КРУЖЕВНИЦА  Василий Тропинин

КРУЖЕВНИЦА 

Василий Тропинин

Неблагоприятные жизненные обстоятельства заставили Василия Андреевича Тропинина потерять 20 лет художнической жизни, но, несмотря на это, он занял достойное место в ряду самых лучших русских и иностранных живописцев. В.А. Тропинин никогда не был за границей и сам развивал свой талант изучением натуры, живя преимущественно в Малороссии. А талант и художественное мастерство его были таковы, что многие принимали портреты В. Тропинина за произведения Рембрандта, столько в них было поразительного колорита и силы освещения. Грациозные же женские головки доставили ему славу «русского Греза».

Художник не поправлял природу модели и не приукрашивал ее искусственными эффектами; с всевозможной тщательностью передавал он почти неуловимые особенности лица изображаемого человека. Позы людей у В. Тропинина натуральны и разнообразны, исполнение безукоризненно, а живописный эффект происходит от поразительного сходства с природой модели. 

В 1823 году в жизни В. Тропинина произошло событие огромной важности: крепостной графа Моркова, он наконец получил освобождение от рабской зависимости. Случилось это на Пасху, когда «граф Морков, вместо красного яичка, вручил В. Тропинину отпускную». Но одному, без сына... 

Тогда В. Тропинину было 47 лет, и в том же году он представил в Совет Академии художеств (на соискание звания художника) три своих полотна, в числе которых находилась и знаменитая «Кружевница». Именно она на выставке в Академии художеств была особенно тепло встречена публикой и сразу же стала широко известной. Сделавшись свободным человеком, В. Тропинин мог поселиться в Санкт-Петербурге, но столичная карьера не соблазняла его. «Все я был под началом, да опять придется подчиняться... то одному, то другому. Нет, в Москву», — часто говаривал художник и навсегда обосновался в давно любимом городе. 

С переселением в Москву начинается новый период творчества В. Тропинина, и самую поэтическую группу картин здесь составляют изображения молодых женщин за рукоделием («Золотошвейка», «За прошивками» и др.). Кто были все эти «Белошвейки», «Кружевницы», «Золотошвейки»? Наверное, не дворянские барышни, от скуки занявшиеся рукоделием. Были ли они дворовыми девушками или московскими рукодельницами? Во всяком случае все они восходят к украинским впечатлениям художника, и, может быть, на своих полотнах он изобразил крепостных рукодельниц, работающих в помещичьих мастерских.

Такова и «Кружевница», которая стала новым явлением в живописном искусстве того времени. В.А. Тропинин создал в этом произведении определенный тип жанрового портрета-картины. 

Миловидное лицо «Кружевницы» с легкой улыбкой приветливо обращено к зрителю, как будто она только на минутку остановилась, подкалывая узор маленькой ручкой... Все упруго в этой девушке: и лицо, и голова, и руки... Упруго и движение этих маленьких рук, особенно левой, ни на что не опирающейся, но остановившейся в воздухе с полной определенностью. Чарующая прелесть сквозит в этих формах — ничего расплывчатого, недосказанного, неопределенного, туманного. К этому времени у В. Тропинина уже исчезает робость и неуверенность рисунка, теперь для него возможны лишь сознательные отклонения от натуры, а не ученические ошибки. Любовно передает он предметы мастерства своей героини — коклюшки и кусок полотна с начатым кружевом. 

Выбирая светлые тона для своей «Кружевницы», художник постоянно вводит в них серое. Так, в рукавах ее платья голубые и зеленые оттенки переливаются на фоне серого, сиреневый шелк косынки оживает рядом с этим нейтральным фоном, и мягко ласкает взгляд зрителя эта переливчатая гамма сиренево-серых тонов косынки и серого платья. 

Тропининскую «Кружевницу», как и других его рукодельниц, часто называли родными сестрами «бедной Лизы» — героини повести Н. Карамзина. Напечатанная впервые в 1792 году в «Московском журнале», эта повесть вскоре приобрела такую известность, с которой только и может сравниться популярность тропининской «Кружевницы». Словно предвосхищая ее появление, Н. Карамзин пишет о своей героине, что она, «не щадя редкой красоты своей, трудилась день и ночь». Подобно Лизе, живущей в хижине, но мало похожей на крестьянку, идеализирована и «Кружевница» В. Тропинина. Но «подобная склонность к перевоплощениям барышень в крестьянки (или открытие в крестьянках благородной натуры), — как отмечает Е.Ф. Петинова, — это только одна из характерных примет того времени, запечатленная В. Тропининым».

Изображенная за работой, «Кружевница» кокетливо улыбается, и эту «идеализацию» отмечали многие искусствоведы. Например, Н. Коваленская в своем исследовании пишет, что «руки «Кружевницы» подняты с грацией, пожалуй, несколько нарочитой». Грациозный поворот ее фигуры, неторопливый жест ее нежных рук невольно наводят на мысль, что ее труд — это приятная игра. Но если это и игра, то В. Тропинин заставляет зрителя поверить в естественность этой игры, в простоту и скромность своей «Кружевницы». Недаром П. Свиньин, современник В. Тропинина, отмечал, что «и знатоки, и незнатоки приходят в восхищение при взгляде на сию картину, соединяющую поистине все красоты живописного искусства: приятность кисти, правильное, счастливое освещение, колорит ясный, естественный. Сверх того в самом портрете обнаруживается душа красавицы и тот лукавый взгляд любопытства, который брошен ею на кого-то вошедшего в ту минуту. Обнаженные за локоть руки ее остановились вместе со взором, работа прекратилась, вырвался вздох из девственной груди, прикрытой кисейным платком, — и все это изображено с такой правдой и простотой».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.