ДОМ КИРЕЕВСКИХ–КАРПОВЫХ (Большая Ордынка, № 41)

ДОМ КИРЕЕВСКИХ–КАРПОВЫХ

(Большая Ордынка, № 41)

Отличный архитектурный ансамбль с храмом Иверской иконы Божией Матери составляет дом Киреевских – Карповых начала XIX века. Этот дворец с фронтонным портиком из шести пилястр коринфского ордера, выделяющимся на глади стены, является одним из самых значимых архитектурных памятников Большой Ордынки. Первые владельцы дома – семья Киреевских – представители потомственного дворянского рода, известного с XVII века. Немир Федорович Киреевский был в 1614 – 1625 годах воеводой в Валуйках, Беледяни и Одоеве, а позже состоял при посольстве в Англию.

В конце XVIII века гвардии секунд-майор Василий Иванович Киреевский приобрел маленький участок земли на Большой Ордынке возле Иверской церкви. А жил он в родовом имении Долбино Лихвинского уезда Калужской губернии, где занимал должность уездного судьи. В 1803 году Киреевский познакомился в Москве с поэтом В.А. Жуковским, с которым у него завязались теплые дружеские отношения. К тому же Долбино находилось всего в нескольких верстах от Белева – родины поэта. У Жуковского была племянница Авдотья Петровна Юшкова – первая красавица и верный друг. «Дуняша всех лучше умеет любить, всех лучше понимает», – писал о ней Василий Андреевич и посвящал племяннице замечательные стихи. В 1805 году шестнадцатилетняя Авдотья Юшкова стала женой Киреевского.

Василий Иванович был человеком необычайной доброты и милосердия. За это его любили и собственные крепостные, и светское общество обеих столиц. Чем только не занимался Василий Иванович! Он знал несколько иностранных языков, устроил в своем имении химическую лабораторию (химию он называл «божественной наукой»), собрал огромную библиотеку, переводил и даже писал романы и другие литературные произведения.

У Киреевских была поистине замечательная семья, трое детей. Супруги как будто дополняли друг друга: к доброте и гуманности Василия Ивановича добавлялись красота, образованность и талант Авдотьи Петровны. Она обладала литературным дарованием, которое отмечал сам Жуковский. Иногда они вместе составляли творческий тандем. Все шло хорошо, подрастали дети… Во время войны 1812 года Киреевские приехали в Орловскую губернию, где у них было небольшое имение. Василий Иванович с присущим ему человеколюбием отдал два своих дома под госпиталь и приют для семей, пострадавших от французов. В больнице он разместил около ста раненых и обеспечил им полный уход. Киреевский был доктором-самоучкой, поэтому сам ухаживал за больными и даже лечил их. Осенью 1812 года он, находясь возле больного, заразился тифом и умер. Авдотья Петровна осталась с тремя маленькими детьми: шестилетним Иваном, четырехлетним Петром и годовалой Машей.

После смерти Василия Ивановича Жуковский в течение года не покидал Авдотью Петровну. Он считал делом чести помочь ее детям получить прекрасное образование, а за воспитание Ивана Киреевского взялся самолично. В 1817 году Авдотья Петровна вышла замуж за Алексея Андреевича Елагина – дворянина, писателя, участника войны 1812 года.

Елагин очень полюбил детей Авдотьи Петровны и стал для них хорошим отцом. Петр и Иван Киреевские получили великолепное начальное образование. Они изучали математику, несколько иностранных языков, историю и особенно философию, потому что Елагин был большим ее любителем. Вкус к литературе привил своим внучатым племянникам Жуковский. В 1822 году для продолжения обучения детей семья Елагиных переехала в Москву и поселилась в особняке у Красных Ворот (ныне Хоромный тупик, № 4). Вскоре этот дом стал популярнейшим литературным салоном, который посещала вся Москва. Здесь, в республике у Красных Ворот, привольной науке, сердцу и уму (по замечанию Языкова) бывали А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, А.И. Герцен, А. Мицкевич и др.

Еще при жизни Василия Ивановича Киреевские купили в начале XIX века второй участок на Большой Ордынке, а в 1817 году на увеличенной территории началось строительство большого усадебного дома. В 1830-х годах в нем жил старший сын Василия Ивановича Киреевского Иван Васильевич – известный писатель, литературный критик, религиозный философ и один из виднейших представителей славянофильства. Он писал философские и критические статьи – умную, сочную философическую прозу. В ранних своих трудах Киреевский говорит о необходимости заимствовать просвещение с Запада. В 1829 году он уезжает в Берлин слушать лекции Гегеля и Шеллинга. В Москве Киреевский часто встречался с А.С. Пушкиным. Однажды в доме у Жуковского Пушкин, по воспоминаниям самого Киреевского, сделал ему три короба комплиментов о его статье. Совместно с братом Петром Васильевичем, знаменитым фольклористом, Иван Васильевич издавал детский журнал «Полночная дичь». «Жуковский с огромным удовольствием читал вслух – при Пушкине – домашний рукописный журнал Киреевских-Елагиных «Полночная дичь». Пушкин смеялся на каждом слове, и все ему нравилось. Он удивлялся, ахал и прыгал»[179], пишет литературовед В.В. Афанасьев в книге о Жуковском из серии «ЖЗЛ».

В 1834 году Киреевский женится на Наталье Петровне Арбеневой, и молодые супруги переезжают в родовое имение Долбино, а в московском доме Киреевских на Ордынке долгое время никто не жил. Наталья Петровна была духовной дочерью иеромонаха Новоспасского монастыря отца Филарета, который возрождал в России институт старчества. Она отличалась глубокой религиозностью и знанием Священного Писания и Предания. Благодаря влиянию жены меняется мировоззрение Киреевского: он находит истоки самобытной русской философии в учениях православной церкви, занимается духовным и умственным самоуглублением и становится теоретиком славянофильства.

В 1845 году его назначили главным редактором журнала «Москвитянин» – важнейшего печатного органа славянофилов.

Дошли ко мне на берег Майна слухи,

Что ты, Киреевский, теперь стал и москвич

И Москвитянин, —

писал ему Жуковский из Германии. Вскоре Киреевского захватывает еще одно дело – издание вместе со старцами Оптиной пустыни сочинений Святых Отцов Церкви. В 1852 году славянофилы выпустили в свет «Московский сборник», в котором Киреевский напечатал свою статью «О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России».

В 1856 году Иван Васильевич поехал в Петербург навестить сына-лицеиста, заразился холерой и умер. Его смерть очень похожа на смерть отца. На могильной плите Киреевского в Оптиной пустыни выгравирована надпись из Книги Премудрости Соломона: «Премудрость возлюбих и поисках от юности моея. Познав же, яко не инако дерзну, аще не Господь даст, приидох ко Господу. Узрят кончину премудраго и не уразумеют, что уготова о нем Господь».

После смерти мужа Наталья Петровна Киреевская поделила имение Долбино между детьми. Через несколько лет ей пришлось продать принадлежавший семье дом у Красных Ворот, а в 1875 году и усадьбу на Большой Ордынке. Новыми хозяевами дома стали Анна Федоровна и Тимофей Саввич Морозовы – представители знаменитой купеческой и мануфактурно-промышленной фамилии. Основатель династии – Савва Васильевич Морозов был крепостным села Зуева Богородского уезда Московской губернии. В 1820 году, когда ему было пятьдесят лет, Савва Васильевич выкупил из крепостной зависимости всю свою большую семью. К тому времени у него уже было собственное дело – шелкоткацкая мастерская, где он работал со своими сыновьями без выходных. Каждый день еще засветло Савва Васильевич с котомкой за спиной выходил из дому и шел более ста верст пешком в Москву, чтобы продать свой товар, а возвращался поздней ночью также пешим. Вскоре дело Морозова значительно расширилось: он основал самую крупную в России Никольскую механическую ткацкую фабрику с огромным прядильным корпусом.

Сыновья Морозова постепенно отделились от отца и создали фабрики в Московской, Владимирской и Тверской губерниях. Каждый из сыновей прославил свою фамилию и стал потомственным почетным гражданином. Незадолго до смерти Савва Васильевич передал свое дело младшему сыну Тимофею Саввичу, который учредил фирму «Товарный дом Саввы Морозова сын и Ко». В 1850-х годах Тимофей Саввич основал Тверскую мануфактуру и значительно расширил Никольскую фабрику.

Сначала Тимофей Саввич нанимал только зарубежных специалистов, но потом он уволил всех иностранцев и стал первым из русских фабрикантов, кто сделал ставку на собственных инженеров – выпускников Московского Императорского технического училища. Морозов верил в русскую инженерную и техническую мысль, поэтому ткацкие станки и другие машины производились прямо на его заводах, а не заказывались за границей. Тимофей Саввич сделал все, чтобы его фабрика стала одной из лучших в России. Как метко подметил один из современников, морозовский товар можно брать с закрытыми глазами: самые подозрительные и недоверчивые восточные люди к этому привыкли. Ткани Николаевской мануфактуры ценились не только в Российской империи, но и в азиатских странах – Иране, Монголии и Китае, – которые издавна славились своим текстильным производством.

В 1846 году Тимофей Саввич женился на Марии Федоровне Симоновой – дочери состоятельного московского купца, владевшего фабриками и домами в Москве и разных губерниях. Этот союз носил скорее деловой, нежели любовный характер. В числе богатейшего приданого, отданного Симоновым за дочерью, была и бумагопрядильная фабрика. Мария Федоровна – невероятно умная и сильная женщина – пользовалась большим уважением у деспотичного и сурового Тимофея Саввича. Все серьезные деловые и семейные вопросы супруги решали только сообща, и порой голос жены становился определяющим. У Морозовых было восемь детей – четыре дочери и четверо сыновей. Самый младший из них – Савва Тимофеевич – станет впоследствии известнейшим меценатом и предпринимателем, директором Товарищества Никольской мануфактуры «Саввы Морозова сын и Ко». Морозовы владели двухэтажным с мезонином особняком в Большом Трехсвятительском переулке с зимней оранжереей и обширным садом с беседками и цветниками. Еще семье принадлежали большая усадьба во Владимирской губернии и дача на Мисхорском побережье в Крыму.

Дом Киреевских был куплен Морозовыми для старшей дочери Анны Тимофеевны, которая вышла замуж за Геннадия Федоровича Карпова, профессора Московского университета, крупного историка, ученика С.М. Соловьева и друга В.О. Ключевского. Семья Морозовых всегда участвовала в общественной деятельности, занималась благотворительностью и меценатством. Тимофей Саввич избирался гласным городской думы и председателем Московского биржевого комитета, участвовал в создании Московского отделения общества для содействия русской промышленности и торговле. Морозовы открывали для своих рабочих и их семей дома, школы, ясли, больницы, богадельни, роддома, санатории, библиотеки и даже театры. «С конца XIX в. главное соперничество между именитыми родами пошло в том, кто больше для народа сделает»[180], – заметил В.П. Рябушинский. Сергей Тимофеевич поддерживал Строгановское училище, входил в комиссию по созданию Музея изящных искусств на Волхонке (теперь ГМИИ имени Пушкина), основал Кустарный музей в Москве, помогал многим художникам – В.Д. Поленову, В.А. Серову, И.И. Левитану. Племянник Тимофея Саввича Иван Абрамович Морозов был известнейшим меценатом и собирателем современной западноевропейской и русской живописи. В Третьяковской галерее есть портрет кисти Серова, на котором Иван Абрамович изображен сидящим за столом на фоне натюрморта Анри Матисса. Хранители Третьяковки шутят, что Серов настолько четко скопировал французского художника, что в России стало на одну картину Матисса больше. Савва Тимофеевич был одним из создателей Московского Художественного театра и на протяжении всей жизни спонсировал его. По воспоминаниям современников, Савва Морозов ни копейки не пожертвовал на развитие западной культуры и осуждал своего двоюродного брата Ивана Морозова за создание Музея изящных искусств.

Анна Тимофеевна и Геннадий Федорович Карповы часто принимали у себя в доме на Большой Ордынке виднейших деятелей культуры того времени – Ф.И. Шаляпина, К.С. Станиславского, И.И. Левитана, А.П. Чехова, П.И. Чайковского и др. В гостиной дома висели портреты Тимофея Саввича и Марии Федоровны, написанные Серовым. Карповы приобрели во Владимирской губернии на берегу реки Пекши имение Сушнево, в котором в летние месяцы гостили у своих родственников все Морозовы. В.О. Ключевский каждый год приезжал сюда писать исторические труды и отдыхать на природе с женой Анисьей Михайловной. Неподалеку от Сушнева работал над картиной «Владимирка» художник Левитан. У Карповых была семейная традиция – сажать березку при рождении очередного ребенка. Живи Анна Тимофеевна в советское время, она бы получила орден «Мать-героиня». Она подарила мужу пятнадцать детей: шесть сыновей и девять дочерей. А Геннадий Федорович освоил садоводство: в имении появилась березовая аллея.

Многочисленной семье Карповых приходилось «ютиться» в особняке на Большой Ордынке. В 1885 году было принято решение расширить дом, пристроив с юга новый объем, а вместо одноэтажного северного корпуса начала XIX века построить флигель. Проект реализовал архитектор А.Н. Кнабе. Еще раньше в 1877 году была возведена чугунная ограда с каменными столбами и широкими воротами. Парадный вход был перенесен с южного торца на улицу. Для этого пришлось превратить одно из окон в дверной проем. Внутренняя планировка в связи с перемещением парадной лестницы также претерпела изменения. Сформировавшийся в начале XIX века фасад исказился бросающейся в глаза асимметрией особняка и нарушением ритма окон.

В самом конце XIX века дом на Большой Ордынке перешел к Федору Геннадьевичу Карпову и его жене Маргарите Давидовне, которая приходилась ему троюродной сестрой. Браки дальних родственников были распространены в дворянской и купеческой средах. С 1866 года Федор Геннадьевич являлся директором правления Никольской мануфактуры и управлял семейным предприятием. Его жена – меценатка и любительница изящных искусств – устроила в доме художественный салон, куда по старой памяти заглядывали К.А. Коровин, М.А. Врубель, В.А. Серов, К.А. Сомов и др.

В 1909 году флагман русского модерна и друг семьи Морозовых-Карповых Ф.О. Шехтель и архитекторы И.С. Кузнецов и М.Ф. Бугровский занялись пристройкой дополнительных объемов, частичной переделкой фасадов и оформлением интерьеров. Приглашение такого «триумвирата» было неслучайным: зданию, простоявшему почти сто лет, требовалось не только обновление, но и ремонт. Бугровский пристроил к особняку трехэтажную северо-восточную часть. Кузнецов произвел замену перекрытий, полов, дверных и оконных коробок и печей, сделал перестройку и перепланировку парадного этажа. Южное помещение анфилады превратилось в большой зал, в котором остались декоративные украшения начала XIX века. Кузнецов ратовал за сохранение ампирного облика интерьеров, поэтому в зале был установлен мраморный камин, а стены украсились пилястрами коринфского ордера.

Шехтель привнес в интерьеры черты своего любимого модерна, оформив в этом стиле вестибюль, парадную лестницу и столовую, выделившиеся особой торжественностью и пышность. Вестибюль украсила пара массивных дорических колонн. Над лестницей с изысканными латунными и бронзовыми украшениями перил и поручней Шехтель установил световой фонарь и ложный свод. В столовой появился огромный камин с витыми деревянными колоннами, над которым повесили резное панно С.Т. Коненкова «Пиршество». На панно изображены пухло-угловатые, прямо как с картин Пабло Пикассо, женщины, застывшие и одновременно мягко двигающиеся. Они кормят виноградом и ананасами веселых и беззаботных детей. Кроме того, Коненков выполнил для столовой бюсты богов непонятного пантеона. Деревянный фриз окаймлял столовую по всему периметру. Двери и мебель были сделаны из дерева с латунными вставками в виде розеток и бутонов. Даже самые мелкие детали – шпингалеты, подсвечники, дверные ручки – изготовлялись по рисункам Шехтеля. Конечно, не обошлось без знаменитых шехтелевских химер, обезьян, сатиров и попугаев.

Октябрьские события 1917 года предопределили дальнейшую судьбу семьи Морозовых. В одночасье богатейшие люди своей эпохи стали нищими. Особняк Киреевских – Карповых был национализирован. Огромная библиотека в пять тысяч книг, которую всю свою жизнь собирал ученый-историк Геннадий Федорович Карпов, была разграблена и частично уничтожена. Предметы, представлявшие хоть какую-нибудь ценность, были либо украдены, либо переданы в музеи. Панно С.Т. Коненкова «Пиршество» оказалось в Третьяковской галерее. После революции в дом на Большой Ордынке, № 41 въехал народный суд Москворецкого района. В 1930-х годах был разрушен одноэтажный флигель А.Н. Кнабе, имевший необычные эклектические черты.

До 1980 года, пока в особняке продолжал находиться народный суд, интерьеры оставались практически нетронутыми, хотя в особняке помимо суда располагалось несколько других организаций. После выезда суда сильно пострадала отделка интерьеров, особенно шехтелевская часть: полностью разрушен камин, варварски сорваны бронзовые и другие представляющие ценность накладки, украдена мебель темного дерева, сорвана лепнина по рисункам Шехтеля на боковых гранях свода столовой. Парадная лестница, поражавшая воображение своей торжественностью, лишилась всех украшений и приняла жалкий вид. Декоративный лепной картуш с фронтона был сорван. В наше время сломали ограду начала XIX века.

В 1993 году дом Киреевских – Карповых приобрела российско-американская компания «Интелмас» (Интеллектуальные материалы и системы), генеральным директором которой был В.В. Кантор – общественный деятель, предприниматель и меценат. При продаже особняка правительство Москвы выдвинуло одно условие: проведение полной научной реставрации с восстановлением исторических интерьеров. Кантор известен своей любовью к искусству, в особенности авангарду. Он создал музей, в котором собраны несколько сотен работ М.З. Шагала, Л.Н. Бакста, Х.С. Сутина, А. Модильяни и других художников. К реставрации исторического здания Кантор подошел со всей основательностью: для проведения работ были приглашены лучшие специалисты, в том числе и зарубежные. Кантор даже выкупил из частной коллекции портрет Тимофея Саввича Морозова кисти В.А. Серова, висевший здесь более ста лет назад, и добился разрешения сделать гипсовую копию «Пиршества». В результате были отреставрированы парадная лестница, паркетные полы, лепнина, камин, окна и двери. Можно сказать, что дому возвращены интерьеры Шехтеля и Кузнецова. В 1999 году особняк Киреевских – Карповых занял третье место в конкурсе «Реставрация», уступив лишь храму Христа Спасителя и Большому Кремлевскому дворцу.

Теперь в особняке располагаются офисы принадлежащих Кантору компаний «Интелмас» и «Акрон» и Институт корпоративной реформы, призванный всемерно способствовать формированию современного корпоративного сообщества как наиболее эффективного механизма привлечения инвестиций в Россию. Кантор – гражданин Швейцарии, и в России бывает не так часто. Но когда он приезжает в Москву, то всегда принимает гостей в своем офисе – доме Киреевских – Карповых. Хозяин украсил стены авангардными картинами из своей внушительной коллекции. Во дворе особняка установлен пятиметровый монумент из иерусалимского камня «Возрождение» работы Эрнста Неизвестного. Остается только сожалеть, что отреставрированный особняк является частной собственностью, а не превращен в музей. Сегодня только друзья и деловые партнеры Кантора могут увидеть восстановленные интерьеры Шехтеля и полотна русских авангардистов.

Гуляя по Большой Ордынке, трудно не заметить этот огромный двухэтажный со сводчатым подвалом дом, антресолями и ризалитами на заднем фасаде. В течение более чем ста лет он перестраивался. Менялись его стиль, размер и интерьеры. Особняк Киреевских – Карповых проследил движение русской и европейской архитектуры от ампира до модерна. Владельцы этого дома были передовыми людьми своего времени. Стены особняка слышали стихи А.С. Пушкина и В.А. Жуковского, философские споры И.В. Киреевского и А.С. Хомякова, музыку П.И. Чайковского и пение Ф.И. Шаляпина. Парадный фасад особняка строг, величествен и лаконичен. Единственной архитектурной неудачей дома можно считать разве что пристройку 1909 года, выделяющуюся из общей композиции.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.