Глава 4 РЕМЕСЛЕННИКИ

Глава 4

РЕМЕСЛЕННИКИ

Третьим и четвертым сословием токугавского общества были ремесленники и купцы. По крайней мере, в больших городах они были так перемешаны, что зачастую трудно было сказать, к какому сословию принадлежит человек. В этой главе и следующей будет представлена картина профессиональной жизни ремесленников.

Когда они были поставлены на третье место — ниже крестьянства, но выше купцов, — Хидэёси или его советники, по-видимому, считали их поставщиками товаров воинам в призамковых городах: необходимого вооружения, предметов искусства или предметов, выполняющих декоративные функции. Их не интересовало, что те же ремесленники могли обеспечивать подобными изделиями богатых простолюдинов, и определенно любая такая работа откладывалась, если поступал заказ из замка. Сохранились некоторые статистические данные о городе Цуяме, резиденции даймё, который был внешним правителем провинции Мимасака, владельцем усадьбы среднего размера на гористом острове Окаяма. В 1665 году в этом городе насчитывалось почти 1000 домов, принадлежащих воинскому сословию всех рангов, в том числе пешим воинам, и почти 4000 домов, в которых жили горожане всех сословий.

Вот список городских ремесленников: три кузнеца, восемь мечников, четыре серебряных дел мастера, три ремесленника, которые делали ножны, два мастера по лаку, два — изготавливающих древки для копий и один резчик по кипарисовому дереву. Эти мастера занимались производством оружия для воинского сословия, но имелись и другие ремесленники, занятые более простыми вещами. Среди них был только один красильщик, но не менее 98 человек гнали сакэ, 222 плотника, 37 пильщиков, 6 штукатуров и неопределенное число бондарей, кровельщиков, в том числе специализировавшихся на строительстве тростниковых и соломенных крыш, изготовителей бумаги, табачников, черепичников и циновщиков.

Рис. 34. Штукатур и его помощник. Рисунок сделан с гравюры Хокусая из собрания «100 видов Фудзи». Хорошо видны деревянные леса

Кузнецы почти наверняка были заняты ковкой мечей. Их ремесло требовало высокого умения, и работа производилась в полурелигиозной атмосфере, мастерская была окружена витой веревкой, как синтоистское святилище. Точильщики мечей выполняли общую обработку лезвий мечей (что требовало значительного внимания, поскольку они очень быстро покрывались ржавчиной) и затачивали его, делая острым как бритва, что придавало этому оружию столь устрашающий вид. Другие ремесленники делали древки для пик и алебард.

Многие ремесленники были заняты строительством домов; из всех выделялись плотники, так как несли ответственность непосредственно за возведение зданий, наблюдая за деревянными конструкциями стен и крыш, а также контролировали работу остальных. Что касается стен, то они изготавливались штукатурами из грязевого раствора с добавлением соломы. Бумажных дел мастера занимались покрытием легких решеток раздвижных перегородок фусума, которые должны быть полупрозрачными и в то же время не допускать сквозняков и возможности любопытствующих взглядов. Циновщики плели толстые соломенные циновки, покрытые особой травой, которыми устилали дощатый пол в домах состоятельных людей.

Японцы, которые обожают все классифицировать, разделяли ремесленников на тех, к кому приходят заказчики (то есть тех, кто имел мастерские), и тех, кому, подобно плотникам, приходилось отправляться к месту работы.

Рис. 35. Два циновщика. Тот, что справа, занят соломой, которая составляет остов циновки, а другой отдыхает. Он покрывал циновку особой травой, используемой для этой цели. Такое покрытие со временем износится, но его можно заменить

Рис. 36. Два кузнеца куют лезвие меча. Они одеты в церемониальное платье, а наличие скрученной из соломы веревки с длинными бумажными лентами, какие использовались для обозначения сакральных мест, указывает на полурелигиозную атмосферу

Существовала и третья категория — странствующие ремесленники, — и те, в свою очередь, подразделялись на тех, чье ремесло заставляло их переходить с места на место, и тех, кто исполнял работу по вызову на временной основе.

Среди первых были резчики, которые, подобно заготовителям бука в Англии, странствовали со своим переносным токарным станком для изготовления домашней утвари. Эти люди вели бродячее существование, и им удавалось избегать официальной переписи вплоть до самого заката эпохи Токугава. Еще одной такой группой были добытчики лака из лакового дерева сумах, по-японски — уруси, которое можно найти в основном в северных районах Японии. Это сырье специалисты по лаковым изделиям (вадзима) наносили на предметы из дерева или другого материала при изготовлении посуды, мебели или другой домашней утвари. Лак можно назвать природным покрытием, придающим поверхности особую красоту; он, будучи хорошим изолятором, не дает жидкости быстро остыть в лаковой посуде. Сырой лак добывали весной и летом; в стволе дерева делали горизонтальный надрез, затем инструментом, похожим на скребок, счищали смолу. Лак собирали в ведра и переправляли в герметично запечатанных кадках. Добытчики лака работали на владельца этих деревьев и окружали свое ремесло атмосферой секретности, типичной для эпохи, когда приобщение к этому ремеслу можно было сравнить с посвящением в тайное сообщество.

Рис. 37. Добытчики лака за работой

Еще одной группой странствующих ремесленников были варщики сакэ. Большие центры по его производству располагались близ побережья Внутреннего моря к западу от Осаки, в таких городах, как Икэда, Итами и Нисиномия. Процесс в основном заключается в расщеплении рисовых зерен с помощью грибка, и продуктом ферментации была содержащая алкоголь жидкость, сакэ, которое пили на всевозможных торжествах и празднествах. Его подогревали перед подачей на стол, а затем разливали в очень маленькие чашечки — тёко. Производство сакэ ограничивалось зимним сезоном и представляло собой очень удобное внесезонное занятие для людей из северных областей. Гонка сакэ для домашнего употребления была также зимним занятием в больших крестьянских хозяйствах, а состоятельные городские семейства нанимали приходящих мастеров, которые готовили напиток на месте из специально покупаемого для этой цели риса.

Другая категория странствующих ремесленников делала ту же работу, что и их городские коллеги, но переходила из деревни в деревню. Крестьянские сообщества конечно же могли делать многие вещи для себя самих: они, конечно, умели строить простые дома и выполнять обычную плотницкую работу, в то время как обновление кровли предоставляло возможность для совместного труда, за которым следовало определенного рода веселье.

Рис. 38. Варка сакэ

Но более тонкая или отделочная работа ждала, пока не появится умелец или пока его специально не вызовут. В самом начале эпохи Токугава такого человека уважали за его мастерство и радушно принимали, расспрашивая о новостях из внешнего мира. Иногда он задерживался на некоторое время, предаваясь блаженному безделью, сельчане кормили его за то, что он их развлекал, а к тому же у него был неплохой выбор деревенских девушек. Позже, с улучшением коммуникаций и развитием торговых домов, продукты ремесленников в деревни стали доставлять купцы, и для странствующих мастеров настали тяжелые времена.

Все ремесленники независимо от того, трудились они в постоянных мастерских или переходили с места на место, обрабатывали природные материалы вручную. У них было лишь несколько механизмов: у резчика по дереву — токарный станок, а у других умельцев — гончарный круг, кузнечные мехи, прялка, ткацкий станок и приспособление (типа жернова) для обдирания шелухи с риса.

Их инструментами были рубанки, пилы, резцы, ножи и ножницы — все очень высокого качества, поскольку кузнецы превосходно ковали мечи из стали и плавили металл. Всеми тонкими приемами нужно было овладевать на глаз и с раннего возраста доводить до автоматизма. Подмастерье, которым мог быть младший сын какого-нибудь горожанина или деревенский мальчик из большой семьи, жил в доме мастера и был в сыновнем долгу перед ним. Родной сын мастера также учился ремеслу у отца, но лелеял надежду стать хозяином мастерской, когда его отец уйдет на покой.

Рис. 39. Каменотесы, вырезающие светильник и комаину — статуи полусобак-полульвов, охраняющих вход в синтоистские святилища

Считалось, что подмастерье сможет потом открыть собственное дело. Его обучение обычно длилось семь или восемь лет, и затем ожидалось, что он проработает из благодарности к своему мастеру еще полгода-год. Потом мастер мог поделиться с ним своими заказчиками, и ученик мог основать собственное дело или обрести статус независимого работника, признанного нанимателями. Мог он остаться у своего мастера в качестве квалифицированного работника. Его обучение состояло не только в овладении существующими приемами мастерства, но также и в приобретении так называемых профессиональных знаний и словаря. Последний был тайным языком, посредством которого ремесленники могли общаться, — частично с целью сокрытия своих добытых тяжким трудом знаний от посторонних, а отчасти в качестве своего рода кода, по которому один посвященный может узнать другого.

В 1660-х годах ремесленники чаще всего не открывали собственного дела, выполняя заказы своих клиентов и посвящая все свое свободное от работы время изготовлению товара про запас, на случай подвернувшегося покупателя. Очень редко случалось, что ремесленник делал себе состояние или накапливал хоть какой-то капитал, позволяющий ему открыть собственное дело.

В призамковых городах цены строго контролировались, за мечи платили в соответствии с их длиной, а не за качество или украшения, и в любом случае долги взыскать было нелегко, если должниками оказывались воины. Денежные выплаты составляли лишь часть вознаграждения за труд.

Странствующие ремесленники, которые устраивали свои мастерские в деревне, довольствовались обычно материалами, предоставляемыми им местными жителями, а питание и кров, которые они получали, входило в плату за работу.

Видимо, самыми состоятельными были ремесленники, работавшие на сёгуна и даймё, и представители «пяти ремесел», связанные со строительством: плотники, штукатуры, каменщики, пильщики и кровельщики. Пильщик поставлял лес, необходимый плотнику, штукатур обрабатывал стены, кровельщик использовал солому или тростник, щепу или черепицу, каменщик клал фундамент, вытесывал из камня светильник и надгробные памятники. Плотник нес ответственность за всю строительную операцию целиком и выполнял те же функции, что и строительный подрядчик; спрос на его услуги был постоянным в городах (где население всегда имело тенденцию к увеличению), даже когда не случалось никаких природных катастроф, но особенно после пожара или землетрясения, когда нужно было восстанавливать большие площади. Такие катастрофы предоставляли шансы молодым ремесленникам, только что закончившим свое обучение, им нужно было лишь продемонстрировать свое умение, чтобы быть нанятым за хорошую плату. Иногда в такие критические времена ловкачи делали целые состояния на продаже местного запаса дерева по сильно завышенным ценам.

У Ихары Сайкаку имеется упоминание об эдоских плотниках и кровельщиках, возвращающихся домой после дня тяжелой работы в усадьбе даймё. Он писал о том, как строители шли бригадами по 200–300 человек — волосы у всех растрепались, ворот одежды был грязен, пояса повязаны поверх курток39 с закатанными рукавами. Некоторые шагали опираясь на свои линейки, как на посох, большинство шли сгорбив плечи, засунув руки за пазуху кимоно, и, глядя, как они идут, сразу можно было понять, каким ремеслом они занимаются. Позади брели их помощники и подмастерья, которые несли стружки и обрезки, причем, если какой-нибудь нерадивый юнец ронял по дороге кусок ценного кипарисового дерева, никто не обращал на это внимания.

Кровельщики обладали особенно пронзительными голосами, позволяющими слышать друг друга в процессе работы. Они носили пояса поверх своих курток, а не под ними, чтобы не зацепиться, когда взбирались на крышу. О характерной экономии материала говорила задача подмастерьев собирать и уносить с собой стружки и неиспользованные обрезки дерева, чему противопоставляется беззаботное отношение, когда не подбирали того, что могло упасть на землю. Дальше история повествует, как один бедняк собирал утерянные щепки, делал из них палочки для еды — варибаси и продавал их, что позволило ему со временем стать преуспевающим лесоторговцем.

Колоритные персонажи, описанные в этом отрывке, имели двойную выгоду — они занимались ремеслом строителя и работали на даймё. Эти ремесленники, по-видимому, получали плату в форме рисовых пайков, как и все «приписанные» ремесленники. Некоторые из тех, кто был приписан к сёгуну или богатым властителям, являлись выдающимися художниками того времени, такие как живописцы из семейств Кано и Тоса; в их числе были лаковых дел мастера, резчики по дереву — фактически представители всех ремесел. Этих «приписанных» ремесленников иногда жаловали самурайскими привилегиями: простолюдину обычно не полагалось пользоваться фамилией, но многим выдающимся ремесленникам разрешалось иметь этот символ особого положения в обществе, а некоторым даровалось право носить два меча. Всем им позволялось подписывать свои работы, как плотникам, которые имели право ставить свое имя на построенных ими домах; рядовым ремесленникам это запрещалось.

Отношение японских ремесленников к своему делу было очень похоже на отношение их коллег в средневековой Европе, где каждый подмастерье проходил строгий курс обучения и, лишь достигнув определенных успехов, удостаивался посвящения в мастера и приема в соответствующий цех ремесленников. Это сравнение, впрочем, не слишком точное: в частности, участие ремесленников в городском правлении было гораздо более существенным в Европе, чем в Японии, но существует и нечто схожее. К примеру, японцы, занимавшиеся одним ремеслом, проживали все в одном квартале города (мати), как и европейские умельцы (ведь названия улиц в старых городах Европы указывают на то, что именно там производилось); японские власти такие объединения «по интересам» поощряли — над ними легче было осуществлять контроль. Городские ремесленники также имели свои союзы, или цехи, называемые словом «дза» (можно даже воспользоваться словом «гильдия»), для того чтобы осуществлять надзор за соблюдением стандартов и даже играть роль благотворительных обществ. Некоторые из таких союзов имели своих богов-покровителей в синтоистском святилище, как это было и в Европе. Божеством кузнецов был Инари, бог риса, посланцем которого является лис — кицунэ, и подобное показано в пьесах Но, где изображается божество, помогающее кузнецу справиться со сложной работой. Обычно проводилось ежегодное собрание или празднество, и это помогало поддерживать цеховую сплоченность. Более зажиточные члены группы, в особенности те, что имели связи с большими хозяйствами, были начальниками, или «старейшинами», и представителями таких объединений, в которых ремесленники, занимающие низкое положение, играли скромную роль. В сочинении, датируемом 1774 годом, ремесленникам предписывалось концентрироваться на своем ремесле: «Вам следует запечатлеть в своем сердце понимание того, что нельзя заработать больше, чем нужно, чтобы прожить. Не важно, сколь вы бедны, вы не должны отвлекаться на другое ремесло. Если вы неизменно занимаетесь своим делом с полной отдачей, настанет время, когда вы будете преуспевать».

Ремесленникам советовали работать весело, быть честными, соблюдать аккуратность, не завидовать тем, кто занимается другими ремеслами, не отказываться от заказов, даже если цена материалов поднялась и прибыль, следовательно, могла понизиться, и жить, довольствуясь своей участью.

Многие следовали этим предписаниям либо по необходимости, либо из добродетели, но других больше заботила финансовая прибыль, и, используя дешевый труд многих подмастерьев, они расширяли свое дело. В любом случае статус ремесленника претерпевал изменения с ходом времени; вначале они работали на самых разных клиентов, затем все чаще и чаще их стали нанимать люди богатые — в основном владельцы складов, которые выполняли роль посредников между ремесленником и заказчиком и были склонны пренебрегать старыми ценностями, думая больше о цене и количестве, чем о качестве. Такие «предприниматели» без колебаний привлекали к делу неквалифицированных работников. Некоторые из них были выходцами из воинского сословия, беднейшие из которых вынуждены были браться за работу, чтобы восполнить свои рисовые пайки; они, кажется, обращались преимущественно к изготовлению зонтов и башмаков на деревянной подошве и, конечно, часто выполняли канцелярскую работу.

С ремесленников, как и с представителей других сословий, власти взыскивали дань. Владельцы собственности в городах платили своего рода налог, но большинство ремесленников снимали дома. Они вносили свой вклад в виде товаров или услуг, во многом так же, как и крестьяне, своим принудительным трудом, и денежные выплаты налога часто заменялись результатами их труда. Изобретатели каких-нибудь устройств также вносили плату, чтобы приобрести что-то вроде патента.

Многие из приемов, используемых ремесленниками в их разнообразных профессиях, были очень похожи на те, какими пользовались на Западе, хотя существовали и определенные различия: японцам привычнее было сидеть на полу, поэтому, если на Западе на педаль токарного станка нажимали ногой и таким же образом приводили в движение гончарный круг, в Японии мастера удерживали ногами подставку или исходный материал, пока исполняли свою работу. Различия заключались и в том, что пилу и рубанок тянули на себя, а не толкали от себя. Японцы проводили линии чернилами, в то время как британцы, например, мелом.

Рис. 40. Плотники и их инструменты: рубанки, пилы, стамески, тесло, деревянный молоток, точильный камень и чернильная линия

Одним из материалов, доступных японским ремесленникам, в отличие от европейских, был лак. Кроме уже упомянутой посуды, лак также был основой для декоративных узоров, используемых для украшения разнообразных предметов мебели — пюпитров, столиков, ящиков для письменных принадлежностей, шкатулок, туалетных столиков — и вооружения, такого как доспехи, а также паланкинов. Другим материалом, имеющим широчайшее применение в Японии, был бамбук; из срезанного и обработанного бамбука делали изгороди, жерди и мачты; поскольку он внутри полый, из него изготавливали трубки для отвода воды по склону холма, естественное сужение к концу бамбуковых секций облегчало задачу соединения отрезков. Бамбуковый ствол можно расщепить на ровные щепы и использовать для плетения корзин, изготовления решеток и ширм, а также для сосудов, таких как чаши и черпаки. В сочетании с бумагой, которая также имела широкое применение — от бумажных носовых платков до предметов одежды, — бамбук использовали для изготовления как плоских, так и складывающихся вееров, некоторых головных уборов и остовов зонтов (которые потом покрывали промасленной бумагой), а также для изготовления бумажных фонариков40. Бумагу делали из волокон внутреннего слоя коры деревьев, особенно шелковицы, а не из тряпок, и это была крупная отрасль промышленности, предлагавшая очень широкий ассортимент товаров. Например, даже в X веке цвет и рисунок бумаги, на которой написано стихотворение, имел значение почти столь же большое, сколь и качество самих стихов, и в эпоху Токугава, когда начал развиваться эпистолярный жанр, бумага для письма требовалась соответствующего качества. Распространялось и книгопечатание, для домашних нужд тоже была необходима бумага — таким образом, спрос был постоянным.

Печатали обычно с помощью деревянных форм, блоков, на которых вырезали текст (с рукописного оригинала на страницу); при цветной печати для каждого цвета был свой блок. Это делалось вручную, с использованием лишь кистей фудэ и бумаги, без каких бы то ни было механических приспособлений для приготовления туши — суми. Ее делали из ламповой сажи и клея, растирали и смесь спрессовывали в брусочки.

Эти брусочки суми использовались с тушечницей — камнем из мелкозернистого грифеля или мрамора, который имел плоскую поверхность с углублением на конце, куда наливали воду. Немного воды переносили на плоскую часть, в нее обмакивали брусок, и тушь для письма получали трением намоченного бруска о камень, затем брали на кисточку. Изготовление высококачественной туши и камней-тушечниц требовало большого умения.

Ткачество было широко распространено в сельскохозяйственных районах как основное занятие женщин-крестьянок, и большая часть ткани из хлопка и пеньки, а также одноцветного шелка производилась именно ими. Ткань изготавливалась рулонами стандартного размера — около 2 футов на 20 ярдов, каждого из которых хватало для одного кимоно. Процесс изготовления полотна требовал определенного умения, размер отреза должен был приблизительно соответствовать размеру того, кто будет носить сшитую из этого полотна одежду. Впрочем, задачу упрощал тот факт, что кимоно не имело ни пуговиц, ни других застежек, а удерживалось поясом. Женское кимоно шили либо с большим, либо с меньшим запахом, поскольку женский пояс был более широким. Крестьяне обычно в услугах профессиональных портных не нуждались, потому что шитье больше походило на наметку. Для стирки кимоно расшивали на составляющие куски ткани, каждый стирали и крахмалили отдельно, на рамках, а затем сметывали заново, меняя куски местами, чтобы одежда изнашивалась равномерно.

Шелковая одежда часто изобиловала узорами. Она могла быть из тканей различной фактуры; узоры часто получали из окрашенных в разные цвета нитей, вплетенных, когда ткали материю. Иногда краски наносили кистью на готовое полотно или использовали метод узелкового окрашивания: небольшие участки ткани завязывали в узелки, затем ее погружали в краситель; когда узелки развязывали, оставался небольшой неокрашенный участок. Наконец, узоры могли быть вышитыми на ткани так, что получалась парча.

Поскольку в различных регионах Японии умели ткать узорные ткани, сложное окрашивание и вышивку делали в городах. Самым прославленным местом был Нисидзин, район на северо-западе Киото, оттуда издавна поставляли ткани для императорского двора, а позднее и для сёгуна.

Изоляция Японии сохранялась до середины XIX века, до того времени, когда Европа и Америка далеко ушли вперед в организации массового производства товаров, а традиции ремесел, которые были известны Европе несколько веков ранее, теперь были почти забыты. В индивидуальном мастерстве лучшие европейские ремесленники, вероятно, не уступали своим японским собратьям, однако можно утверждать, что вследствие потребности воинского сословия в предметах, которые в соответствии с требованиями культа простоты должны были быть выполнены элегантно и со вкусом, товары, изготавливаемые умельцами Японии, в целом превосходили продукцию западных коллег.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.