Кучера и извозчики Петербурга

Кучера и извозчики Петербурга

Де Кюстин отмечал, что Петербург встает не рано и что в 9 — 10 часов утра улицы еще пусты. «Кое-где встречаются лишь одинокие дрожки, которые вместе со своими кучерами и лошадьми производят на первый взгляд курьезное впечатление, — пишет де Кюстин. — … Все, как молодые, так и старые, носят бороды, тщательно расчесываемые теми, кто понаряднее. Глаза их имеют какое-то особенное, своеобразное выражение, взгляд их лукав, как у азиатских народов, так что, когда видишь этих людей, кажется, что попал в Персию. Длинные волосы падают с обеих сторон, закрывая уши, сзади же острижены под скобку и оставляют совершенно открытой шею, так как галстуков никто не носит. Бороды некоторых достигают груди, у других коротко острижены и более подходят к их кафтанам, чем к фракам и жакетам наших модников. Эти кафтаны из синего, темно-зеленого или серого сукна, без воротника, ниспадают широкими складками, перехваченные в поясе ярким шелковым или шерстяным кушаком. Высокие кожаные сапоги в складку дополняют этот диковинный, не лишенный своеобразной красоты костюм…».

Де Кюстин отмечает, что московские кучера держатся чрезвычайно уверенно. Поэтому, несмотря на большую скорость движения, несчастные случаи на улицах Петербурга редки…

Экипажи содержались плохо.

Особенно печальный вид имели наемные лошади и их возницы. С раннего утра до позднего вечера они стояли под открытым небом, у подъезда нанявшего их хозяина или на местах стоянки, отведенных им полицией. Зимой для них посреди наиболее оживленных площадей сколачивались дощатые сараи.

Около этих убежищ, а также у дворцов, театров и везде, где происходило какое-либо празднество, зажигали большие костры, вокруг которых обогревались слуги. Тем не менее зимой не проходило ни одного бала без того, чтобы два-три человека не замерзли на улице.

Де Кюстин рассказывает еще о егерях: «Тележка, в которой несется этот железный человек, самое неудобное из всех существующих средств передвижения. Представьте себе небольшую повозку с двумя обитыми кожей скамьями, без рессор и без спинок всякий другой экипаж отказался бы служить на проселочных дорогах… На передней скамье сидят почтальон или кучер, сменяющийся на каждой станции, на второй — курьер, который ездит, пока не умрет. И люди, посвятившие себя этой профессии, умирают рано»{272}.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.