Глава 13 Скопцы мечети

Глава 13

Скопцы мечети

Круг тавафа медленно сжимается. Он больше не напоминает спираль, закручивающуюся вокруг Каабы, которая теперь окружена сидящими мужчинами. Женщинам не разрешается молиться рядом с ними, это запрещено традицией, полагающей, что поза молящейся женщины является вечным источником «дьявольского искушения». Самые стойкие паломники расчищают себе путь локтями и пробираются в первые ряды, как это предписывает хадис. Молящиеся, повернувшиеся лицом к Каабе, составляют «грудную клетку» ислама (садр аль-ислам). Нам удается занять сидячие места в третьем ряду от Каабы. Это не так уж плохо. Во время матафа свободного пространства между нами и Харамом становится все больше.

Неожиданно пестрая нить, состоящая из военных и людей в роскошных традиционных одеждах, отделяется от клубка паломников и тянется к лестнице Исмаила. Это — охрана имама. Молитвой руководит красивый мужчина лет сорока, с суровым лицом и отрешенным видом. Африканец из числа его сопровождающих расстилает у подножия Каабы ковер, а военные устанавливают на нем микрофон.

Пока имам идет к микрофону, солдаты приседают, чтобы лучше увидеть весь матаф. Чернокожие иностранцы в мягких и блестящих белых костюмах выравнивают ряды паломников, не скупясь на проклятия и щедро раздавая удары палками. Верующие, закончившие обход Каабы и торопящиеся обнять «правую руку Аллаха», оттеснены с брезгливой грубостью назад, к «женской ссылке» (хасарат аль-харим) — месту, приготовленному на паперти специально для женщин.

Кто эти люди, словно сошедшие со страниц «Тысячи и одной ночи» или с персидской миниатюры? Они ступают важно, вразвалку. Паломники бросаются к их ногам. Индиец хватает руку старшего из этой группы и страстно ее пожимает. Объект поклонения вяло отстраняет своих кудахчущих обожателей. Сияющий турок торжественно подносит к губам полу платья одного из небожителей. Все они — чернокожие или мулаты, на всех одинаковые длинные белоснежные туники, перетянутые поясами, фиолетовые, зеленые или коричневые фески, перевитые муслиновым шнуром. У них отупевшие, безволосые и одутловатые лица, расплывшиеся тела, неуклюжие движения, выпуклая дряблая грудь, полные бедра и руки. Их приближение вызывает столь любезное Фрейду «странное волнение».

«Почему вы так одеты?» — осмеливаемся мы обратиться с вопросом к одному из них. «Ну и невежда! — дрожа от негодования, отвечает тот. — Ты бы лучше узнал сперва, что значит мой головной убор!» И он показывает пальцем на фиолетовую феску, на которой коричневым кашемиром вышито павлинье перо. «Это мое звание!» — поясняет он. Действительно, фески его спутников лишены этого украшения и по цвету они отличаются от поясов. Это такой порядок? Для чего он? «Чтобы отделять мужчин от женщин перед Харамом», — следует ответ, произнесенный с необыкновенной важностью. Эти люди безобидны, но они производят ужасающее впечатление. Не евнухи ли это, те, что в течение веков жили в Заповедной мечети и у могилы пророка?

Сложно сказать, хоть мягкие черты их лиц и напоминают лица скопцов Китайской империи или Османов с фотографий старых номеров «Иллюстрасьон». Кроме того, Саудовская Аравия отменила рабовладение в 1962 году. Но полицейский шепчет нам, что это на самом деле евнухи в своей особой одежде, это собрание ага, которым руководит старейший из этих людей, шейх с павлиньим пером на феске.

Евнухи? Древние стражи гарема отныне охраняют Харам. Еще более невероятным кажется то, что присутствие этих «поврежденных» людей, оживление окружающих их паломников, почтение, которым они окружены, не вяжутся с истинным положением дел; пресса закрывает на него глаза, последние труды о паломничестве слащаво и мимоходом упоминают об этих несчастных калеках. Мы говорим с нашими соседями об отвратительной реальности, и они застывают, как статуи. «Аллах Акбар!» — начинается молитва. «Аллах Акбар!» — она заканчивается.

Выходы из Мекки кишат торговцами, которые словно вылезают из-под земли и просачиваются сквозь стены. Они не принимают участия в общей молитве, предпочитая затаиться под мостами или у домов, чтобы затем наброситься на жертву, когда бдение закончится. И люди, часто не успевшие еще прийти в себя, машинально покупают то, что суют им в руки: ножи, шампунь, наборы ложек, помаду для волос.

Скопцы выходят последними. Они направляются к бедному кварталу Мисфала, грубо отпихивая паломников, становящихся у них на пути, чтобы почтительно их поприветствовать. Мы нагоняем одного из них у двери, где его ждет другой чернокожий, бородатый и флегматичный. С заговорщическим видом они обмениваются несколькими фразами на резком и гортанном наречии. Они говорят на амхарийском языке, распространенном в Эфиопии.

И действительно, благочестивый евнух, весь покрытый крупными каплями пота, сообщает нам, что он и его спутники — эфиопы из провинции Волло, расположенной к северу от Аддис-Абебы, страны кочевых племен афаров. По очереди, с глуповатым или пристыженным видом, не глядя нам в глаза и прибегая к двусмысленностям, они рассказывают нам свою историю.

В том краю, где они выросли, существует обычай кастрировать захваченных в плен врагов. Английский путешественник Уилфред Тейзигер[70] подтверждает совсем недавнее существование этого варварского обычая в середине XX века, отметив, что слава вождя этого племени «зависела от количества убитых и искалеченных им воинов. Чтобы поддержать ее, необязательно было приканчивать врагов, достаточно было отрезать им половые органы и собрать «коллекцию». Жертвами этой жестокости становились чаще всего не воины, а подростки и дети. Большинство из них погибали, выживали единицы. Среди них оказался и наш собеседник. Как он попал в Мекку? Его страна всегда отправляла в святые места стражей-кастратов, если, конечно, их родители были согласны. Это не столько проявление религиозности, сколько традиция. Их соотечественники-христиане, такие же «испорченные», как они, обычно поют в хоре местных церквей.

Евнух идет дальше и назначает нам рандеву, чтобы «поговорить в более спокойной обстановке».

Теперь на нем обычная джеллаба, кефия на голове, и он курит сигарету. Вот другая версия его жизни. Этот человек добровольно согласился на кастрацию, чтобы полностью посвятить себя служению в Доме Божием. По его словам, в его стране операции подобного рода проводят священники-копты. Ни анестезии, ни антисептиков не предусмотрено. Они орудуют раскаленными добела ножами.

При аль-Масджид аль-Харам в Мекке было 17 евнухов, в Медине — 19. Их делили на три категории. В Мекке главным был шейх, некий Мухаммед Расул (полный тезка пророка). Те из них, кто стоял на вершине иерархии, получали значительную зарплату: 7000 реалов в месяц. «Середняки», такие как наш собеседник, — 5000 реалов, а самая низкая зарплата — «всего 3000 реалов» — у тех, кто находится на нижних ступенях лестницы. Трое из них были женаты, остальные обзаводились прислугой. Традиционно они устраивались в квартале Мисфала, где в их собственности находились хорошие дома. Средний срок их жизни — сорок лет. Наш собеседник, который так охотно рассказывал о своем жизненном пути, отпраздновал тридцать восьмой день рождения. Его привезли в Мекку в 1965 году, спустя три года после отмены работорговли эмиром Фейсалом. Тогда ему было семь, и он уже был кастрирован.

Оскопляют ли детей в самом городе? Нет, насколько ему известно. Есть ли евнухи, которым платят, среди богатых граждан? «Может, есть, а может, и нет», — задумчиво покусывая губы, отвечает наш ага. В чем состоит работа евнухов при Хараме? «Мы следим, чтобы мужчины молились отдельно от женщин, мы готовим имаму коврик для намаза, мы смотрим, чтобы как сыновья, так и дочери Адама не заходили за священную ограду». Когда это происходит? «Да каждый день!» — отзывается страж. Единственная возможность отделить людей одного пола от другого — создать третий, частично совмещающий в себе оба. Чудовищное создание прислуживало закутанным в чадру и прозрачные покрывала женщинам в «стране без мужчин».

Чем они занимаются помимо своей работы? Ничем. Они живут вне общества. После окончания молитвы они закрываются в своем доме, ожидая следующего призыва муэдзина. Они оторваны от родины, у них нет детей, они — нелепые и пугающие призраки. Здесь боязнь кастрации перестает быть концепцией фрейдизма. Она становится явной и яркой реалией. Для родителей же их искалеченные дети по-прежнему остаются любимыми и дорогими. Каждый год они на несколько недель приезжают к ним, и это событие празднуют как появление родственников из самой Америки. Часто скопцы даже содержат свою семью. Впрочем, в этой стране во все времена родители, не имеющие средств к существованию, соглашались на кастрацию своих сыновей, чтобы затем определить их в церковь, в мечеть или в гарем.

Скопцы в истории

Кастрация — обычай, который не может относиться только к истории ислама. Он так же древен, как многоженство и желание сильных мира сего единолично пользоваться своими женами. С античных времен Эфиопия отправляла евнухов в Мекку. В Библии мы встречаем упоминание о скопце из Эфиопии при дворе Седекии, последнего царя Иудеи (598–587 годы до н. э.). Но обычай калечить детей мужского пола относится к еще более древним временам. Кастраты были и в Египте (Быт. 37:36; 40:2 и т. д.), где остались статуи, изображающие тучных и грузных людей, и в Ассирии, где скопцы занимали высокие посты, в том числе и в армии. Также они составляли часть королевской свиты и принимали участие в священных церемониях. Некоторые писатели античности утверждают, что легендарная царица Семирамида, правившая Вавилоном в IX веке до н. э., держала при дворе евнухов, а Геродот рассказывал то же самое о персидских царях.

Что касается иудейского мира, то Яхве сам объявил, что сыновья Иудеи будут отправлены в Вавилон, где станут придворными евнухами (Исайя: 39;7). Хотя официально закон запрещал увечить людей и даже животных, пророк Самуил объявил евреям, что у их будущего короля появятся скопцы (1 Суд: 8;15). Так и случилось, и евнухи оказывали значительное влияние на королевский двор Давида и других царей вплоть до 587 года до н. э., когда Навуходоносор захватил Иерусалим. Когда город вернули, среди них были даже командующие иудейской армией (2 Цар: 25;19). При этом Второзаконие исключает из общества Господня «всякого мужа, у кого раздавлены ятра или отрезан детородный член» (23; 2), так же как незаконнорожденных и врагов Израиля. Однако кастраты были довольно многочисленны среди евреев, и Исайя обратился к ним с таким трогательным словом утешения: «Да не говорит сын иноплеменника, присоединившийся к Господу: «Господь совсем отделил меня от своего народа», и да не говорит евнух: «вот я сухое дерево». Ибо Господь так говорит об евнухах: которые хранят мои субботы и избирают угодное мне, и крепко держатся завета моего. Тем дам я в доме моем и в стенах моих место и имя лучшее, нежели сыновьям и дочерям; дам им вечное имя, которое не истребится» (Ис. 56:3–5).

Если этимология греческого слова евнух исходит от слова, означающего «страж женского ложа», то еврейское сарис означает, скорее, корень растения и его вырывание из земли, а также изгнание и ссылку; на арабском языке то же самое слово, переводящееся как «немощный мужчина», путают со словами «хилый», «тщедушный» и «лишенный потомства». В литературе раввинов говорится о двух типах евнухов: кастрированных рукой человека (сарис Адам) и огнем (сарис хама). В последнем случае имеется в виду, что мужчина становится скопцом после болезни, лихорадки. В этом смысле евнухом считается (и подвергается презрению) всякий еврей, который не выполняет долга по увековечиванию народа Израиля.

«…Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для царства небесного. Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19;12). Руководствуясь этими строками Нового Завета теолог Ориген (185–254) сделал себя скопцом. Людей, последовавших его примеру, стало так много, что на первом Никейском соборе в 325 году евнухам запретили иметь священнический чин. Что до церкви, то с течением веков она стала толерантно относиться к этим людям и не противилась тому, что мальчиков кастрировали, чтобы они пели в хоре. В Сикстинской капелле при Папском престоле в Риме кастраты были вплоть до XVI века.

Мухаммед не слишком принимал существующий обычай и категорически воспрепятствовал желанию одного из своих последователей оскопить себя. Он говорил, что кастрацию заменит пост. По забавному стечению обстоятельств, этот человек, Осман ибн Мазун,[71] был одним из самых преданных сторонников пророка, временно отосланных им в Эфиопию. Помня о запрете Мухаммеда, другой его последователь воскликнул: «Если бы ему это позволили, мы были бы евнухами!» Более того, заботясь о процветании своего народа, основатель ислама советовал воздерживаться от сексуальных отношений тем юношам, которые не могли жениться, признавая при этом, что такой метод равноценен кастрации.

Априори кастрация в исламе не одобрялась и не поощрялась. Мекка знала евнухов еще до Мухаммеда. В Коране содержатся строки, позволяющие показывать женщинам «свои украшения… тем из мужчин, которые не обладают желанием» (24:30–31). Прозрачный намек на скопцов. Во всяком случае, кастрация в Аравии не имела постоянного характера и в глазах первых мусульман не являлась необходимостью. Помимо служителей посланника, были еще и евнух с берегов Нила, которого ему предложил правитель Египта. Но он был уже кастрирован, когда прибыл в Хиджаз.

Изречение из Корана, гласящее: «Аллах проклял шайтана и тот сказал: я непременно совращу из числа Твоих рабов предопределенную [мне] долю» (4:118), породило множество толкований. Одни экзегеты видели в нем намек только на кастрацию животных, другие переводили «творение» как «религию Бога». Но на этот счет хадис ясно говорит, что «тот, кто кастрирует, как и тот, кого кастрируют, — больше не мусульманин». Хадис обусловливает щепетильное отношение к посягательству на свое мужское достоинство. Предположим, что слово «закр» означает половой орган, память и призыв Бога. Кастрацию оставили христианам и евреям, чужим в Обители Божией. Мусульмане же через это посредничество могли достичь своих целей, не нарушая при этом законов ислама…

Кастрация животных была необходима для практических целей и получила негласное одобрение исламского мира. Улема без конца спорили по этому поводу, но так и не пришли к согласию. Одни придерживались той точки зрения, что кастрировать нужно только жеребцов, другие ссылались на хадис и утверждали, кто кастрировать запрещено и быков с баранами, иначе исчезнет всякий смысл в разведении коров и овец. Именно из-за последней интерпретации хадиса мужчины-мусульмане еще несколько лет назад выступали против искусственного оплодотворения коров. Сексуальность и репродукция были неотделимы друг от друга. Но ведь так или иначе нужно было кастрировать быков, чтобы использовать их в сельскохозяйственных работах, и верблюдов, чтобы они не устраивали драки между собой… Все это показывает, насколько вопрос был спорным и в то же время разрешимым, как, впрочем, и все неясные места в Коране или в Сунне.

Абу Осман Амр Аль-Джахиз (775–868 или 869)[72] стал, вероятно, первым арабским автором, описавшем в своем монументальном труде «Жизнь животных» личные наблюдения над кастратами с такой невероятной точностью, что это придает необыкновенную привлекательность их физическим, интеллектуальным и моральным особенностям. Он выводит настоящую типологию, отмечая, что, если кастрация произошла до достижения особью взрослого возраста, то борода и шерсть не вырастают, но зато волосы затем не выпадают. Кастраты живут долго за счет того, что они не тратят энергию на размножение, но у них тяжелая походка, длинные ступни, кривые пальцы и их пот зловонен. Наконец, они страдают недержанием.

Характер скопцов, согласно наблюдениям все того же аль-Джахиза, приближается к характеру женщин и даже детей. Они капризны, любят хорошо поесть и компенсируют отсутствие плотских удовольствий изысканной трапезой. Они скупы, мелочны, нескромны, их настроение неустойчиво: они то бурно радуются, то заливаются слезами. Они любят сплетничать и насмешничать, с презрением относятся к людям и признают превосходство лишь тех, кто могущественнее их и богаче.

Что касается интеллектуального развития евнухов, то оно выше, чем у обычных людей. Исключением являются негры, которых кастрация приводит к полнейшей умственной деградации. Аль-Джахиз, который, кажется, был в курсе всех подробностей их личной жизни, пишет о том, что они часто одержимы навязчивыми мыслями о сексе, как этот старый скопец из Йемена во времена своей юности, и что женщины волнуют их воображение на закате их жизни. Интересно отметить, что аль-Джахиз, автор двух красочных произведений, посвященных «превосходству черных» и «заслугам турков», не упоминая уже о «похвалах проституткам и эфебам», обрисовал в этих трудах африканских и турецких кастратов. В действительности им руководило скорее отвращение, чем интерес.

Как квалифицировать отвратительное? Пытаясь ответить на этот вопрос, те, кто обращался к теме кастрации, упражняются в проницательности, общаются со скопцами, пытаясь лучше узнать их и поделить на определенные категории. Другие беды, случающиеся с людьми, никогда не получали такого же широкого освещения, стольких отзывов и не наделялись таким смехотворным величием. Так, различные статьи о евнухах дар-аль-ислама непременно говорили об их высоком поручении. Несчастный калека, прежде всего, — хаси (выхолощенный). Но с учетом времени, места и традиции он может стать хадимом (служителем), муаллимом (ученым), уставом (учителем) и даже шейхом. Эпоха правления Османов принесла такие звания для кастратов, как табуши (слуга) и ага (глава, офицер при дворе султана).

Тем не менее эти чины часто являлись просто экивоками, так как отражали противоречивую натуру скопцов. В некоторых арабских текстах довольно трудно разграничить значения многозначных слов, относящихся к евнухам; табуши, например, обозначает должность телохранителя в Египте, а на аналогичный перевод хадина наслаивается еще и значение «камердинер». Во всех языках существуют термины, теряющие этимологическую (первичную) семантику и начинают применяться по отношению к реалии, не имеющей ничего общего с начальным значением слова.

Слова неясны, расплывчаты, однако метки, которые носят на своем теле скопцы, весьма отчетливы. Существительное хаси вполне однозначно. Если не считать некоторых нюансов в выражении этого увечья. Существует два способа кастрации: отрезание мошонки и полное удаление половых органов. Человек, перенесший первый вид операции, — хаси (кастрат); второй — маджбуб (оскопленный под корень). Уже упоминавшийся выше историк X века Аль-Макдиси в своей работе «Описание исламского Запада», детально описывает полную кастрацию, о которой ему рассказал один из маджбуб.

«По его словам, детородный орган и мошонка отрезаются одновременно; мошонку раскрывают и удаляют яички, а под член подсовывают палочку и обрезают его до самого основания… После операции на мочеиспускательный канал накладывают свинцовую скобу, которую снимают, когда надо помочиться, но которая остается до полного заживления раны, чтобы не образовались спайки». Аль-Макдиси беседовал также с византийскими евнухами, привозившими мусульман в христианские земли после набегов. Речь шла, отмечал он, о детях, родители которых дали согласие на их кастрацию, чтобы отдать их на служение православной церкви.

Мусульманские хроники говорят нам о том, что белые евнухи славянского, франкского и галльского происхождения были не менее многочисленны в исламском мире, чем чернокожие скопцы. Испания и Франция стали в Средние века настоящими фабриками по «производству» кастратов, как некогда такой фабрикой являлась Эфиопия. «Все евнухи-славяне, что живут на Святой земле, родом из Испании, и кастрируют их именно там», — пишет Ибн Хаукаль, арабский географ и современник аль-Макдиси. В то же время египетский хронист, ученый-энциклопедист Масуди (900–956)[73] писал о своих беседах с китайскими евнухами, оскопленными своими соотечественниками, и в этих строках проскальзывает гордость за ислам, в рамках которого все кастраты — иностранцы. В тени ислама источники, рассказывающие о практике кастрации, весьма скудны и малочисленны.

Династия Омейядов, правившая с VII по VIII век, содержала при дворе в Дамаске евнухов, отдавая предпочтение пожилым, некрасивым маджбуб. Пришедшая на смену им династия Аббасидов открыла скопцам двери дворцов, административных зданий и гарема Багдада. Во времена правления аббасидского халифа Аль-Муктадира (908–932) при дворе находилось 11 000 евнухов: 7000 чернокожих и 4000 белых. В этом отношении эпоха Аббасидов стала поворотной точкой в жизни исламского мира; сменились представления об эстетике, удовольствиях и, конечно, изменилась демографическая и политическая ситуация в империи мусульман.

Чтобы получить эксплуатируемую, в том числе и в сексуальном отношении, рабочую силу и при этом не нарушить законы ислама, запрещающие порабощение верующих и не поощряющих ни кастрацию, ни ссуды, независимые от экономики рынка, халифы Багдада обратили свой взор на земли язычников, христиан и евреев. «В VIII веке, — рассказывает нам Луи Масиньон,[74] — исламская империя приступила к эксплуатации колоний на еврейских территориях и к финансированию морских экспедиций… целью которых было привезти рабочую силу в Ирак… Багдадские власти оправдывали эту работорговлю тем, что чернокожие рабы считались неверными…»

В это же время венецианцы под самым носом у папства начали карьеру надсмотрщиков над рабами — иногда такими же последователями Христа, как и они сами. Посредничества других сынов Израиля равным образом добивались христиане и мусульмане для того, чтобы кастрировать рабов. Так появились две знаменитые еврейские «фабрики» скопцов, одна в Вердене, другая — в Люцене в Андалусии. Потомки Авраама предусмотрели все необходимое, чтобы успешно осуществлять кастрацию будущих евнухов. Мусульмане не занимались кастрацией, а христиане предпочитали оставлять это дело евреям.

Двор Аббасидов претерпел изменения, превратившись в осиное гнездо, где кипели ненавистью друг к другу турки-преторианцы, министры-персы, рабы-европейцы, евнухи-африканцы; где готовились заговоры и сменялись правители. Кастраты находились на вершине своей власти в большинстве исламских провинций. Так, знаменитый абиссинец Абуль-Миск Кафур, «человек из камфары и мускуса», состоявший на службе у Ихшидидов,[75] правителей Египта (935–969) и сам пришедший к власти, став регентом (946–966), регулярно получал инвестиции от Аббасидов. Он показал себя разумным правителем, умело распоряжавшимся финансами, и щедрым меценатом; поэт Мутанаби (915–965) несколько лет находился при его дворе, но затем ославил его в ядовитых стихах.

Если говорить о «Тысяче и одной ночи», то эта книга остается аллегорией, красноречиво свидетельствующей о роскошном закате Золотого века мусульман. Евнухи населяли залы королевских дворцов; без них не обходится ни одна ночь, описанная в этом произведении. К несчастью, существующие в наше время переводы сами, если можно так выразиться, «кастрированы». В арабской версии сохранилось только некое подобие приторного требника, годящегося для детских сказок. Несмотря на викторианскую цензуру, которой осмелился бросить вызов только Ричард Бёртон,[76] переведя арабские хроники на английский язык так, как они есть, кастраты, как и куртизанки, еще долго не исчезали из дворцовых покоев. Оргия, в которой смешались женщины, рабы и евнухи гарема, давшая султану Шахрияру повод для мести и определившая тон повествования знаменитых «Ночей», возникла не случайно. Призрачная фигура евнуха занимала не только святая святых дворцов, литературу, но и умы людей.

При мечетях Медины и Мекки султан Зенгидов Нурад-дин (1146–1174) учредил корпус служителей культа гробницы Мухаммеда, состоявший из двенадцати евнухов-абиссинцев. Начало их службы стало сенсацией, особенно если вспомнить этот правдивый анекдот, когда халиф Омейядов, Валид I, приказал правителю Хиджаза произвести перепись «женоподобных» двух святых городов. Прочитав вместо ахси (занести в списки) ахси (кастрировать), верный слуга своего господина тут же приказал оскопить группу гомосексуалистов и в том числе знаменитого певца.

Опора династии Фатимидов (909–1171), кастраты противостояли Саладину (1138–1193), которого Нурад-Дин, тот самый, кто снабжал евнухами Святую землю, назначил визирем долины Нила.[77] В 1169 году Саладин узнал о готовящемся против него заговоре, организатором которого был глава чернокожих королевских евнухов. Правитель полагал, что этот заговор зреет в среде интеллигенции и не без участия палестинских христиан. Евнух был обезглавлен, на его место назначен другой — белокожий скопец. Когда Ибн Джубайр посетил могилу пророка в апреле 1184 года, он как раз и видел этих «абиссинских или славянских кастратов с изящной походкой, в опрятной одежде и с хорошими манерами».

Обычай окружать себя евнухами распространился по всей территории дома ислама. Между скопцами вспыхнула настоящая война. Исключенные из общества по причине своего увечья, они могли завязывать новые знакомства и заводить связи, только выказывая преданность своему хозяину. Евнухи становились необходимым придатком богатых людей. Торговцы бросились кромсать Черный континент, из Судана и Сенегала похищали детей, кастрировали их и за золото продавали в Египте. Эта торговля так глубоко въелась в сознание, что даже добрый мусульманин Ибн Баттута мог спокойно подсчитывать богатства этого обширного края, откуда он привозил «красивых рабов, евнухов и ткани, выкрашенные шафраном».

Некоторые города, такие как Хадья в Абиссинии и Асьют в Верхнем Египте, превратились в фабрики по производству кастратов, чтобы удовлетворить спрос на них на огромном рынке, протянувшемся от Андалусии до Мальдивских островов через Индию, где только в Дели в свите правителей находилось, как говорят, не менее 10 000 евнухов. Христианин и мусульманин Лев Африканский (1483–1555),[78] автор обширного труда «Описание Африки», писал, что рабыня в Марокко стоила 15 динаров, раб — 20, а евнух — 40!

В эпоху правления династии Сефевидов (1501–1736), тех самых, которые сделали шиизм официальной религией Ирана, евнухи занимали важные государственные посты. Во дворце же их было около 30 000, в основном они были родом из Малабара или с берегов Черного моря. После смерти шаха Аббаса II они посадили на трон выбранного ими принца, предоставившего им управление государством. С этих пор сила их возросла настолько, что сдерживало ее только соперничество между ними. Их безответственное руководство страной привело к расколу династии. Жестокая шутка истории или судьбы — но на долю другого евнуха выпала задача посадить новую правящую династию на Павлиний трон. Ага-Мухаммед-шах, оскопленный своими родными еще ребенком, чтобы помешать ему взойти на престол, сумел, однако, объявить себя шахом в 1786 году в Тегеране, сделав из маленького городка столицу Персии. Так появилась династия Каджаров. Воцарение Ага-Мухаммеда противоречило исламским законам, запрещавшим физически неполноценным мужчинам занимать трон. Родственники и племянник стали наследниками шаха-евнуха, и только в 1925 году амбициозный военный министр сверг последнего из династии Каджаров[79] и сам стал править страной под именем шаха Реза Пехлеви.

Халифат Османов не остался в стороне от событий. Во время правления султана Мурада II (1421–1451) евнухи наводнили дворец, выполняя всевозможные функции — от охраны гарема до назначения на официальные должности. Белые скопцы, ак ага и черные, кара ага, занимали разные посты, например, пост великого белого евнуха императорского дворца, великого черного евнуха, ответственного за поставку продовольствия, и т. д. Настоящая «евнорархия». Многие белые евнухи занимали пост великого визиря, но превосходство над ними черных продолжалось вплоть до конца XVI века. Восьми-десятилетних абиссинцев, «готовых к работе», привозили из Египта, специальное образование они получали в Константинополе. Затем их развозили по дворцам и резиденциям принцев. Запрет на проведение кастрации на исламской территории не был вновь подтвержден. Известно, что префект Сербии принял мусульманство, чтобы оскопить троих своих детей. Некоторые из правителей были потрясены такой жестокостью, и в 1715 году великий визирь Шахид Али Паша добился принятия закона, запрещавшего кастрацию чернокожих. Декрет отослали в Египет и в земли турецкого влияния в Тунисе и Алжире.

Тем временем «производство» скопцов набирало обороты. В 1813 году принявший ислам швейцарский путешественник Иоганн Людвиг Буркхардт, наткнулся в Верхнем Египте и Судане на два центра, специализировавшихся на «хирургии рабов». В Асьюте, по его рассказам, «такими хирургами были двое монахов-коптов, о которых говорили, что они своей виртуозностью и мастерством превосходят всех предшественников. К их профессии с презрением относятся даже последние из египтян, но их защищает правительство, которому они ежегодно платят пошлину… Прооперированный ими юноша стоит в Асьюте 1000 пиастров, хотя еще несколько недель назад его купили за 300. Операцию же проводят за 45–60 пиастров». В год оскопляли около 150 детей. Только при Мухаммеде-Али, могущественном паше Египта, сформировавшем отряд для подавления первого восстания ваххабитов в Аравии (1811–1819), было кастрировано 200 юношей, которых затем подарили османскому султану. Что до африканских царьков, то они почитали за честь посылать евнухов суданского происхождения в мечети Мекки и Медины. Швейцарский ученый, совершивший паломничество в Мекку в 1813–1814 годах, рассказывает в «Путешествии в Аравию», что при Каабе находились на службе порядка сорока скопцов, занятых поддержанием порядка и чистоты под руководством аги таваши (арабское произношение турецкого слова табуши).

Лишь в феврале 1857 года, когда правителем Османской империи был Абдул-Меджид, султанский фирман (указ) запретил работорговлю, использование труда чернокожих и, как следствие, кастрацию на всей территории страны, за исключением Хиджаза. С этих пор практика кастрации начала угасать, но евнухи оставались при гареме вплоть до падения калифата.

Британец Ричард Бёртон, совершивший хадж в 1853 году, отмечает в связи со своим паломничеством, что 120 евнухов были призваны на службу в мечети пророка в Медине. Их разделили на три группы: бавабин (привратников), хубзия (церковных сторожей) и батталин (уборщиков в Хараме). Также все они были обязаны следить за тем, чтобы верующие не засыпали и не вели себя непочтительным образом в святом месте.

Глава евнухов, заместитель заведующего мечети, получал в месяц за свою работу 5000 пиастров. Его непосредственный начальник, турок по происхождению, 30 000. Три скопца, возглавляющие группы, — от 700 до 1000 пиастров ежемесячно, а те, кто занимали менее значительные должности, довольствовались суммой от 250 до 500 пиастров. Ее округляли, вымогая деньги и чаевые у преданных. Интересно, что некоторые кастраты были женаты и имели даже три-четыре жены.

В Мекке насчитывалось 80 евнухов, главным из которых был индус, присланный сюда знаменитым египетским пашой Мухаммедом-Али. Им платили куда меньше, чем в Медине, от 100 до 1000 пиастров ежемесячно.

Скопцы сегодня

В наши дни в родном городе пророка насчитывается всего 17 евнухов, а в мечети в Медине — 19. Их традиционные обязанности сегодня поручены настоящим специалистам. Охраняют избранных военные, а целая толпа пакистанцев, вооруженная пылесосами, занимается уборкой Харама. Было ли осуждено это учреждение? Нет. Но, если задуматься о том, что предшествовало ее созданию, находится место сомнениям. Бёртон, говоривший с внушающими доверие лицами, дает основные объяснения. Оторванные от обычной жизни евнухи — единственные, кто полностью отдается служению своему делу, особенно если речь идет об отделении мужчин от женщин с риском дотронуться до последних или толкнуть их. Их сдерживает положение, и они не рискуют обидеть женщин. Только мужчины, «не обладающие желанием», как говорит Коран, могли устанавливать четкое разделение полов в Хараме. Вероятно, именно это умозаключение обусловило служение кастратов в мечетях. Сходство между гаремом и Харамом не ограничивается только этимологией. «Странно, — заключает Бёртон, — что католическая церковь и мечеть смирились с этой гнусностью». Он имел в виду Сикстинскую капеллу.

Как живется евнуху в Мекке? «Только для Аллаха», — отвечает нам ага высокого ранга. Их африканское происхождение и физическое состояние делают их похожими на призраков. В глазах саудовского государства они простые чиновники; в мусульманском обществе, где, как гласит хадис, «брак — это половина религии», где семья означает для человека вторую кожу, где дети, согласно Корану, являются «украшением этого мира» (Коран, 3:8;5 7; 19:63;9), скопцы только тени, одновременно смешные и пугающие.

Евнух исключен из института семейных отношений, он не может продолжить род. Его жизнь ограничена его телом, она угаснет, когда оно уйдет. «Это просто ходячие гробы», — сочувственно произносит один йеменский бакалейщик. У них нет друзей, они никогда не заглядывают в кафе и ни во что не вмешиваются.

Евнухи становятся героями мифов, суеверий и кошмаров. Им приписывают небывалую сексуальную силу. Некоторое верят, что они женаты на гуриях (райские девы, обещанные добродетельным верующим) и что у них есть дети. Как это возможно? «Наши ага, — рассказывает нам один из служителей Харама, — сохраняют мужские члены, так как орган для мочеиспускания остается, и из него может истекать и сперма!» Он даже полагает, что многие замужние женщины встречаются с евнухами, ведь, по словам средневекового географа аль-Макдиси, «эрекции они достигают легко, а эякуляция происходит медленно. Женщины охотно ложатся с ними, ведь опасность зачатия невелика. И потом, если с мужьями им положено быть стыдливыми, то здесь они раскованны и получают удовольствие».

В Мекке трое или четверо евнухов женаты. Детей у них нет. Это не прописная истина: народное воображение наделяет потомством многих евнухов, что объясняется «ошибкой» при проведении операции. Джахиз говорит о том, что кастрируемый мальчик испытывает иногда такой ужас, что одно из его яичек поднимается в область живота и, таким образом, избегает удаления. Так что, если у него остается пенис и левое яичко, он может иметь детей. Если же сохраняется правое яичко, продолжает иракский «кастролог», то сперма не вырабатывается, зато вырастает борода. И наконец, главная «страшилка»: если юноша кастрирован «под самый корешок», но у него остается яичко, то волосяной покров и вторичные половые признаки не отличаются от таковых у нормального мужчины, но он кажется чудовищем, так как не является ни мужчиной, ни женщиной, ни даже евнухом. Среди прочих «ужасов» рассказывают такую историю: одного раба его хозяин застал со своей женой и кастрировал его. Тогда скопец взял в заложники сыновей своего мучителя и заставил отца кастрировать самого себя ножом. Мужчина, чтобы спасти детей, пошел на это. А раб, потеряв рассудок, выбросил мальчиков из окна, и они погибли.

Один из охранников Заповедной мечети утверждает, что оскопление — это «варварское и недостойное» занятие и что оно запрещено на всей территории королевства, тогда как другой страж Каабы уверяет, что в городе сотни евнухов, и кастрированы они именно здесь. «Не может этого быть! — возражает главврач местной больницы. — Многие хирурги иностранцы, и, если бы они занимались подобной практикой, это бы рано или поздно всплыло».

Второй расспрошенный нами ага признался, что он родился в Мекке сорок лет назад и никогда ее не покидал «даже чтобы доехать до Джидды»! То есть его оперировали прямо в святом городе? Но тут из него невозможно слова клещами вытянуть. Он женат. Но счастлив ли? «Служить в Доме Божием — это счастье», — шепчет он с мечтательным видом. Но его жена так хотела бы иметь детей… «Мы страдаем из-за этого, но верим, что в раю у нас их будет восемь, как у моих родителей». Кроме того, он признается, что в Дарфуре (Судан), Асмаре и Аддис-Абебе (Эфиопия) все еще тайно кастрируют детей. «Да, — неохотно соглашается главврач, — я слышал, что евнухи служат в частных домах… Вы же понимаете, что на границе таможенники не залезают в трусы пассажирам. Юноша-кастрат из Эфиопии вполне может оказаться в Мекке». Мы верим, что правительство Саудовской Аравии запрещает подобную практику, но, возможно, евнухи так же, как и века назад, работают в частных домах как в Мекке, так и в Медине.

«Мы так много говорим об инфибуляции в Африке, — замечает паломник из Палестины, — но о кастрации мы предпочитаем молчать. Мы встаем на защиту национальной и религиозной целостности — замечательно! Но почему половую целостность мы не считаем неотъемлемым, естественным правом человека? Трагедия евнухов никуда не исчезла. Кастрация процветает в Эфиопии и Судане, а здесь этих несчастных принимают служителями в гарем и в Харам».

Слабым утешением для скопцов является то, что хадис считает их мучениками, наряду с безнадежно больными, утопленниками, сгоревшими заживо, с женщинами, умершими в родах, с верующими, скончавшимися в результате отравления или от несчастной любви.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.