Невские пароходы

Невские пароходы

В начале XX века, когда сеть железных дорог еще недостаточно развилась, водный путь по Неве имел большое значение для жизни Петербургской губернии. Нева служила не только транспортной, но и пассажирской артерией. По ней осуществлялось регулярное движение пассажирских пароходов от Петербурга в сторону Ладожского озера.

Однако современники считали, что такие путешествия не только утомительны, но и опасны. Невские «посудины» славились достаточной дешевизной, но отличались вместе с тем крайней ненадежностью. В погоне за наживой речные коммерсанты нередко выпускали на линию неисправные суда с командами из случайных людей, готовых работать за жалкие гроши. Подобная постановка дела приводила к нередким несчастным случаям на воде.

«Очень жалки, как известно, пароходы, идущие из Петербурга в Кронштадт, – говорилось на страницах "Петербургской газеты". – Но еще печальнее положение пароходов, имеющих сообщение с Шлиссельбургом. Это не пароходы, а какие-то инвалиды. "Посудины" акционерного общества Шлиссельбургского пароходства очень узки, неустойчивы и то и дело грозят перевернуться».

В популярной газете «Петербургский листок» летом 1913 года вышла даже объемистая статья «Опасные прогулки», в ней автор называл поездку по Неве из Петербурга в Шлиссельбург «жестоким уроком, уготованным судьбой». «Не совершайте этого путешествия, – писал он, – или, отваживаясь на него, заготовьте заранее духовное завещание, непременно нотариальное, чтобы обойденные вами наследники не утверждали на суде, что поездку в Шлиссельбург вы совершили в припадке безумия».

Пароход отправлялся в далекий путь от причала около Летнего сада – с полуденным выстрелом Петропавловской крепости. В летний сезон пароходное сообщение по Неве обслуживало не только обычных пассажиров, но и многочисленных дачников и не многочисленных еще туристов. Однако шлиссельбургское пароходство не очень заботилось ни о комфорте, ни о безопасности пассажиров. На пароходе – давка и сутолока, а в «буфетной столовой» – пусто (в отношении съестного).

К моменту отплытия пароход наполнялся чиновниками и разночинцами, «множеством дам и девиц в огромных шляпах и узких юбках, с собаками и без оных». Во втором классе размещалось множество возвращавшихся домой крестьян и мелких торговцев. Ни в первом, ни во втором классах обычно не оставалось ни одного свободного места. Пассажиры заполняли все пространство небольшого пароходика – размещались на палубе, на носу, на корме. Публика буквально толпится в проходах, к трапам не подойти. Несмотря на то что надпись на борту гласила «не более 500 человек», садилось в два-три раза больше.

Самым опасным местом во время перехода являлись Ивановские (Пелльские) пороги – двухкилометровый участок Невы, расположенный между устьями рек Святки и Тосны. Малая глубина, наличие подводных камней и отмелей, быстрое течение представляли здесь большую опасность для судов. У мыса Святки – самое узкое место Невы – 210 метров. Несмотря на производившиеся в 1756 и 1820 годах работы по расчистке фарватера, до недавнего времени Ивановские пороги оставались значительным препятствием для судоходства, и только дноуглубительные и взрывные работы позволили существенно углубить фарватер и уменьшить скорость течения воды. Теперь, по словам историка Б.К. Пукинского, «Ивановских порогов больше нет – они сохранились лишь в названии этого наиболее узкого отрезка Невы».

О том, почему столь опасна была здесь Нева, сообщал в конце XIX века бытописатель М.И. Пыляев. «Выше Тосны, между Ивановским и деревней Петрушиной, Нева образует крутой поворот от севера к западу; каменистое ложе реки здесь самое узкое – до 100 сажен, и от мыса Святки с левого берега тянется на расстоянии 20 сажен гряда наружных и подводных камней, – отмечал М.И. Пыляев в "Забытом прошлом окрестностей Петербурга". – Пройдя это узкое место, Нева расширяется до версты с лишком; в этом широком месте с правой стороны выдается другая большая гряда наружных и подводных камней…»

Знаменитые и коварные Ивановские пороги наводили едва ли не суеверный страх. Место это считалось проклятым, гиблым. Пассажиры и даже опытные команды судов всегда облегченно вздыхали, миновав это место. Здесь едва ли не каждый год случались какие-нибудь происшествия.

Одной из жертв Ивановских порогов стал в начале июля 1892 пароход «Валаамо», на котором возвращались в Петербург богомольцы, посетившие Валаамский монастырь на праздник Петра и Павла. Вместе с «Валаамо» с острова в столицу отправились еще два парохода с богомольцами – «Петр I» и «Койта». В народе бытовало поверье, что не было ни одного года, когда бы возвращение богомольцев с Валаама обошлось бы без бури или других экстремальных обстоятельств. Увы, это дурное поверье подтвердилось, хотя ничего мистического в том, что случилось с «Валаамо» на Ивановских порогах, не было.

Переждав в Шлиссельбурге туман, «Валаамо» двинулся к Петербургу. Дойдя до Островков, он бросил якорь, поскольку с капитанского мостика из-за тумана не было даже видно, что делается на баке. Предосторожность предписывала ждать хорошей погоды, тем более что впереди, всего в двух верстах, лежали знаменитые Ивановские пороги, проходить которые боялись даже днем. Однако капитан был уверен в себе и в четыре часа утра дал полный ход. Уже через час пароход налетел на камни и стал тонуть. Над Невой понеслись крики: «Спасите! Тонем!»

К счастью, из-за того же злополучного тумана под самыми порогами, у села Ивановского, стояло несколько буксирных пароходов и много лодок. Они пришли первыми на помощь. Потом подошли также пароходы «Петр I» и «Койта». Благодаря близости берега всех пассажиров удалось спасти.

Одна дама с терпевшего бедствие судна в панике бросилась в воду, но ее тут же вытащили и привели в чувство. Оправившись от шока, пассажиры «Валаамо» тотчас же пригласили священника и тут же, на берегу Невы, отслужили благодарственный молебен за избавление от неминуемой смерти, в шаге от которой они находились. Затем богомольцы продолжили свой путь в Петербург: «Петр I» принял с разбившегося корабля 106 пассажиров, «Койта» – около 40 человек, а остальные из трехсот пассажиров «Валаамо» пересели на другие невские пароходы.

Вот как выглядела картина катастрофы глазами очевидца: «Пункт гибели парохода оказался саженях в ста от самых порогов. Это – каменистая луда, на которой сидят два громадных, конусообразных камня, огражденных плавучим веслом. Когда идешь по течению, оно должно быть оставлено саженях в десяти влево. За туманом его не видели, и "Валаамо" с хода ткнулся о камень носом и разворотил всю переднюю часть корпуса. Пароход буквально сидит на камне, как на игле, глубина реки в этом месте по крайней мере три сажени. Если бы несчастный "Валаамо" уклонился бы еще малость в сторону, он попал бы между двух камней, то его окончательно раздавило бы, и тогда Бог знает, сколько бы осталось в живых».

По факту катастрофы на Ивановских порогах, как это и полагается, проводилась проверка. Команда «Валаамо» настаивала на том, что пароход был крепок, имел достаточную команду и был снабжен всеми принадлежностями для плавания, поэтому несчастье произошло совершенно не по вине или нерадению команды. Причиной катастрофы капитан «Валаамо» называл сильный туман и невозможность остановить пароход из-за сильного течения, а также из-за того, что судно не слушалось руля…

Весной 1902 года на Ивановских порогах случилась серьезная авария с пароходом «Рыбка», принадлежавшим шлиссельбургскому пароходству. Пароход старый, постройки 1878 года. Он вышел 30 апреля из Шлиссельбурга в Петербург. Из-за большого скопления льда на большом невском фарватере «Рыбка» не могла идти по нему и свернула на малый фарватер, по которому во время ледохода обычно ходили все пароходы – и пассажирские, и буксирные. Пароходом управлял опытный шкипер, который плавал по этому плесу уже больше четверти века.

В сорока двух верстах от Петербурга, напротив деревни Островки, ближе к левому берегу Невы, пароход настолько затерло льдинами, что он уже перестал слушаться руля и не мог дать заднего хода. Тут-то корабль и наскочил на полном ходу на подводный камень, где получил пролом в подводной части и в течение пяти минут накренился на левый борт. Ситуация становилась критической, и, чтобы предотвратить опасность взрыва котла, матросы сразу же выгребли уголь из топки, открыли предохранительные клапаны и выпустили пар.

На пароходе в тот момент насчитывалось 197 человек, половина из них (сто человек) – партия рабочих. Когда пароход резко накренился набок часть пассажиров, находившихся в этот момент на палубе, упала в воду. Был конец апреля, вода совершенно ледяная, и упавшие пассажиры на глазах у всех начали тонуть. Только благодаря тому, что команда парохода не растерялась, большинство утопавших удалось спасти.

Во время этой катастрофы вблизи проходил пароход министерства путей сообщения «Шквал», который и поспешил на помощь «Рыбке». Кроме того, на помощь устремился оказавшийся поблизости пароход «Воля», а также многочисленные лодки. Сняв с борта «Рыбки» пассажиров, они доставили их в село Ивановское, откуда рано утром их забрал пароход «Екатерина» и отвез в Петербург. «Предполагают, что жертв не было, – сообщал репортер "Санкт-Петербургских ведомостей", – так как хотя после и не досчитались в артели двух человек, но сами артельщики заявили, что они не знают, наверное, было у них в артели ровно 100 человек или 98, сколько оказалось после аварии»…

Пассажирские корабли обществ «Базис» и «Чайка». Фото начала XX века

В Петербурге хорошо помнили печальную историю, случившуюся с пароходом «Нева»: он получил пробоину и затонул у Ивановских порогов. Впрочем, подобных историй происходило немало. В конце августа 1911 года на Ивановских порогах едва не разбился буксирный пароход купца Забелина. Из-за густого тумана пароход сбился с курса и наскочил на подводный камень. Удар оказался настолько сильным, что у парохода повредилась подводная часть и сломался руль. Течением неуправляемое судно стало относить на другие камни Ивановских порогов.

С парохода раздались свистки и гудки тревоги, однако на берегу их услышали не сразу и помощь долго не подходила. По словам очевидца, «команда парохода потеряла надежду на спасение и готовилась к гибели». Наконец, только спустя два часа после катастрофы послышался ответный сигнал, и из тумана вынырнул пароход-спасатель. После долгих усилий потерпевший бедствие пароход купца Забелина вывели на свободный путь и затем отбуксировали к пристани судоходной дистанции Министерства путей сообщения…

Так что каждый раз речники с большой осторожностью, а пассажиры с немалой тревогой проходили этот участок Невы. Тем не менее, спустя несколько часов небезопасного речного путешествия, пассажиры оказывались в старинном петровском «ключ-городе». «Вот и Шлиссельбург, – с едкой иронией писал тот же репортер "Петербургского листка", – жалкий городишко, с деревянными домами, с собором, бульваром и толпами нищих и ссыльных, осаждающих каждого приезжего. Извозчики предлагают за два рубля обвести вас вокруг Ладожского озера».

На обратном маршруте из Шлиссельбурга в Петербург на пароходах наблюдалась та же толчея. И снова – опасные пороги на Неве. «Да тут случись не то что авария вроде той, которая произошла с пароходом "Нева", но простое замешательство, и из нескольких сот пассажиров получилась бы гора трупов, из нижних кают никто бы и не выбрался, – замечал современник. – Значит, мало нам старых уроков и старых катастроф на воде».

К сожалению, исторические уроки редко когда шли впрок. Впрочем, кроме коварных порогов речные пароходы подстерегала и другая опасность: в ту пору Нева была настолько загружена пассажирским и грузовым транспортом, что нередкими оказывались случаи «водно-транспортных происшествий».

1 августа 1913 года на Неве, в черте Петербурга, возле Троицкого моста, столкнулись два парохода – пассажирский пароход шлиссельбургского товарищества «Нева», следовавший из Шлиссельбурга, и буксирный пароход «С.-Петербург», принадлежавший купцу Забелину. Вслед за столкновением пароход «Нева» волной отбросило к правому боку Троицкого моста. После удара о каменную опору моста на пароходе упала дымоходная труба и разрушила бортовые поручни.

Пассажиров, среди которых было много женщин и детей, охватила страшная паника. «Женщины, предполагая, что пароход может затонуть, стали истерически кричать, – описывал потом происходившую картину бедствия репортер одной из газет. – Мужчины, не обращая внимания на женщин, бросились к спасательным кругам и поясам. На Троицком мосту, около которого застрял пароход, и на берегу около Летнего сада, собралась масса публики, наблюдавшей за бедствием судна. По распоряжению начальника первой дистанции речной полиции капитана В.Д. Иванова любопытные были удалены».

Первым поспешило на помощь стоявшее около пристани у Летнего сада судно «Финляндского легкого пароходства». Подойдя вплотную к терпящему бедствие пароходу «Нева», оно приняло к себе на борт всех пассажиров. К счастью, во время этой аварии никто не пострадал, хотя повреждения, полученные «Невой», оказались довольно серьезными.

Вскоре стало известно, что пассажиры шлиссельбургских пароходов решили объявить бойкот пароходу «Нева». К такому решению дачники пришли по той причине, что «Нева», как выяснилось, тот же самый пароход, что пятнадцать лет назад чуть не развалился, ударившись о подводные камни около злополучных Ивановских порогов, но тогда он именовался «Рыбка».

После того случая администрация пароходства, убедившись, что пассажиры боятся «Рыбки», перекрасила ее в другой цвет и переименовала в «Неву». «Как же теперь будет окрашен злополучный шлиссельбургский пароход?» – иронизировал репортер «Петербургской газеты».

Чтобы избежать катастроф на Ивановских порогах, здесь не раз проводились дноуглубительные работы. Одна из таких операций проводилась в районе порогов, близ пристаней «Отрадное» и «Пирогова», в начале 1913 года и осуществлялась на средства Министерства путей сообщения.

На порогах расставили полтора десятка подъемников, на которых при помощи лебедки со дна реки доставали громадные, весом свыше пятисот (!) пудов, камни. Их зацепляли внизу водолазы. На их долю выпала тяжелейшая работа: по многу раз в день (иногда до 25-30 раз) они спускались на дно Невы. Подъемы камней сверх восьмого считались сверхурочными, и за каждый дополнительный подъем водолазы получали по 27 копеек. Так что в некоторые дни они зарабатывали по десять рублей и больше, учитывая жалование. Что и говорить, труд у них был адский, и большие деньги они получали не зря.

Более мелкие камни добывались со дна Невы железными корзинами при помощи лебедок. В работу включились также местные крестьяне, которые умудрялись вытаскивать камни при помощи «воротов», «шарманок» и «цапель». Всего за все время этих работ, к марту 1913 года, со дна Невы водолазы добыли 170 кубометров камней, а крестьяне – еще около 60.

Камни, признанные неудобными для подъема, взрывались на дне динамитом: водолазы закладывали под камни большие мины весом по 6-9 фунтов (то есть примерно по 3-4 килограмма), которые подрывали при помощи бикфордова шнура или «карманной» динамо-электрической машинки «Феникс». «Куски льда, а иногда и камней, на более мелких местах, вместе с водой взлетают на несколько десятков саженей кверху и представляют красивое зрелище», – описывал репортер «Петербургского листка». Всего было произведено более 60 взрывов, в результате которых удалось уничтожить несколько опасных для пароходства огромных валунов, в том числе трех весом по пять тысяч пудов каждый.

В ходе работ счастливцам-водолазам удалось отыскать на дне Неве массивный серебряный портсигар с золотыми монограммами и серебряные часы. Другими подводными «сувенирами» стали несколько старинных и современных якорей, найденных возле камней, а также масса «лап» от пароходных винтов – следы случившихся тут аварий…

Проводившиеся в 1913 году дноуглубительные работы в районе Ивановских порогов не были окончательными. Впоследствии Неву здесь чистили еще не раз. По всей видимости, масштабные работы последний раз проводились тут в конце 1970-х годов, когда со дна реки извлекли сотни тысяч кубометров моренного грунта с валунами.

Сегодня прежних Ивановских порогов как таковых больше не существует – они сохранились лишь в названии этого наиболее узкого отрезка Невы, однако здесь и теперь – самая малая ширина судового хода. Даже и сегодня это место считается одним из самых опасных и сложных для судоходства на Неве. К примеру, в октябре 1999 году на мель возле Ивановских порогов сел нефтевоз – в Неву тогда попало более 30 тонн мазута. Кстати, по данным гидрологов, Ивановские пороги относятся к местам Невы, замерзающим только при долгой суровой зиме. Нева замерзает участками, в истоке и в Ивановских порогах почти всегда – полыньи. Для полного замерзания Невы питерских морозов хватает редко…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.