носит имя Луи. Кто знает, сколько, он хранит неожиданных находок. Может быть, Карфаген еще ждет своего открытия?

Значительно больше известна его религия — родная дочь финикийской. Именно религия и искусство Карфагена помогают воссоздать подлинный облик этого государства, искаженный его врагами — римлянами.

В отличие от Египта, Крита, Греции, Вавилона — Финикия, а вслед за ней и Карфаген, не только не имели стройного небесного пантеона, но даже сами их боги были по существу безымянными. В каждом городе поклонялись своему божеству, и его дружески называли каким-нибудь эпитетом, в нашем сознании превратившимся в имя собственное (подобно тому, как греческое слово «Библия» мы считаем названием литературного произведения, а переводится оно как «книга»; мусульманский Коран обозначает «чтение»). Были боги Ваал (Владыка) и Ваал-Камон (Владыка племени, мужская ипостась Танит, олицетворение плодоносной силы Солнца), Ваал-Пеор (Владыка гор) и Ваал-Самен (Владыка неба), Молох (Царь) и Мелькарт (Царь города). Наконец, было верховное божество, которое называли просто —  Эл (Бог). Все эти боги—одиночки являют собой мостик между вавилонской и греческой религиями, а впоследствии кое-кто из них обосновался в греческом и римском пантеонах.

Главным богом Финикии, основателем города Тира и покровителем его колоний был Мелькарт, изображавшийся в виде быка. Подобно Гераклу, с которым и отождествлялся, он совершил много подвигов, обезглавил злого колдуна Мезазабала, наконец помог бежать Элиссе из Тира. Элисса, мифическая основательница Карфагена, покончившая жизнь самосожжением ради спасения города, почиталась как одно из главных божеств. Существует даже мнение, что Танит стало посмертным именем Элиссы, как Ромул после смерти стал называться Квирином. Этот обычай переименования сохранился в виде тронных имен государей и официальных — у духовенства, в отличие от их мирских имен. Но авторитет Мелькарта в Карфагене был почему-то намного ниже авторитета Ваал-Камона, хотя карфагеняне по установившейся традиции ежегодно посылали ему богатые дары. «Бросьте жертву в пасть Ваала», — поется в одном из кальвинистских псалмов. Греки называли его Белом и отождествляли с Зевсом. Его имя стало первой частью имени владыки христианского Ада — Вельзевула («повелителя мух» Ваал-Зебуба). Этот бог, во многом напоминавший бога войны Гурзила, всегда жаждал крови, и в кострах, разложенных у подножия его истуканов, карфагеняне под радостные крики сжигали своих детей — таким способом они обеспечивали им светлое будущее. Обязательному сожжению подлежали новорожденные сыновья—первенцы. Эта участь ждала якобы и знаменитого полководца Ганнибала, но его удалось спасти: он был искусно подменен сыном раба и воспитан в уединении на острове Мальта. Поэтому его имя и означает «Милость Ваала». Эта легенда — перепев историй Саргона, Кира, Моисея и прочих выдающихся персонажей.

Детей постарше приносили в жертву редко — обычно во искупление тяжких грехов или в случае крайней опасности для государства: эпидемии, войны, большого пожара. Конечно, все это не более чем сказки, хотя действительно нередко религия оборачивалась горькой пилюлей, облитой сладкой патокой. Нельзя не присоединиться к мнению С. Рейнака о том, что «девять раз из десяти и даже, можно сказать, чуть ли не всегда, о жестоких обычаях народа или религиозной секты свидетельствуют их враги». Безусловно, такие жертвы бывали, как и случаи самосожжения, но если бы они практиковались столь широко и повсеместно, как о том сообщают греки и римляне, народ просто перестал бы существовать, и довольно скоро, тем более что карфагеняне, по-видимому, не имели представления о загробной жизни, хотя обладали бессмертной душой. Речь шла «главным образом, об образных церемониях, о ритуальных представлениях, как, например, обряд пропускания детей через огонь», предполагает Рейнак. Точно так же сквозь очистительное пламя сплошь и рядом пропускали скот — чтобы обеспечить ему долголетие и плодородие. Всерьез же сжигались только физические уроды и пленники.

Пепел собирали в урны и хоронили на специальных кладбищах -тофетах, а над могилой устанавливали памятную плиту с повестью, когда, кто и почему был принесен в жертву. По словам святого Иеронима и пророков Иеремии и Исайи, тофетами назывались и алтари. Они размещались в священных солнечных рощах или садах, игравших ту же роль, что современные парки культуры. В них были своеобразные аттракционы, устраивались увеселительные зрелища, гулянья. Один из таких тофетов был уничтожен в VII веке до н. э. иудейским царем Иосией в Долине Плача (Гинном) близ Иерусалима, превратившейся с тех самых пор в «Геенну» — кладбище отверженных и сделавшейся синонимом христианского Ада. Тофеты — один из важнейших источников для реконструирования истории Карфагена и его быта. На многих плитах встречаются изображения карфагенских памятников архитектуры, не сохранившихся до наших дней, — чаще всего храмов. Перед плитами ставили маленькие алтари с благовонными курильницами. Обычай детских жертвоприношений был отменен по условиям мирного договора с сиракузским тираном Гелоном после его победы над Карфагеном в 480 году до н. э., но затем его снова возродили.

Аналогичные жертвы (их называли молх, молем), но уже не детские, а взрослые, приносились другому богу — Молоху. Во время войны с Сиракузами в 396 году до н. э. карфагеняне потерпели страшное поражение в Сицилии и Южной Италии. Полководец Гимилькон, так же как Гамилькар Магонид в 480 году до н. э., подверг ребя самосожжению на алтаре Молоха. Это был бог войны, поэтому карфагеняне (и их союзники этруски) ежегодно бросали на его алтарь военнопленных. Если же опасность угрожала непосредственно самому городу, Молоха потчевали деликатесом — в жертву ему приносили детей. Такое событие, случившееся в 310 году до и. э., описывает Диодор Сицилийский. Когда карфагеняне завоевывали Сицилию, сиракузский тиран Агафокл, ускользнувший из осажденных Сиракуз с несколькими кораблями, неожиданно высадился с войсками а Африке и появился под стенами Карфагена. В городе в это время была эпидемия моровой язвы. Армия далеко. На пригородных холмах исполняли боевые пляски нубийцы, словно шакалы, готовые вцепиться в намеченную жертву, как только она рухнет. И вот теперь появились сиракузяне. Боги недвусмысленно проявляли свой гнев, их нужно было срочно умилостивить. Вконец перепуганные горожане «поспешили исправить свои ошибки и объявили публичное жертвоприношение двухсот детей из знатных фамилий. Некоторые из подвергшихся обвинениям граждан добровольно предложили в жертву собственных детей, которых, таким образом, набралось не менее трехсот». После этого Молох охотно откликнулся на просьбы карфагенян, и Агафокл, оставив у города незначительную часть войск под командованием своего сына Архагата, поспешил в Сицилию, уже почти целиком карфагенскую.

Случаи самосожжения и принесения в жертву собственных детей никого не удивляли в Карфагене, хотя бывали сравнительно редко. Чтобы это понять, нужно обратиться к карфагенской религии и тесно связанной с ней культуре. И не только пунической. Подобные божества были, например, у ассирийцев. Адрамелеху, упоминаемому Библией, тоже приносили в жертву детей. Аналогом Молоха был и Анамелех, изображавшийся в виде лошади. Вторая часть их имен — мелех — это и есть Молох. Через этап человеческих жертвоприношений прошли все народы. Видимо, он зародился вместе с первобытными религиозными представлениями, когда человек еще не осознавал своего «Я». Совершенно ясно, что цель жертвоприношений — умилостивить богов, получить от них хороший урожай, приплод скота, удачу на охоте или войне. Евангельская фраза: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» — далеко не нова, как и совет Экклезиаста «посылать свой хлеб по водам», Часть урожая сжигалась — это была доля бога, покровителя. Прежде чем иыпить молоко или вино, несколько капель проливали на землю или в костер — с той же целью. Этот обычай закрепился, например, в латинском слове profundo. Одно его значение — проливать, другое — приносить в жертву. На алтарь возлагались военнопленные: бога нужно отблагодарить.

Такие обычаи закреплялись, становились нормой. А если нет войны, нет пленников? Как быть тогда? Волей —  неволей приходилось намечать жертву из соплеменников. Конечно же, шаман или жрец указывали на самого «ненужного»: слабого, увечного, неудачливого охотника или воина. На Европейском континенте этот обычай дольше всего продержался у спартанцев, но его знали и греки, и римляне. Так был сделан первый шаг к обману богов, сделан в интересах общества.

Вторым шагом явился откуп — пожертвование животного вместо человека или части вместо целого. Племена, приносившие жертвы «водным путем» (утопление), стали заводить их в воду на определенное время или просто обливать. Так родился обряд крещения, символизировавший, кроме того, возрождение после смерти. Племена, предпочитавшие кровавые жертвы, ограничивались отсечением определенной части тела. Так появились обряды обрезания и эксцизии, возник сложный ритуал инициаций. Вероятно, с этим же нужно связать широко практиковавшееся калечение рабов, должников, преступников и пленных: выкалывание глаз, отрезание языка, носа или ушей, вырывание ноздрей, отсечение руки или ноги. Постепенно весь арсенал этих действий превратился в систему пыток, тоже посвящавшихся богам.

Все остальные боги Карфагена были мирными. Впрочем, даже Ваал, бог природных стихий, одновременно исполнял обязанности подателя жизненных благ. Когда его убил бог смерти Мот, жена (и сестра) Ваала — Анат воскресила его довольно оригинальным способом: она проткнула Мота серпом, доставила его труп на гумно и молотила цепом до тех пор, пока Ваал не воскрес. Поэтому Анат считалась богиней плодородия и любви, воскресительницей природы и олицетворением супружеской верности.

Постепенно культ Ваала и Анат трансформировался, и наряду с Анат появилась еще одна богиня любви и плодородия — Ашторет, или Астарта (вавилонская Иштар, греческая Рея). Кроме того, она имела отношение к Луне и изображалась всегда с голубем — символом небесной стихии и любви (с этими функциями голубь попал и в христианские мифы). Возлюбленный Ашторет Адон (Господин), больше известный под греческим именем Адонис и еврейским Адонай (тайное имя верховного бога Яхве), тоже был богом плодородия. Если история воскрешения Ваала лишь весьма отдаленно напоминает миф об Усире, то культ Адона фактически сливается с ним, переплетаясь к тому же с культом шумеро—вавилоно—финикнйского бога воды и плодородия Таммуза, ежегодно умирающего и воскресающего, как египетский Усир. Центром этих верований был ливанский город Афака, откуда, по преданию, происходил Адон (в Финикии Адон считался также уроженцем Библа и его покровителем).

Ежегодно весной карфагеняне отмечали праздник Адона по специально разработанному ритуалу. Сначала Карфаген погружался в глубокий траур: в этот день воды реки Адона в далекой Финикии становились красными из-за определенных свойств почвы. Это, конечно, была кровь возлюбленного Астарты, растерзанного в горах (где был исток реки) диким вепрем. На алтаре торжественно закалывали кабана — воплощение Адона — и поминали усопшего бога общественной трапезой. Женщины с воплями обрезали волосы, расцарапывали лица, раздирали одежды, к Элу возносились молитвы о даровании жизни Адону. И он воскресал. Жрецы предъявляли народу нового священного кабана — живого и невредимого. Безмерный траур сменялся столь же необузданным весельем, плясками и песнями. На улицы выносили корзины с цветами и злаками (чаще всего ячменем и пшеницей) — «адоновы сады» — и за ними тщательно ухаживали в течение восьми дней. Греки тоже почитали Адониса как божество плодородия. Его отождествляли с Дионисом и считали возлюбленным Афродиты и Персефоны, с которыми он по личному указу Зевса проводил время поочередно — летом с Афродитой на этом свете, зимой с Персефоной — на том.

Подобные мистерии разыгрывались и в честь Мелькарта. Вероятно, это были большие театрализованные представления, длившиеся несколько дней. Изображение Мелькарта, вырезанное из ствола оливы (его символом была масличная ветвь), торжественно сжигалось. По городу шли траурные процессии, и их участники, наэлектризованные служителями культа (жрецов в Карфагене не было), с громкими заклинаниями наносили себе ритуальные увечья. Скорее всего, эта режиссура была заимствована у египтян, устраивавших потасовки деревянными дубинками в честь Хора. Младшего. Оттуда она распространилась и в мусульманские страны, воплотившись в празднике шахсей—вахсей. Затем пепел Мелькарта хоронили в особом тофете. После этого начинался праздник: актеры, исполнявшие роли Мелькарта и Астарты, вступали в торжественный брак, а тем временем из ствола оливы вырезался новый фетиш и предъявлялся ликующему народу. Мелькарт начинал новую жизнь. Это — единственные случаи изготовления статуй Мелькарта, в его храмах они были запрещены.

Позднее Астарту и Анат отождествили с богиней Луны Та нит — сначала богиней—девственницей, а потом богиней —  матерью. В главном Танит напоминает греческую Гею: она точно так же выкристаллизовалась из бесконечного Хаоса (то есть пустоты) и сама, без участия мужчины, породила Вселенную. Ее стали изображать в виде крылатой женщины с полумесяцем и голубем в руке. Еще одним ее символом была восьмерка. В Афаке воздвигли храм Астарты —  Танит. Ваал слился с Камоном и стал называться Ваал —  Камоном, а его символом стала раскрытая ладонь, перешедшая с диска Атона. Иногда этот символ приписывают Танит. У карфагенян, как и у хеттов, раскрытая ладонь была символом справедливости, в противовес кулаку — символу власти и насилия. Культ Мелькарта вместе с его фетишем — масличной ветвью — уступил место культу Гермеса, почитавшегося как покровитель торговли и красноречия. Храм бога огня Решефа нередко называли храмом Аполлона. После поражения Гимилькона в Сицилии в 396 году до н. э. карфагенский пантеон пополнился греческими богами Корой и Деметрой. На вершине Одеон им также был воздвигнут храм. Карфагеняне, очевидно, полагали, что заимствованные божества плодородия справятся со своими задачами лучше, чем местные. Даже заклятый враг Рима Ганнибал летом 205 года до н. э. воздвиг в Бруттии жертвенник не Танит или Астарте, а римской Юноне Лациарийской.

Новые боги не нуждались в новых пьедесталах, они занимали пьедесталы своих предшественников. Так же, как в Египте, культура Карфагена была теснейшим образом связана с его религией. Так же как на Крите, в период правления Магонидов царь являлся верховным жрецом. Так же как в Александрии, религия Карфагена была синтетической. Ее символом мог бы стать. Ваал, изображавшийся нередко в виде всадника верхом на… сфинксе.

Вообще сходство верований земледельческих народов, чья жизнь целиком зависела от разливов рек, положения небесных светил, стихийных сил природы, просто поразительно. «Все, что живет под небом, подвластно одинаковым законам» — таков смысл мрачных изречений Экклезиаста. Первоначально и культ Христа был земледельческим: память об этом сохранил обряд причащения хлебом и вином —  телом и кровью Христа. «Всякая символика проистекает от страха, — утверждал немецкий философ Освальд Шпенглер. — Она знаменует защиту». Ему можно возразить словами Тацита: «Обычай закрепляется, если отвечает потребностям».

Подобно египтянам, жителя Карфагена каждое известное им светило посвящали какому-нибудь богу и обязательно связывали с плодородием. Главной планетой, как и в Египте, считалась Венера — Хабар, она управляла всеми другими планетами при помощи хабиров, или кабиров, что означает «великие богн». Боги семи планет — кзбиры — были одновременно божествами природы, стихий и плодородия. Исключения составляли Мелькарт (а затем Гермес), Птах — заимствованный, у египтян покровитель ремесленников, Молох и Эшмун — боги врачевания, аналог Инпу и Леклепия. В качестве символов плодородия карфагеняне, как и критяне или греки, почитали на первых порах священные деревья и животных. Позднее они становились атрибутами тех иЛи иных богов: быком Ваал-Камона, оливой Мелькарта, садами Адона.

Финикия и Карфаген принадлежали к тем государствам, где наряду с антропоморфными богами, флорой и фауной почиталась фетишизированная неживая природа. Это редкое явление сохранилось от первобытнообщинного строя. Предметы культа — камни — украшались лентами и цветами, вокруг них устраивали пляски, им приносили жертвы. Особенным почетом пользовались вертикально стоящие камни, ассоциирующиеся со столпами неба. Их изготавливали и искусственно, обтесывая подходящие глыбы. Позднее роль таких менгиров стала поляфункциоиальной: на высоких плато они «поддерживали небосвод», на побережьях служили ориентирами для мореплавателей, в зданиях превратились в колонны. Две естественные скалы — Кальпе в Иберии и Абиле в Ливии — связывались с подвигами Мелькарта. Греки подхватили эту традицию и переименовали их в Столпы Геракла. Для Карфагена они играли особую роль, обусловленную причинами географическими: карфагенский флот надолго блокировал выход в Атлантику, обеспечив гегемонию своей торговли. Этот исторический факт греки переосмыслили в своих мифах: Геракл воздвиг свои Столпы как знак предела для мореходов, предела обитаемого мира — ойкумены. Почитание камней в трансформированном виде существует и сегодня у всех без исключения народов — это обелиски, статуи и надгробные памятники, это японский «сад камней», это. фразеологизмы «каменное сердце», «каменное выражение лица», «камень за пазухой», «камень в чужой огород» и множество других. В чисто религиозном значении этот культ сохранился у индийских джайнистов: принцип ахимсы — почитания живой и неживой природы, прибежища человеческих душ.

Главными божествами Карфагена были, конечно, Ваал-Камон и Танит. Одно из имен Танит — Ваалет (Жена Ваала) — свидетельствует о попытках упорядочения пантеона, построения небесной иерархии. Имена «небесных» жен часто бывали созвучными именам мужей, по существу дублируя их, например, месопотамские Ану и Анту. Позднее Ваалет, или Белет, стало означать — владычица, госпожа в нарицательном смысле. Отсюда появились «валет» и, очень вероятно, кельтский Бельтан —  Белен. У жителей Тира и Сидопа не было культа этой богини. Танит — чисто местное божество, связанное с древней культурой Африки, а ее символ восходит к фигуркам «палеолитических Венер». Священный знак Танит — стилизованный опрокинутый полумесяц (символ Луны) и женские груди (символ плодородия) — можно увидеть на многих карфагенских стелах, украшениях и произведениях искусства. Святилища Танит крайне примитивны, они располагались под открытым небом. Самое древнее было вырублено в прибрежной скале в районе карфагенской гавани. На грубо обтесанных камнях высекались ее символы, а на жертвенник ставился сосуд с благовониями. Во многих святилищах встречается скульптура женщины с львиной головой, ее считают стражем святилища наподобие сфинкса. Это жена Птаха —  Сохмет. Вместе с мужем она пришла в Карфаген из Мемфиса. Греки потом отождествили ее с Герой, а римляне — с Юноной.

Подобно религии, черты многих других культур. впитало в себя и карфагенское искусство, этим оно близко искусству эллинизма. Например, надгробные стелы тофетов имеют явное сходство с ахейскими, некоторых впоследствии развились греческие. На карфагенских монетах IV–III веков до н. э. солнечный диск обрамляется священными уреями (кобрами) — символами, распространенными в Египте, Индии (кобра была атрибутом Шивы) и на Крите. Но симметрично изогнутые змеиные тела можно принять и за переосмысленный головкой убор Исет — рогатый солнечный диск. На саркофаги клали миниатюрные маски из цветной стеклянной пасты, их назначение то же, что у египетских ка и ушебти. Другие маски, рисовавшиеся на скорлупе страусовых яиц, прикрывали, подобно фаюмским портретам, лицо покойного. В Национальном музее Карфагена хранятся терракотовые статуэтки финикийских сфинксов, чьи головы увенчаны сооружением, напоминающим бутылкоподобную корону Нижнего Египта. Предполагают, что этот головной убор -тоже один из символов Танит. А хранящиеся здесь же фигурки богиня —  матери, сидящей с младенцем на руках, восходят к ионическим традициям, переработанным в египетском духе. Египтяне изображали подобным образом Исет с младенцем Хором. Потом это станет христианским художественно —  религиозным каноном изображения Богоматери. Очень близки к греческим и терракотовые маски, укрепляв—» шнеся над входом в помещение для отпугивания злых духов.

Искусство изготовления масок, в том числе и театральных, вероятно, диктовалось в основном религиозными канонами. Женские маски очень похожи на египетские: головной убор и ниспадающие из —  под него ручейки стилизованных волос живо напоминают изображения Исет. Скорее всего, это маски Танит, отождествленной с Исет —  Иштар —  Астартой. Но в отличие от бесстрастных египетских, лица карфагенских масок или оживлены легкой задумчивой улыбкой (женские), или искажены неудержимым хохотом (мужские), навевая ассоциации с Гуинпленом («человеком, который смеется»).

Под покровительством заимствованного у египтян Птаха процветало искусство карфагенских ремесленников. Ювелиры покрывали. чеканным орнаментом ритуальные бритвы, великолепные перстни, серьги и подвески из драгоценных металлов, искусно вплетая в сложную, сеть рисунка изображения божеств. Золотых и бронзовых дел мастера изготавливали светильники и ручки для сосудов в виде причудливо изогнутых человеческих фигурок, курильницы в виде головы Танит. Резчики дела? ли из драгоценных камней и самоцветов перстни и амулеты. Их клали в могилы и мавзолеи. Карфагенские судьи и военачальники никогда не расставались с трехглавой сапфировой статуэткой богини справедливости и правды Истины (греческой Астреи). Сапфир — камень, трудно поддающийся обработке; нужно иметь хорошо развитую технику, чтобы вытачивать из него статуэтки и геммы. Карфагенские стеклоделы работали в основном со стеклянной и фаянсовой пастой. Некоторые маски и амулеты, изготовленные из нее, очень похожи на «Богинь со змеями» из Кносского дворца. А примерно с IV века до н. э. изделия из стекла и эмалей становятся привычными для кельтских народов, в чьих областях карфагеняне основывали свои поселения и торговые фактории. После завоевания Кельтики римлянами это искусство появилось и на Апеннинском полуострове.

Именно такие находки позволяют: составить. представление о синкретической религии Карфагена — первобытном островке в бескрайнем мире, населенном египетскими и греческими божественными семействами.