Игровые контексты

Игровые контексты

Употребление куклы в роли игрового предмета является наиболее «очевидной» ее функцией. Существуют устоявшиеся представления об игровых предпочтениях в разновозрастной детской и подростковой среде, у детей и взрослых, в городе и деревне. Например, принято считать, что в куклы играют только девочки, что подростки предпочитают более интеллектуальные развлечения, что взрослые играют значительно меньше, а деревенские дети охотнее используют традиционный игровой репертуар.

На самом деле подобные утверждения, да и то с определенными оговорками, можно принять лишь применительно к конкретной эпохе или социокультурной среде. И в первую очередь это относится к гендерным аттитюдам, определяющим игровые предпочтения, поскольку в разные эпохи и в разных средах гендерные установки и нормы могут быть разными. Так, утверждение, что в куклы играют только девочки, требует специальных оговорок, например уточнения, что в том или ином случае подразумевается под «куклой». Если речь идет об антропоморфных (а тем более – зооморфных) игровых предметах, то необходимо признать, что вышеуказанное утверждение («в куклы играют только девочки») является неверным, так как мальчики до определенного возраста активно используют в своих играх антропоморфные и зооморфные игрушки: в XIX в. – «солдатиков», «мишек» («Teddyb?r»), «лошадок» и «всадников», а в ХХ в. и в наше время – фигурки, изображающие персонажей популярных детских книг, мультипликационных и киносериалов (от «буратино» и «чебурашки» до «ниндзя», «терминаторов» и «покемонов»).

При этом надо оговориться, что каждая культура в разные периоды своего развития может расширять или сужать рамки нормативного употребления того или иного развлечения или игрового предмета (в том числе и гендерные). Так, у ненцев игрушки четко разделялись на две группы: для мальчиков и для девочек. Мальчики чаще всего играли «в оленьи стада», для чего изготавливались миниатюрные фигурки оленей из небольших брусочков дерева, щепок и лучинок, к которым нередко прикреплялись миниатюрные нарты. Кроме того, в играх использовались деревянные фигурки других животных – выдры, собаки, песца, а также крошечные модели различных предметов, отражающих хозяйство и быт. Основными же игрушками девочек были куклы, сшитые из кусочков оленьих шкур, меха, сукна, лоскутков материи и т. п. Куклы изображали как мужчин, так и женщин, а также детей в колыбелях. Понятно, что игры с этими игровыми предметами отражали повседневный быт ненецких женщин [Иванов 1970, с. 71–72, рис. 57–58]. Аналогичные типы игр и игрушек использовались у эвенков [Иванов 1970, с. 140–147, рис. 130; Styles 1997, s. 70, 87] и тувинцев [Традиционное воспитание 1988, с. 166].

Дети в Западной Африке, по свидетельству Н. Миллера, делают из песка подобия полей. Они выкапывают ямки и делают вид, что сажают в каждую из них батат, насыпая над каждым кучку песка. У народов Новой Гвинеи девочки строят временные убежища из старых листьев. Возле них они ставят плиты с миниатюрными горшками из глины. Камешек изображает маленького ребенка. Его кладут на морской берег, купают, а затем держат под огнем для просушки и прикладывают к материнской груди, и он засыпает [Miller 1928, р. 144–145].

Для русских деревенских детей XIX – начала XX века утверждение: «В куклы играют почти исключительно девочки, редко вместе с ними встретишь и мальчика; но одни мальчики, можно сказать, никогда не играют в куклы» [Покровский 1994, с. 91] – имело гораздо больший смысл, поскольку основными игрушками деревенских мальчиков были либо абстрактные предметы (вроде кубаря, свайки, костей животных различных самоделок из веточек и палок и т. п.), либо предметы, имитировавшие хозяйственный инвентарь и средства передвижения (плуг, борона, телега, лодка), иногда фигурки домашних животных или хозяйственные сооружения: мельница, плотина, овин [Покровский 1994, с. 72–93, 219 и след., 319 и след.; Виноградов 1999, с. 12–19; Неуступов 1906, л. 142–145; и др.]. То есть игровые предпочтения мальчиков и девочек были направлены на сферы хозяйственно-бытовой деятельности, закрепленные в традиционном обиходе за представителями соответствующего пола. Поэтому пересечение игровых интересов детских гендерных групп и, как следствие, возникновение детских игровых сообществ было возможным лишь в подвижных играх, направленных на оттачивание и тренировку двигательных навыков и совместного действия (например, «классики», «скакалки», различные игры с мячом и т. п.), смекалки и речевых умений (различные сюжетные игры с текстами, разновидности «жмурок» и «пряток», детские круговые игры-«хороводы»).

Можно утверждать, что в целом потребность в антропо– и зооморфных игрушках («куклах») не определяется гендерными аттитюдами или иными культурными и социобиологическими нормами – см. илл. 96, Г. Брукер. Заботливые родители (1907). Об этом свидетельствует факт существования подобного рода игровых предметов даже в культурах, налагающих жесткие табу на антропоморфные изображения. Что и не удивительно, если учесть особую роль куклы как игрового предмета в процессе формирования личности ребенка. Взаимодействуя с таким игровым предметом, как кукла, ребенок в полной мере может испытать свои возможности, ощутить свое могущество, свою власть над создаваемым им виртуальным миром «кукольной семьи», «кукольной деревни или города» [Морозов 2008, с. 183–210]. Игровые манипуляции с куклами позволяют опробовать и освоить престижные социальные роли [Эльконинова 2004; Смирнова 2004], в том числе роль родителя, матери-кормилицы – откуда высокая частотность кукол, изображающих женщину с ребенком [Иванов 1979, с. 9]. Часто куклы используются взрослыми как способ отвлечения внимания ребенка от тех или иных проблем, вовлечения его в игру для переключения на другой вид деятельности, то есть для манипулирования его сознанием. «Мы сидим, она [=мать] говорить: „Играйте! – нашьёть нам куклы. – Играйте!“ А мы играем – только на солнце смотрим, когда обед будеть: „Ма-ам, уже обед!“. Она говорить: „Не озоруйте! Нате вот ещё куклы, играйте!“ Да…» [ЛА МИА, ст. Галюгаевская Курского р-на Ставропольского края]. По игре в куклы могли судить о будущих возможностях детей: «Играли в куклы, а старики замечают: „Уж эта девка будет горазда на всё!“» [ЛА СИС, д. Огибалово Вожегодского р-на Вологодской обл.].

Илл. 96

Именно игровые куколки во многих культурах отличаются наибольшим разнообразием форм, включая в свой состав и некоторые разновидности кукол обрядовых. Употребление обрядовых кукол в игре находит соответствие в практике использования в качестве игровых предметов других сакральных вещей. Например, говоря об обрядовых масках йорубов, Н. Е. Григорович пишет: «Сама по себе маска не пользуется поклонением и не является, грубо говоря, фетишем. Старые, отслужившие маски, в том числе ритуальные, окруженные некогда атмосферой благоговейного страха, тайны и почитания, выбрасываются на свалку, ими могут играть дети…» [Григорович 1977, с. 91]. В традиционном быту русских наряду с повсеместно распространенными тряпичными и набивными куколками в игре использовались антропо– и зооморфные предметы из глины, соломы, травы, ветвей деревьев, початков кукурузы и даже камня. В наших полевых материалах зафиксировано множество вариантов игровых предметов такого рода и игр с ними. Упомянем, например, тряпичные куклы [ЛА МИА, с. Чаадаевка, Красная Сосна, Ясачный Сызган, Должниково, д. Русская Хомутерь Базарно-Сызганского р-на Ульяновской обл.], в том числе набитые «хлопушками» и с фарфоровыми головками [ЛА МИА, д. Хавки Венёвского и д. Сытичи Белёвского р-на Тульской обл.]; набивные куклы из тряпок и глины [ЛА МИА, д. Касьяново, Дешовки Козельского р-на Калужской обл.], куклы из кукурузных початков [ЛА МИА, с. Должниково Базарно-Сызганского р-на Ульяновской обл.], а также описанные в первом разделе «палочные» и травяные куколки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.