От «Америки» до Хемингуэя

От «Америки» до Хемингуэя

Музыка и кино, безусловно, были для стиляг важнее всего остального. Но были и другие источники информации о западном мире и «образе жизни»: книги и журналы. О том, чтобы в СССР продавались журналы из капиталистических стран, речи быть не могло. Но их – в той или иной степени – заменяли журналы, выходящие в «братских» социалистических странах. Режимы там были слегка посвободнее, и информации о западной культуре – пусть и в соответствующей «идеологической обертке» – было в них значительно больше, чем в советских. Чтобы читать их, некоторые учили языки «стран народной демократии» или хотя бы обзаводились словарями – к счастью, славянские языки – чешский, польский или сербо-хорватский – имели какое-то сходство с русским, и что-то можно было понять и без словаря.

А в 1956–м году – в начале хрущевской оттепели – в СССР начал распространяться ограниченным тиражом иллюстрированный ежемесячник на русском языке под названием «Америка», выпускаемый в США и финансируемый правительством страны. Тогда две страны достигли договоренности о своеобразном «обмене» иллюстрированными печатными изданиями друг о друге: практически одновременно в США начинает распространяться выпускаемый на базе вашингтонского представительства Совинформбюро, а затем бюро Агентства печати» Новости» журнал «USSR» (позже – «Soviet Life»). Оба журнала были «вне политики» и давали возможность узнать что-то о стране, на то время являвшейся «главным врагом» их страны.

Ценность журнала «Америка» для стиляг, интересовавшихся всем американским, трудно переоценить.

Алексей Козлов:

При Хруще была возможность [получать информацию], были дыры в «железном занавесе». В виде польских журналов – это была ошибка. Продавались журналы «Пшекруй» и «Доколу Свята». Их можно было купить в одном месте – на улице Горького, в магазине «Международная книга». Рядом с Моссоветом был такой магазин. Там можно было купить литературу на разных языках, а самое главное – периодику. И даже подписаться можно было на некоторые издания, что мы и делали. Это копейки стоило.

И в этих журналах, в новостях можно было прочитать, что сейчас происходит в Европе и Америке в области культуры. Там спокойно совершенно все это печаталось. И мы их раскупали и читали. У меня сохранились словари польско-русские. И более того, мы сербохорватский язык даже начали изучать, потому что газета «Борба» выходила. А Югославия вообще была почти капстрана. И, тем не менее, Хрущ дружил с Тито (Иосип Броз Тито – лидер Югославии с конца Второй Мировой войны до своей смерти в 1980–м году – В. К.) после того как Сталин его обозвал «кровавой собакой». И чешские издания были. У меня до сих пор сохранились какие-то журналы.

Валерий Сафонов:

Когда стал издаваться журнал «Америка», конечно, мы все его покупали. Было интересно: информация. Он свободно продавался, но его очень быстро раскупали – был киоск в центре, на Театральной площади, напротив «Метрополя». И в определенный день, если ты хотел его приобрести, нужно было приехать, и тогда можно было купить. Я не помню точно, сколько стоил, но цена была доступная. Вот вероятно отсюда появилась новая плеяда – «штатники». Это было позже – пятьдесят восьмой, пятьдесят девятый, шестидесятый годы. Уже никаких стиляг к этому времени не было. Так сказать, мода прошла.

Среди любимых писателей бывшие стиляги прежде всего называют Эрнеста Хемингуэя и Эриха Мария Ремарка. Из их книг они узнавали такие слова как «аперитив» или «дайкири», в этих книгах рассказывалось о каком-то другом мире, где жили, однако, самые обычные люди, с хорошо понятными чувствами, эмоциями и проблемами. В 1952–м году на русском языке впервые была опубликована знаменитая повесть Хемингуэя «Старик и море», за ней последовали и другие его книги. Практически в то же самое время были опубликованы переводы романов Ремарка – «Три товарища» и «Жизнь взаймы».

Валерий Попов:

А потом уже [появились] Хемингуэй, Ремарк. То есть, мы уже стали пить не просто, а по Ремарку. Раньше пили – и пили. А тут нужно было один бокал поставить и с ним долго рассуждать, курить.

Ремарк нас очень здорово «построил». «Три товарища» – убойная вещь. Там такая была фраза: «Потом я пошел в бар и напился уже по-настоящему». Выпил, пошел к любимой, она его отбрила – вполне законно, за его загулы. Он горестно ушел, пошел в бар и напился уже по-настоящему.

Вадим Неплох:

Хемингуэй тогда был кумир – в каждом доме висел портрет Хемингуэя. Ремарк, «Три товарища», аперитив и все прочее.

Олег Яцкевич:

Читали и классику. Я Льва Толстого всего прочитал. Обожаю Куприна. Несколько позже – Бунина. У нас дома была шикарная библиотека. Читали так, как никто не читал. Мой сын, который закончил филфак, он ровно в двенадцать и восемь десятых раза меньше меня читал, хотя это его специальность.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.