«Любо посмотреть, как живется царским собакам…»

«Любо посмотреть, как живется царским собакам…»

С давних пор охота служила любимой забавой русских царей, императоров и императриц. Благодаря заботам Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны окрестности Петербурга на широком пространстве обрамляло кольцо зверинцев, где содержалась всевозможная живность для царской охоты. При государыне Екатерине II в Царском Селе выстроили два корпуса для содержания разных птиц.

В Ораниенбауме охоту завел великий князь Петр Федорович, в Дудергофе охотиться тоже начали еще в XVIII веке, когда Екатерина II в 1770 году приказала построить «фазанарию». В Красном Селе по повелению Екатерины II соорудили сокольничий двор, где началось разведение охотничьих птиц.

Павел I перевел соколиную охоту в Гатчину, там же устроили большой зверинец. Поклонником охоты являлся и Александр I, при нем близ Царскосельских прудов устроили птичники для канских уток и черных лебедей, а охотничий дворец Елизаветы Петровны перестроили по образу средневекового замка. Позже Николай I поместил в этом замке свой музей оружия, носивший название «Арсенал».

При Николае I одним из любимых мест царской охоты стала Лисинская лесная дача близ Тосно. Она знаменита не только как центр лесоводства, но и как место образцовой охоты, поставленной на службу государству. В 1834 году, по указанию министра финансов Канкрина, в Лисино создали Егерское училище для подготовки специалистов «по части егерского искусства».

В положении о Лисинском учебном лесничестве определялось право охоты на его территории только для администрации лесничества и воспитанников егерского училища. Охотничье дело тут поставили образцово: внутри дачи построили дороги, проезды и подходы к местам охоты, осушили и благоустроили площадки и глухариные тока, подкармливали зверей и птиц.

Особенно возросло значение Лисинской дачи в 1846 году, когда ее официально объявили местом царской охоты, и она действительно стала одним из любимых мест охоты русских императоров. В штате лесничества появились специалисты-охотники – обер-егерь, егеря, окладчики, псари, доезжающие, зверовщики.

Создали псарню, а в трех верстах от Лисино устроили зверинец. В нем держали оленей, ланей, кабанов, лисиц и других обитателей лесов. Здесь содержались отборные породы: кабанов завозили из Беловежской пущи, северных оленей – из Архангельской губернии. В зверинце существовали специальные укрытия для охотников, вышки для отстрела и места кормления животных. Впоследствии создали также и вольер, где находились куропатки и фазаны.

На исходе царствования Николая I в Лисино выстроили Охотничий дворец. Автором проекта дворца стал блестящий зодчий Николай Бенуа, на протяжении долгих лет состоявший главным архитектором Петергофского дворцового имения (именно в Петергофе он проектировал многие постройки) и императорских театров, профессором Академии художеств и главным архитектором Министерства государственных имуществ. Он собственноручно заложил здание 26 июня 1853 года. Спустя два года строительство дворца завершилось. Внутри его украсили картинами старых мастеров и разнообразными охотничьими трофеями. Он сохранился до наших дней в составе комплекса зданий Лисинского лесного колледжа, однако от царских интерьеров почти ничего не осталось.

Еще через десятилетие архитектор Николай Бенуа выстроил в Лисино по царскому заказу Храм во имя Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня. Он представлял собой вариацию на тему византийских храмов. Строительство церкви закончилось в июне 1862 года, а освятили ее в октябре того же года – почти сто сорок лет назад. «Храм этот, как в художественном, так и в техническом отношении построен с большим искусством», – сообщал один из петербургских журналов.

Храм во имя Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня. Фото 2003 года

К сожалению, в советское время церковь разделила судьбу многих российских храмов – закрытая в 1933 году, она пришла в полное запустение. Только в последнее десятилетие церковь отреставрировали, буквально возродив из руин, и с 1998 года она снова стала действующей. Теперь здесь подворье Новодевичьего женского монастыря, что находится в Петербурге на Московском проспекте.

…Самым известным гостем Лисино являлся страстный охотник Александр П. Сюда на охоту, как отмечает историк Рэм Бобров, автор серьезного исследования о Лисинской даче, он приезжал 86 раз. В те времена сама лесная дача была невелика для охоты, но в качестве охотничьих угодий на условиях аренды к ней приписали около ста тысяч десятин леса.

На охоте царя сопровождала небольшая свита, приезжали с ним в Лисино высшие правительственные сановники, великие князья и зарубежные посланники. А вот воспитанники Лесного института в царской охоте не участвовали – только некоторых учеников егерской школы брали в качестве загонщиков.

Частым гостем Охотничьего дворца в Лисино был придворный художник Михаил (Михай) Александрович Зичи. К сожалению, имя этого признанного мастера, венгра по происхождению, полвека прожившего в России, сегодня знают только знатоки русской живописи. Он являлся потомком известного венгерского аристократического рода, получил у себя на родине прекрасное образование и начал там заниматься живописью. В семнадцать лет он уже участвовал в престижных выставках, а, переселившись в Россию, в двадцать лет стал учителем рисования у дочери великой княгини Елены Павловны. В Петербурге он много работал – писал маслом, акварелью, занимался графикой, общался со многими знаменитыми русскими художниками. Французский путешественник Теофиль Готье в своих записках о поездке в Россию рассказал о встрече с Михаем Зичи. Очарованный творчеством этого художника, он назвал живописца «чудесным гением».

Судьба Зичи складывалась по-разному: взлеты и падения, известность и забвение. Но все же удача улыбнулась ему: после восшествия на престол Александра II он становится придворным живописцем. Эту должность он занимал и при Александре III, и при Николае II. Несмотря на службу русским государям, Зичи до конца жизни гордился венгерским происхождением, а неизменным облачением живописца при российском дворе являлся венгерский национальный костюм.

Его кисти принадлежат около пятисот иллюстраций интереснейших событий из придворной жизни. По долгу службы Зичи постоянно сопровождал царя во время его поездок по стране и за границей, поэтому он оказывался непременным свидетелем и участником царских охот. Не раз посещал Зичи с Александром II и Лисинскую дачу, где он сделал сотни охотничьих зарисовок, ставших потом материалом для написания картин. Среди них – «Охота в Лисино», «Поиски медведя», «Придворный охотник», а также альбом «Охота на медведя в Лисино».

В советские времена творчество Михая Зичи не особенно жаловали – все его достоинства перечеркивало официальное звание «придворного художника». А вот в Венгрии чтят и помнят своего выдающегося соотечественника: в небольшом венгерском городе Зала, родном городе художника, находится сегодня дом-музей Зичи. Его открыли в 1927 году, но еще в 1906 году, после смерти живописца, его внучка и наследница стала собирать экспозицию музея.

Когда шло освобождения Венгрии от немецких войск во время Второй мировой войны, небольшой венгерский городок стал ареной боев. В музейном доме поселились беженцы, и многие ценные реликвии пропали. Но основные коллекции уцелели благодаря правнуку Зичи. Рассказывают, что он прибыл в Залу в апреле 1945 года как раз в тот момент, когда экспонаты музея по приказу русского офицера уже погрузили на телеги, чтобы вывозить их. Только каким-то чудом правнуку Зичи удалось убедить советского командира не трогать экспонаты. Так музей был сохранен…

После Александра II царская охота в Лисино устраивалась редко – новый император, Александр III, предпочитал не охоту, а рыбалку. Больше всего он любил ею заниматься в Финляндии, у водопада Лангинкоски, где специально построили царскую рыбачью хижину. Поэтому высокие гости стали редкостью на Лисинской даче. Зверинец закрыли, а зверей из него передали в Гатчинский зверинец. Только перед Первой мировой войной охота тут возродилась, когда в Лисино стали приезжать члены Государственной думы и Государственного совета, которым иногда разрешали отстрел медведей.

После революции наступила вседозволенность, и охотничьи угодья Лисинской лесной дачи просто-напросто разорили. Когда в 1921 году провели ревизию, оказалось, что из 200 лосей осталось только 3, а из 150 токовавших глухарей – 25. В середине 1920-х годов на территории лесничества стал создаваться охотничий заказник. Именно на его основе рождалось «советское» охотоведение.

* * *

Воспоминания о царской охоте сохранились до сих пор и в Гатчине: до наших дней уцелела Егерская слобода, устроенная во время царствования Александра II и представлявшая, как говорили в те времена, «редкий случай образцового устройства и дисциплины». Она возникла в 1857-1860 годах в связи с переводом в Гатчину из Петергофа Ведомства придворной охоты. По проекту архитектора Георга Гросса на берегу реки Колпанки выстроили для царских егерей однотипные деревянные домики, украшенные резными головами оленей.

Это были небольшие постройки типа швейцарских шале, рассчитанные на две семьи. Они представляли собой рубленые пятистенки, с двух сторон к ним примыкали высокие крыльца с навесами. На каждом из строений прибивались дощечки с надписями должностей, занимаемых его обитателями. Тут стояли дома смотрителей зверинца, государева ружьеносца, начальника императорской охоты, школа для мальчиков и девочек, а остальные постройки занимали егеря различных наименований: стременные, доезжачие, тенятники, сокольничьи и др.

Сохранившиеся старинные постройки Егерской слободы. Фото автора, 2000 год

Работу Георга Гросса оценили настолько высоко, что проект слободы зачли 30-летнему архитектору вместо выполнения положенной обязательной программы работ на присвоение звания академика. Этого высокого звания его удостоили в 1858 году.

А в 1880-е годы Егерская слобода пополнилась удивительно красивой Покровской церковью, построенной в стиле московской архитектуры XVII века. Она придала особое очарование этим местам. Церковь сохранилась до наших дней, недавно отреставрирована и находится сегодня в образцовом состоянии.

…За егерскими домиками тянулись псовые дворы и бараки. «Любо посмотреть, как живется царским собакам, – замечал один из современников в конце XIX века. – Какой уход, какая заботливость. Куда ни взглянешь, всюду они резвятся и своим радостным лаем встречают присматривающего за ними егеря. Днем гончие находятся на большом огороженном частоколом дворе, а к вечеру, когда наступит холод, их вводят в просторные сараи, где на душистом, мягком сене и чистой соломе они проводят ночь. Более нежная порода борзых собак только в жаркое время проводит весь день на своем дворе, остальное время в длинных бараках, где для каждого пса устроены комфортабельные норы с мягкой соломенной подстилкой».

Покровская церковь в Егерской слободе. Фото автора, 2000 год

Для каждой породы собак устроили отдельные псовые дворы, «все теплые помещения прекрасно выветрены и чисто прибраны, поэтому нет ничего удивительного, что все собаки Императорской охоты имеют такой роскошный вид». По словам того же современника: «Хотя теперь и редко устраиваются псовые охоты, но собаки настолько выдрессированы, что сейчас же могут принять участие в охоте. Насколько хороша дисциплина в егерской слободе, достаточно видеть пример на собаках. Когда я с егерем вошел на псовый двор гончих, где их жило около 300, то меня порадовал тот приятный лай, с каким дружная свора костромичей бросилась ласкаться к своему егерю. Он поласкал их, а затем, хлопнув арапником, крикнул: "Стройся!" В один миг эта буйная, лающая ватага смолкла, насторожилась и построилась в большую, совершенно квадратную колонну. Все взоры их были устремлены на своего учителя…»

Для воспитания молодых собак при Егерской слободе в отгороженных плотным частоколом ямах держали медведей, волков и лисиц. Первые жили в слободе на пансионе, ибо их маленькими приносили сюда с императорской охоты, здесь вскармливали и воспитывали. К ним для кормления свободно входил присматривавший за ними егерь. Волков и лисиц для травли, устраиваемой на поле за слободой, вылавливали из ям и привозили в ящиках, а зайцев для травли брали в окрестных деревнях. Рассказывали, что волк, хотя бы раз побывавший в зубах собак, ни за что не вылезет из ящика – надо его выталкивать силой, а бежать он пустится только тогда, когда собаки подбегут к нему совсем близко.

Неподалеку от слободы за частоколом располагался парк «Ремиз», где на свободе ходили олени, зайцы, барсуки, хорьки и другое мелкое зверье, а в особом птичнике разводили фазанов. По другую сторону размещался громадный зверинец для содержания оленьих стад. Вообще же все крестьянские земли в окрестностях Гатчины и в те времена арендовались под императорскую охоту. В некоторых деревнях устраивались специальные «куропатники», где до охоты содержались куропатки и другая лесная дичь.

Сохранившиеся старинные постройки Егерской слободы. Фото автора, 2000 год

…Конечно, ни псовые дворы, ни «Ремиз», ни олений зверинец до нашего времени не сохранились, а вот резные деревянные домики егерей, обращенные на центральную улицу бывшей слободы, что возле железнодорожной станции Мариенбург, можно увидеть и сегодня. Как оказалось, нынешние ее жители неплохо знают о прошлом этих мест. «Этим домам лет уже полтораста, и еще столько же они простоят», – с гордостью сказала мне хозяйка одного из бывших егерских домиков.

К сожалению, за последние десятилетия многие детали оформления, по которым еще совсем недавно можно было судить о первоначальном облике слободы, утратились. По мнению главного архитектора Гатчины, необходима специальная городская программа по ее сохранению, использованию и содержанию. Ведь сохранившаяся до наших дней Егерская слобода – это уникальный памятник нашей истории и, без сомнения, одна из достопримечательностей бывшей Петербургской губернии…

Страстным и азартным любителем охоты был последний русский царь Николай П. Зачастую он предпочитал ее государственным делам, отменяя доклады министров и другие важные встречи. Охотой Николай II увлекался до самозабвения. В его дневнике можно встретить описания охотничьих облав под Петербургом, в них он участвовал почти каждую неделю и даже чаще, а также подробные описания добытых им трофеев. После каждой охоты царь скрупулезно записывал количество убитых им зверей и птиц. Трофеи огромны – на счету Николая II были сотни зайцев, кроликов, фазанов, тетеревов, глухарей и т.п.

«Сели в экипажи и поехали в Скворицы, – записал царь 22 сентября 1895 года. – Облава была очень удачная, взяли 15 загонов, убито 349 штук. Я убил в том числе: 7 тетеревов и 17 беляков – итого 24 штуки. Кончили, когда уж начало темнеть». Следующая царская охота была в Туганицах – из 332 птиц 30 были убиты царем. Затем – в Войсковицах. «Всего убито 314 штук; из этого числа мною: 1 тетерев, 2 рябчика, 1 вальдшнеп и 19 беляков», – записал Николай П.

А вот записи из дневника от 19 ноября 1896 года: «Орудовали в фазаннике. Всего убито 465. Из этого мною: 14 фазанов, 1 кролик, 15 зайцев – итого 30 штук». 17 декабря того же года царь охотился возле станции Владимирская на лосей. «Взяли всего два круга, в первом дядя Владимир и я убили по лосю; во втором – он же и граф Воронцов убили двух, а дядя Алексей и Николаша сильно ранили вместе большого быка. Результат отличный!» – отметил он в дневнике. И еще через день: «Выйдя в сад, увидел моего лося, которого привезли с места охоты; он оказался лучшим по рогам – 18 отростков! Это меня очень порадовало. Он отдан на съедение Сводному батальону». А один из самых впечатляющих результатов царь отметил в дневнике 11 ноября 1904 года – 144 убитых им фазана!

Будучи в гостях у европейских монархов, Николай II всегда отправлялся с ними на охоту. Например, в августе 1896 года во время поездки в Австрию он участвовал в охоте в горах на оленей и кабанов. «Для меня охота была неудачна, стрелял, но олени проходили слишком далеко. Завтракали на воздухе, погода стала лучше. Всего убито 11 оленей», – записал государь в своем дневнике. Когда царь посещал Польшу (в ту пору – часть Российской империи), он охотился с польскими аристократами в старинных королевских угодьях. По воспоминаниям, каждый вечер убитые олени сваливались в груду перед домом. Охотники стояли подле, а царь и его гости подходили и осматривали свою добычу.

…Страсть Николая II к охоте становилась порой маниакальной. Выходя на прогулки возле Александровского дворца в Царском Селе, где жила императорская семья, он часто брал с собой ружье и стрелял по воронам. 17 мая 1904 года: «Гулял, убил ворону и катался в байдарке». 25 мая: «Гулял долго и убил двух ворон». Еще восемь ворон царь застрелил за следующую неделю. Но стрельба на прогулке не ограничивалась только воронами: в мае следующего года царь записал, что во время гулянья убил кошку. Вот такая случалась царская охота…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.