Гармония брачной устойчивости

Гармония брачной устойчивости

В каждом человеке сосуществуют две потребности. С одной стороны, это потребность в единении с другим человеком, в сближении с ним, в связанности, в зависимости от него. С другой – потребность в самостоятельности, в независимости от других людей, в движении к своим собственным целям.

Так, мы влюбляемся, сближаемся, делимся с любимыми абсолютно всем, все время проводим вместе. Однако само сближение, нарастая, начинает усиливать другую нашу потребность – в самостоятельности, и в какой-то момент это заставляет нас немного разойтись, разъединиться. Такое отдаление происходит без всякого внешнего повода, оно – закономерная реакция на максимальную близость.

Выше мы уже видели различия в системе воспитания детей. Если в мальчиках воспитывают независимость, самостоятельность, то в девочках те же родители поощряют и стимулируют привязанность, стремление к единению, к постоянству. Вот и получается, что потребность в единении и самостоятельности у мужчин и женщин неодинакова, и это создает множество проблем. У большинства пар можно уловить ту точку, в которой устанавливается как бы равновесие между двумя силами. Точка эта для каждой пары индивидуальна и неповторима. Временами потребность в уединении берет верх у обоих партнеров, после чего появляется потребность в сближении.

Однако, как мы убедились выше, цикличность мужского и женского либидо не совпадает по фазе. Поэтому-то иногда может возникать и рассогласование их потребностей. Такое чередование – закон практически всеобщий: даже образцовые супруги могут припомнить, как за неделями, месяцами полного единения наступали более «прохладные» периоды, а затем супругов вновь начинало неудержимо тянуть друг к другу.

Три источника имеют влечения человека: душу, разум и тело. Влечения душ порождают дружбу. Влечения ума порождают уважение. Влечения тела порождают желание. Соединение трех влечений порождает любовь. Рассмотрим образование брачной системы – в идеальном случае взаимоотношений партнеров – на конкретном примере этих влечений.

Сознание женщины привлекает социальное и имущественное положение мужчины, его ум, способность что-либо объяснить ей и, вообще говоря, его сознание. Выше мы могли убедиться в том, что партнеры обладают дополнительными цветами сознаний (пурпурный и зеленый) и на основе какого-либо вида условий и/или договоренности образуют серый цвет оптимальной адаптации.

Подсознание женщины привлечено творческими возможностями мужчины, его способностью рассказать ей что-то совершенно непонятное, то есть его подсознанием (которое в случае влюбленности просто «затуманивает» ее сознание так, что доминантным становится подсознание). Цвета их подсознаний находятся в холодной области спектра (голубой и фиолетовый) и в совокупности образуют синий цвет единства их эстетического восприятия и веры друг в друга (синий).

Бессознание женщины привлекают физические способности мужчины (ее будущий ребенок будет крепким и выносливым), то есть его бессознание. Цвета бессознания находятся в теплой области спектра (желтый и красный) и в совокупности образуют оранжевый цвет их сексуального единства (оранжевый).

Синий и оранжевый цвета дополняют друг друга и в совокупности также образуют серый цвет оптимальной адаптации, подкрепляющий серый цвет единства их сознаний.

Виктор Вазарели. Силуэты, 1945

Но, как известно, стадия этой чрезмерной влюбленности не вечна. И взаимодействие сознаний при этом остается неизменным (разумеется, если оба партнера отвечают за свои слова и не нарушают установленной ими же ранее договоренности), то есть дополнительность пурпурного и зеленого цветов сохраняется.

Голубизну женского подсознания с приобретением сексуального опыта (при отсутствии беременности или детей) влекут физические возможности красного бессознания мужчины, и образуется пара дополнительных цветов (голубой и красный).

Желтое бессознание женщины тоже все чаще оказывается мистически плененным тем творческим подходом к нему, который предпринимает искусно-фиолетовое подсознание мужчины (цветы, ласки, поцелуи и т. д.). Иначе говоря, возникает еще одна пара дополнительных цветов (желтый и фиолетовый).

Позиции мужчины во всех случаях остаются неизменными. Его фиолетовое подсознание привлекает предметная непознаваемость женщины (веками являющейся ему в эротических сновидениях), то есть ее тело, ее желтое бессознание. Его зеленое самосознание привлекает царственно-пурпурная красота женщины (престиж в социуме), то есть ее тело, ее бессознание, ограниченное, правда, нормами морали, то есть неприступностью ее пурпурного правосознания. И наконец, красное бессознание мужчины, естественно, привлекает солнечная теплота ее бессознания, то есть снова и снова ее тело, которое с наслаждением примет на себя весь жар, все излишки его энергии.

Здесь приведены лишь некоторые элементы взаимовлечения партнеров на уровне образования гомеостатической системы. Изрядная доля скепсиса по отношению к влечению мужчины связана исключительно с женским отношением, которое высказывают феминистки. Поскольку природой и французами установлено, что женщина всегда права, то, мне кажется, именно женщина будет решать, кто из партнеров достоин ее души (если, конечно, мужчина еще не затуманил ее удивительный интеллект стихами и шоколадом).

В согласии с этими положениями гипотеза Ивенса (о гармонии цветовых пар как функции непостоянства цветового тона, воспринимаемого вторым) включает случаи, по отношению к которым все остальные являются промежуточными. Так, если оба образца тождественны по цвету, то никакого сдвига цветового тона и/или насыщенности происходить не будет (пара гармонична).

Если цвета являются взаимно-дополнительными (т. е. если один из них возбуждает приемники сетчатки глаза в соотношении, обратном по сравнению с другим цветом), то будет наблюдаться лишь изменение насыщенности без смещения цветового тона (при одинаковой яркости обоих образцов) (пара гармонична). Если образцы близки по цветовому тону, то будет наблюдаться смещение цветового тона в зависимости от степени их различия (пара негармонична). Аналогичных позиций придерживались со времен Гёте и другие исследователи.

Так, согласно Иттену, при рассуждениях о цветовой гармонии мы оцениваем впечатления от взаимодействия двух или более цветов. Вместе с тем живопись и наблюдения над субъективными цветовыми предпочтениями различных людей говорят о неоднозначных представлениях о гармонии и дисгармонии.

Для большинства из нас гармоничные цветовые сочетания обычно состоят из близких друг к другу тонов или же из различных цветов, имеющих одинаковую светлоту. В основном эти сочетания не обладают сильной контрастностью. Как правило, оценка гармонии или диссонанса вызвана ощущением приятного – неприятного или привлекательного – непривлекательного. По Иттену, подобные суждения построены на личном мнении и не носят объективного характера.

Понятие цветовой гармонии, как он считал, должно быть изъято из области субъективных чувств и перенесено в область объективных закономерностей. Гармония – это равновесие, симметрия сил. Так, одновременный и последовательный контрасты указывают на то, что глаз получает удовлетворение и ощущение равновесия только на основе закона дополнительных цветов.

Сконцентрируйтесь на изображении, а потом переведите взгляд на белый потолок, и вы увидите там бабочку. Это явление эйдетизма – память на зрительные впечатления, позволяющая удерживать и воспроизводить увиденное ранее.

Рассмотрим это с другой стороны. Еще в 1797 году английский ученый-самородок Бенджамин Румфорд обнародовал гипотезу, согласно которой цвета гармоничны в том случае, если их смесь дает белый цвет. Как физик, он исходил из изучения спектральных цветов световых потоков.

Из школьного курса физики мы знаем, что, если изъять какой-либо спектральный цвет, предположим, красный, из цветового спектра, а остальные окрашенные световые лучи (желтый, оранжевый, фиолетовый, синий и зеленый) собрать с помощью линзы вместе, то сумма этих остаточных цветов будет зеленой, то есть мы получим цвет, дополнительный к изъятому.

Цветной свет, смешанный со своим дополнительным цветом, образует общую сумму всех цветов, то есть белый. Однако, в отличие от цветных потоков света, пигментная смесь дополнительных цветов дает не белый, а серый цвет.

Принципиальное основание семантики этого смешения было положено физиологом Эвальдом Герингом, который в начале XX века высказал полностью подтвердившееся сегодня правило: «Среднему или нейтральному серому цвету соответствует то состояние оптической субстанции, в котором диссимиляция – расход сил, затраченных на восприятие цвета, – и ассимиляция – их восстановление – уравновешены. Это значит, что средний серый цвет создает в глазах состояние равновесия».

Как считал Геринг, глазу и мозгу требуется средний серый, в отсутствие которого они теряют спокойствие. Средне-серый – психофизическое состояние равновесия: два цвета гармоничны, если их смешение даст нейтральный серый. Гёте делал аналогичный вывод о сущности цветовой гармонии. Если мы видим белый квадрат на черном фоне, а затем посмотрим в другую сторону, то в виде остаточного изображения увидим черный квадрат. Если будем смотреть на черный квадрат на белом фоне, то остаточным изображением окажется белый. Мы наблюдаем в глазах стремление к восстановлению состояния равновесия.

А если смотреть на средне-серый квадрат на средне-сером фоне, то в глазах не появится никакого остаточного изображения, отличающегося от средне-серого цвета. Это означает, что средне-серый цвет соответствует состоянию равновесия, необходимому нашему зрению.

Процессы, идущие в зрительном восприятии, вызывают соответствующие психические ощущения. В этом случае гармония в нашем зрительном аппарате свидетельствует о психофизическом состоянии равновесия, в котором диссимиляция и ассимиляция зрительной субстанции одинаковы.

Два или более цвета являются гармоничными, если их смесь представляет собой нейтральный серый цвет. Все другие цветовые сочетания, которые не дают серого цвета, по своему характеру становятся экспрессивными или дисгармоничными. В живописи существует много произведений с односторонне-экспрессивной интонацией, причем их цветовая композиция, с точки зрения вышеизложенного, не является гармоничной. Эти произведения действуют раздражающе и слишком возбуждающе своим подчеркнуто настойчивым использованием какого-то одного преобладающего цвета. Так считал Иттен.

Основной принцип цветовой гармонии исходит из закона дополнительных цветов, который обусловлен прежде всего психофизиологией интеллекта. Гёте писал: «Как только глаз видит какой-нибудь цвет, он сейчас же приходит в деятельное состояние, и его природе свойственно, столь же и бессознательно, как и неизбежно, породить другой цвет, который вместе с данным содержит цельность всего цветового круга.

Один отдельный цвет возбуждает в глазу посредством специфического ощущения стремление к всеобщности. И вот, чтобы увидеть эту цельность, чтобы удовлетворить себя самого, глаз ищет рядом с цветным пространством бесцветное, чтобы вызвать в нем требуемый цвет. В этом и заключается, следовательно, основной закон всякой гармонии цветов. Так как в настоящее время этот феномен интерпретируется как взаимодействие стимульного и перцептивного цветов, то этим определением гармонии Гёте заложил фундамент для выявления гомеостатичности компонентов интеллекта по их хроматической модели.

Л. Мюллер. Белые чашки, черные блюдца и белое яйцо, 1931

Вопросов цветовой гармонии касался также и теоретик цвета Вильгельм Оствальд. В своей книге об основах цвета он писал: «Опыт учит, что некоторые сочетания некоторых цветов приятны, другие неприятны или не вызывают эмоций. Возникает вопрос, что определяет это впечатление? На это можно ответить, что приятны те цвета, между которыми существует закономерная связь, т. е. порядок. Сочетания цветов, впечатление от которых нам приятно, мы называем гармоничными. Так что основной закон можно бы было сформулировать так: Гармония = Порядок.

Чтобы определить все возможные гармоничные сочетания, необходимо подыскать систему порядка, предусматривающую все их варианты. Чем этот порядок проще, тем более очевидной, или само собой разумеющейся, будет гармония. В основном мы нашли две системы, способные обеспечить этот порядок: цветовые круги, соединяющие цвета, обладающие одинаковой степенью яркости или затемнения, – и треугольники для цветов, представляющих смеси того или иного цвета с белым или черным. Цветовые круги позволяют определить гармоничные сочетания различных цветов, треугольники – гармонию цветов равнозначной цветовой тональности».

Когда Оствальд утверждает, что «… цвета, впечатление от которых нам приятно, мы называем гармоничными», он высказывает чисто свое субъективное представление о гармонии. Но понятие цветовой гармонии должно быть перемещено из области субъективного отношения в область объективных законов. Когда Оствальд говорит: «Гармония = Порядок», – предлагая в качестве системы порядка цветовые круги для различных цветов одинаковой яркости и цветотональные треугольники, он не учитывает психофизиологических законов остаточного изображения последовательных цветовых образов и эффектов одновременного контраста.

Чрезвычайно важную основу любой эстетической теории цвета представляет собой цветовой круг, так как он дает систему расположения цветов на плоскости. Поскольку художник-колорист работает с цветовыми пигментами, то и цветовой порядок круга должен быть построен согласно законам пигментных цветовых смесей. Это значит, что диаметрально противоположные цвета должны быть дополнительными, т. е. дающими при смешивании серый цвет. Так, в цветовом круге Иттена синий цвет стоит против оранжевого и смесь этих цветов дает серый цвет, в то время как в цветовом круге Оствальда синий цвет расположен против желтого и их пигментная смесь дает зеленый. Это существенное различие, по заключению Иттена, означает, что цветовой круг Оствальда не может быть использован ни в живописи, ни в прикладных искусствах.

Наглядным примером, объясняющим подчеркиваемый нами принцип цветовой гармонии для интеллекта, может служить и психолингвистический парадокс Рассела. Так, при анализе логики цветообозначений он отмечал: «Мы знаем, что в одной и той же точке нашего поля зрения не могут сосуществовать одновременно два разных цвета…

Короче говоря, высказывания “это красное” и “это синее” несовместимы. Эта несовместимость не логического свойства. Синий и красный не более логически несовместимы, чем несовместимы красный и круглый. Не выводится такая несовместимость и из нашего восприятия».

После проведенного мною хроматического анализа цветовых сублиматов вряд ли кто-то будет отрицать архетипическую роль их семантики. Так, в частности, расселовская «алогическая несовместимость красного и синего цветов» может быть легко доказана на уровне гендерного наполнения архетипов. Как это следует из рассмотренной выше семантики, концепт красного цвета моделирует прежде всего «физиологически мужской телесный» бессознательный компонент интеллекта, который, в самом деле, достаточно трудно совместить с «синим объединением» религиозности мужского и женского подсознаний.

Поэтому для разрешения парадокса Рассела действительно требовались не логические, а скорее аксиологические аспекты анализа. На мой взгляд, это свидетельствовало именно о внутренних архетипических характеристиках цвета, поскольку использование внешних «универсалий» исключало бы какие-либо парадоксы: красное «солнце» вполне совместимо с синим «небом».

Для создания же гармоничной цветовой семантики партнеров следует помнить правила, согласно которым насыщенность цвета всегда соответствует чистоте «символического» значения. В связи с этим простые цвета будут соответствовать известным эмоциям, чаще всего имеющим наименования, тогда как более сложные цвета – более сложным. Быть может, поэтому дети инстинктивно избегают смешивать или разбавлять цвета: для них такие цвета ничего не означают. С другой стороны, искусство очень развитых и утонченных культур всегда отличается частым использованием пастельных тонов, тонких нюансов разбеления желтоватых, лиловых, сиренево-розовых.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.