Владимир Гопман «НОСФЕРАТУ: СУДЬБА МИФА»

Владимир Гопман

«НОСФЕРАТУ: СУДЬБА МИФА»

…иные области,

Луной мучительной томимы,

Для высшей силы, высшей доблести

Они навек недостижимы.

Николай Гумилев

В наши дни немного, наверное, можно встретить людей, которые не видели бы фильмов ужасов и не знали, что граф Дракула — самый жуткий, а потому самый знаменитый вампир. О Брэме Стокере, писателе, благодаря которому исторический Дракула — средневековый повелитель Валахии, области на юге современной Румынии, — стал литературным, а потому и киногероем, знают куда меньше. И не только в нашей стране, но и на Западе недаром Стокер, по словам одного из его биографов, по-прежнему остается «одним из наименее известных авторов одной из самых знаменитых книг, которые когда-либо были написаны».[123]

Брэм Стокер — литературное имя Абрахама Стокера, ирландского писателя, родившегося в Дублине 8 ноября 1847 г. Будущий писатель — третий сын Абрахама Стокера, мелкого дублинского чиновника, — в детстве был очень слабым ребенком. Однако вырос он крепким юношей, забыл о болезнях детства и, став студентом Тринити-колледжа, активно и успешно занимался спортом. По окончании колледжа Стокер поступил на государственную службу. Впечатления о нескольких годах унылой и однообразной канцелярской работы отразились в первой книге Стокера с выразительным названием «Обязанности клерка, занимающего незначительную должность» (1876).

Литература — и особенно театр — с детства неудержимо влекли Стокера. Он не пропускал ни одной новой постановки в Дублинском театре, писал рецензии на спектакли местных и гастролирующих трупп для дублинской газеты «Мейл». 1876 г. стал решающим в судьбе Стокера. Он познакомился с приехавшим в Дублин на гастроли знаменитым актером Генри Ирвингом, чьим поклонником был давно. Стокер произвел на Ирвинга впечатление своим знанием и пониманием театра, а главное, любовью к нему и готовностью ему служить. Результат их знакомства оказался неожиданным: Ирвинг предложил Стокеру стать директором его театра, и будущий писатель с восторгом принял это предложение.

В 1878 г. Стокер женился на Флоренс Бэлкомб, особе, безусловно, весьма незаурядной. Художник и прозаик Джордж Дюморье, автор знаменитого романа «Трильби», называл ее одной из самых красивых женщин конца столетия, ее рисовал один из самых изысканных художников Англии, Эдвард Берн-Джоунс, к ней сватался Оскар Уайльд — безуспешно, поскольку Флоренс предпочла ему Стокера. (Удивительно причудливы бывают жизненные совпадения: в 1895 г., в тот самый ноябрьский день, когда в лондонском суде Олд Бейли был зачитан обвинительный приговор Уайльду, стало известно, что королева Виктория возвела в рыцарское достоинство Генри Ирвинга — первого из актеров Великобритании, удостоенного такой чести.)

Брак не принес супругам счастья. Флоренс, с самого начала замужества весьма тяготившаяся выполнением супружеских обязанностей, после рождения их первого — как оказалось, и последнего — сына Ноэля решила, что отныне имеет основание вообще отказаться от них. Как пишет Дэниэл Фэрсон, один из наиболее авторитетных биографов Стокера, приходящийся писателю внучатым племянником, поскольку интимной близости между супругами больше не было, Стокер начал искать утешения на стороне. Стокер был мужчиной крупным и энергичным (например, в 1882 г. он, не задумываясь, прыгнул с моста в Темзу и вытащил из реки самоубийцу; и хотя того уже не смогли откачать, Стокера наградили бронзовой медалью Королевского общества спасения утопающих) и всегда имел успех у прекрасного пола. Потому-то, расставшись с Флоренс, он грустил недолго. Однако многочисленные любовные приключения Стокера привели его к драматическому финалу — он заразился сифилисом, и это заболевание, по мнению Фэрсона, свело его в могилу.[124] Умер Стокер 20 апреля 1912 г.

В течение двадцати семи лет Стокер работал у Ирвинга в театре «Лицеум». Официально он числился директором, на деле же кем только не был — секретарем, агентом по рекламе, завхозом и т. п. В сущности, именно Стокер, оказавшийся талантливым менеджером, обеспечивал функционирование гастрольной труппы более чем из ста двадцати человек, объехавшей всю Англию, пол-Европы, не раз бывавшей в США.[125] Биографы отмечают, что Стокера можно назвать, пожалуй, самым прилежным секретарем в истории — при его участии одних только писем (как деловых, так и личных, поклонникам Г. Ирвинга) за время существования театра было отправлено около полумиллиона![126] Однако эта работа, судя по всему, вовсе не была в тягость Стокеру — настолько сильное влияние на него оказывал Ирвинг, чьим искусством он восхищался всю жизнь. После смерти Ирвинга в 1905 г. Стокер написал книгу о своем кумире, до сих пор считающуюся одной из лучших биографий знаменитого актера.

Можно только поражаться тому, что Стокер находил силы и время писать. В 1882 г. он выпустил сборник сказок «Перед заходом солнца», место действия большинства которых — волшебная Страна-на-Закате. За этой книгой последовали романы «Тропа змеи» (1890), «Дракула» (1897), «Мисс Бетти» (1898), «Тайна моря» (1902), «Драгоценность Семи Звезд» (в русском переводе — «Талисман мумии») (1903), «Мужчина» (1905), «Леди в саване» (1909). Последний роман — «Логово Белого ящера» вышел за год до смерти Стокера (1911), а в 1914 г. был опубликован посмертно рассказ «Гость Дракулы», который можно считать прологом к основному действию одноименного романа. Кроме того, Стокер был автором нескольких документальных книг, в частности «Знаменитых самозванцев» (1910), в которой он описывал известные в истории случаи мошенничества.

Стокер сочетал различные художественные манеры и стили, выступая и как реалист-бытописатель, и как мистик,[127] и как автор приключенческих и детективных историй. Казалось бы, такие безошибочно действующие сюжетные ходы, как поиски сокровища Непобедимой армады («Тайна моря»), загадочное убийство ученого, произошедшее накануне того, как он чуть-чуть не оживил мумию египетской царицы («Драгоценность Семи Звезд»), охота на гигантского змея, сохранившегося на территории Великобритании со времен существования англосаксонских королевств («Логово Белого ящера»), должны были привлечь читательское внимание. Однако писательская судьба Стокера сложилась неудачно. Успех сопутствовал только роману «Дракула» — успех тем более поразительный на фоне фактического провала всего, что выходило из-под пера Стокера. И хотя некоторые современники-литераторы хвалили отдельные произведения (в частности, роман «Тайна моря» был высоко оценен Конан Дойлем), в целом читатели к творчеству Стокера, кроме «Дракулы», оставались равнодушны. Солидарны с ними в этом и историки литературы — во всех работах о Стокере его другие произведения, кроме знаменитого «вампирского» романа, упоминаются, как правило, вскользь (если упоминаются вообще).

В чем же причина успеха этого романа Стокера, выдержавшего уже вековое испытание временем? Прежде всего, потому, что Стокер обратился к теме вампиризма — одной из самых привлекательных для читателей в конце XIX в. В ее основе — миф о вампирах. Легенды о мертвецах, встающих из могил, чтобы пить кровь живых и таким образом поддерживать свое существование, встречаются в культуре и мифологии многих народов как Востока, так и Запада. Вампиром, согласно преданиям, мог стать так называемый «нечистый» покойник (преступник, самоубийца или же погибший от укусов вампира). Вампир не отбрасывает тень, не виден в зеркале, способен оборачиваться в волка, летучую мышь, сову, даже мышь. Оберегаться от вампира можно с помощью чеснока, железа и распятия, а избавиться — только отрубив ему голову и вогнав в сердце осиновый кол. Происхождение слова «вампир» не очень ясно, и некоторые предлагаемые версии не только не проясняют вопрос, но, будучи основанными на народной этимологии, придают ему комическое звучание. Например, американский исследователь Джеймс Дин утверждает, что английское слово «вампир» («vampire») обязано происхождением русскому «vampir», образованному от корня «pi» («пи») со значением «пить».[128]

Исторический прототип вампира Дракулы — живший в XV в. Влад (1431–1476), правитель Валахии, известный по византийским, немецким, славянским хроникам. Отношение к нему современников было неоднозначным. Кто-то видел в нем национального героя, мудрого, дальновидного политика, прославившегося борьбой с турками (т. е. с проникновением ислама в Европу), другие — мрачную и зловещую фигуру, тирана, насильника. Дракула был широко известен своей патологической жестокостью, проявлявшейся по отношению к представителям без исключения всех народов и конфессий — христианам, мусульманам, цыганам (всего в его правление было казнено, как считают различные историки, от 40 до 100 тысяч человек). По его приказу рубили голову, с живых сдирали кожу, принуждали к людоедству, варили заживо, сжигали, вспарывали животы. Но особо он любил сажать на кол, потому-то его так и называли Влад Цепеш — Влад Сажатель-На-Кол. На немецкой гравюре XV в. запечатлена сцена, судя по всему, для Дракулы обыденная: он мирно трапезничает за столом во дворе, где умерщвляют людей самым разным образом: рубят голову, четвертуют, а также в большом количестве сажают на кол.[129]

Не очень ясна и этимология слова «дракула». По-румынски «дракул» — «дьявол», а потому «дракула» — «сын дьявола». Однако «дракул» по-румынски означает также «дракон». Такое прозвище отец нашего героя получил после того, как, находясь при дворе венгерского короля Сигизмунда Люксембурга, вступил в рыцарский орден Дракона, основанный Сигизмундом для борьбы с турками (став господарем Валахии, Влад II продолжал считать себя членом этого ордена, даже приказал выбить дракона — символ ордена — на монетах). Понятно, что у жителей Валахии было достаточно оснований, чтобы считать Влада III сыном дьявола. Однако, несмотря на все совершенные им зверства, вампиром Дракула не был — скорее всего, дело в том, что в Средние века вампиром в странах нынешней Восточной Европы называли не только того, кто пил кровь, но и вообще колдуна-чернокнижника, заключившего союз с дьяволом.

Кроме исторической, Стокер опирался на литературную традицию: на достаточно обширный корпус повествований о вампирах, существовавших в европейской литературе к концу XIX в.[130] Эта традиция восходит к античности: в греческой мифологии существовали легенды о ламиях — чудовищах, являвшихся по ночам к своим жертвам и пивших их кровь. Немалый вклад в формирование традиции внесла славянская мифология — предания об упырях встречаются издавна в белорусском, болгарском, польском, русском, словацком, чешском фольклоре. Тема вампиризма начинает привлекать к себе внимание западной литературы в конце XVIII в., в период предромантизма, когда в искусстве возникает повышенный интерес к тайнам человеческой души. Первыми к теме вампиризма обратились немецкие писатели. Популярность баллад Готфрида Августа Бюргера «Ленора» (1773) и Гете «Коринфская невеста» (1797) в немалой степени определялась их «вампирской» тематикой. Известно, что Стокер читал «Ленору» и включил в текст «Дракулы» строку из баллады: «Мертвые скачут быстро».

Эстетические возможности темы использовали и английские поэты-романтики, что можно видеть на примере поэмы Роберта Саути «Талаба-разрушитель» (1801), поэм Джона Стэгга «Вампир» (1810) и Сэмюэла Колриджа «Кристабель» (1816), стихотворения Джона Китса «Ламия» (1820). Особое место занимает в этой традиции повесть Джона Полидори «Вампир» (1819) — первое в английской прозе отражение темы вампиризма. Полидори — дядя знаменитых прерафаэлитов Данте Габриэля Россетти и его сестры Кристины — был личным врачом Байрона и написал «Вампира» после пребывания летом 1816 г. на Женевском озере в компании Байрона, Перси Биши Шелли, его жены (тогда еще гражданской) Мери Годвин и ее свояченицы Мери Клер.[131] Когда после бесед о загадочном и сверхъестественном в жизни, о тайнах бытия и последних научных открытиях в области физиологии Байрон предложил всем присутствовавшим написать что-нибудь «страшное», не ограничиваясь жанром, то результатом стали роман Мери Шелли «Франкенштейн, или Новый Прометей» (1818) и повесть Полидори. Таким образом, одновременно с мифом о вампирах в английской литературе появился еще один миф — о чудовище, созданном человеком и выступившем против него.

Вампирические мотивы ощутимы и в некоторых произведениях Байрона, например в поэме «Гяур» (1813). Большой популярностью в первой половине столетия пользовался роман «Вампир Варни, или Праздник крови» (1847), авторство которого приписывают Томасу Престу и Джеймсу Раймеру. В повести Шеридана Ле Фаню «Кармилла» (1872) впервые появляется образ женщины-вампира. Примечательно, что все три автора, чьи произведения о вампирах стали пионерскими, принеся славу английской культуре, сами не были англичанами: Полидори по происхождению итальянец, а Ле Фаню и Стокер — ирландцы.

Повесть Джона Полидори сыграла немалую роль в появлении темы во французской литературе. Шарль Нодье написал рецензию на французский перевод повести Полидори, а в 1820 г. выпустил в соавторстве пьесу «Вампир». В 1821 г. Нодье опубликовал «вампирскую» повесть «Смарра, или Демоны ночи». В 1827 г. вышла книга Проспера Мериме «Гузла, или Собрание иллирийских песен, собранных в Далмации, Боснии, Хорватии и Герцеговине». Из тридцати песен сборника шесть либо посвящены вампиризму как явлению или упоминают о нем; в сборник включена также статья Мериме «О вампиризме», говорящая о неслучайности интереса автора к этой теме. Вампиры действуют в повести Александра Дюма-отца «Вампир» (1851). Хотя в романе Жюля Верна «Карпатский замок» (1892) вампиров как таковых нет, но действие происходит в таинственном древнем замке в Трансильвании и говорится о различных местных предрассудках, в том числе о вере в вампиров.

Идея повести возникла у Стокера в значительной степени после знакомства и бесед с венгерским этнографом и лингвистом Арминием Вамбери в 1891 г. Вамбери был весьма примечательной фигурой в европейской культуре конца XIX в. Выходец из жившей в Венгрии бедной еврейской семьи, он благодаря таланту и упорству сумел стать всемирно известным ученым-ориенталистом, профессором Будапештского университета; считалось, что он говорил на шестнадцати, а писал на двенадцати языках. В одежде дервиша Вамбери совершил путешествия по Средней Азии и Ирану, в том числе в те районы, куда европейцам нельзя было появляться под страхом смерти.[132] Вамбери был автором книги «История Венгрии», которую Стокер использовал во время работы над романом; писатель не раз обращался к Вамбери, уточняя подробности жизни Влада Цепеша. О степени влияния Вамбери на Стокера говорит и тот факт, что облику Ван Хелсинга в романе приданы черты венгерского ученого.

Повлияло на Стокера и общение с известным ориенталистом Ричардом Бертоном, переведшим на английский сказки «Тысяча и одна ночь» и сборник индийских сказок — в обеих книгах были легенды о вампирах. На Стокера большое впечатление произвела также пугающая внешность Бертона, и прежде всего его крупные выдающиеся вперед зубы — по словам писателя, настоящие собачьи клыки.

Сыграл свою роль при создании внешности Дракулы и облик Генри Ирвинга, в чьей наружности, как отмечали современники, было нечто демоническое, загадочное. Стокер относился к Ирвингу с благоговением, что артист, несомненно, понимал — и умело этим пользовался. Как знать, обрел бы Ирвинг воистину всемирную славу без такого менеджера, как Стокер… Сам Стокер, романтично преданный артисту, едва ли думал, что Ирвинг, в сущности, эксплуатирует его самоотверженность. Но подсознательно, скорее всего, это ощущал. Потому обоснованным кажется рассуждение Дэниэла Фэрсона, биографа Стокера, о том, что Ирвинг буквально поглощал энергию своего директора, подобно тому как Дракула питался кровью своих жертв.[133]

Нельзя забывать и о возможном воздействии на Стокера событий, происходивших в Лондоне в то время, когда он работал над романом. В 1888 г. Англия содрогнулась от кровавых преступлений Джека-потрошителя, убившего пять женщин — правда, сейчас, на фоне различных Чикатило или душевнобольных, расстреливающих людей десятками из автоматического оружия, этот — так и оставшийся непойманным — первый в истории Великобритании серийный убийца кажется приготовишкой. Примечательно, что Джек-потрошитель выступает в качестве литературного героя в романе американского писателя Кима Ньюмена с «тематическим» названием «Год Дракулы» (1992).

И еще одна особенность историко-культурного контекста Великобритании конца XIX в. важна для понимания романа Стокера. Речь идет о таком до сих пор недооцененном литературоведением пласте английской литературы, как фантастические романы о вторжении на Британские острова. Начало этой традиции положено было книгой Джорджа Чесни «Битва при Доркинге», вышедшей в 1871 г. Год этот весьма важен для европейской истории: Франция потерпела поражение во франко-прусской войне и на континенте возникло новое государство — Германская империя, — сразу заявившее о своих глобальных геополитических планах. Эти события, по мнению многих англичан, должны были встряхнуть руководство армией и правительство страны, заставить начать реорганизацию вооруженных сил для отражения немецкой угрозы, ставшей такой реальной. С этой целью написана книга подполковника Чесни, профессионального военного, повествующая о высадке на юге Англии немецкого экспедиционного корпуса, произошедшем сражении и разгроме англичан, а также о последующем крахе Британской империи. Книга Чесни не просто вызвала много подражаний — она ознаменовала поворот в национальном сознании, ибо с ее помощью материализовались давние «островные» фобии англичан, их вековой страх перед возможным вторжением с континента какой-то таинственной губительной силы.[134]

Эта сила в фантастических сценариях будущего принимала различные образы: от армий государств Европы (Германии, Франции, России — в XX в. СССР), Азии (Японии, Китая) и даже Африки до таких инфернальных созданий, как марсиане в романе Уэллса «Война миров». Между романами Стокера и Уэллса (вышедшими в одном и том же году) много общего: в злодеях обоих произведений нет ничего человеческого, они стремятся захватить не только Англию, но весь мир; а главное — нелюди могут существовать, только потребляя человеческую кровь…[135]

Исторический Дракула родился в Валахии, но Стокер заменяет ее на Трансильванию, и эта историко-географическая оговорка не случайна: Трансильвания в представлении жителей стран Западной Европы считалась издавна обиталищем колдунов и нечистой силы (именно сюда, согласно преданию, увел детей гаммельнский Крысолов). Потому-то исследователи XX в. называли Трансильванию то «европейским подсознательным»,[136] то «пандоровым ящиком вампиризма».[137] Сам Стокер никогда не был в Трансильвании, но сумел описать ее очень выразительно. И дело тут не только в богатом воображении писателя — ни над одной из своих книг Стокер так серьезно не работал, долгое время собирая материалы для романа. Он много времени проводил в Британском музее (сюда писатель направляет и своего героя, Джонатана Гаркера, перед поездкой к графу Дракуле, чтобы почитать о таинственной Трансильвании), просматривая карты, атласы, туристические путеводители, книги о Карпатах, а также работы о фольклоре (в частности, «Золотую ветвь» Фрезера, в которой рассматривались мифы о вампирах), о суевериях и сверхъестественном. В архиве Стокера найдено свыше семидесяти страниц набросков, выписок, заметок, схем (в том числе и географических). Среди этих источников особо надо отметить влияние на Стокера книги Эмили Джерард «Страна за лесами» (1888), посвященной Трансильвании; именно из этой книги Стокер взял румынское слово «носферату», обозначавшее «вампир». Некоторые исследователи полагают, что на Стокера оказала влияние и его связь с орденом Золотой Зари — одной из крупнейших в Англии конца XIX в. оккультных организаций. Однако Стокер, хотя и проявлял большой интерес к оккультизму и магии, не был, как Уильям Батлер Йейтс, Алистер Кроули, Элджернон Блэквуд или Артур Мейчен, членом ордена и не участвовал в его заседаниях.[138]

Композиция романа тщательно продумана, в отличие от остальных книг писателя (лишь один эпизод выглядит искусственно — спасение Гаркера из замка Дракулы, чему автор не дает никаких объяснений, предлагая читателю принять это как данность). Стокер искусно сочетает письма героев (эпистолярная форма — черта национальной литературной традиции, заложенной английским классическим романом XVIII в.), их дневники и записки, которыми они обмениваются, с вырезками из газет и деловой корреспонденцией. Кроме того, в текст включены расшифровка записи на фонографе, телеграммы, отрывки из корабельного журнала.

Особое значение в идейной структуре романа имеют письма. К Стокеру можно в полной мере отнести слова А. А. Елистратовой, сказанные о Ричардсоне, для которого, по мнению исследовательницы, «преимущества эпистолярной формы не исчерпываются большой психологической убедительностью. Она открывает широкий простор психологическому самоанализу героев… эпистолярная форма… исполняется острым драматизмом, служа раскрытию конфликтов противоборствующих интересов, мировоззрений и страстей».[139]

Рассказ все время ведется от первого лица — для создания приближенности действия к читателю, и, хотя рассказчики меняются, ощущение, что читатель погружен в гущу событий, сохраняется. «Дракула» являет собой один из самых ярких примеров художественной удачи при использовании множественности точек зрения в английской литературе конца XIX в. таких примеров немного. Роман психологичен, все в нем служит раскрытию душевных переживаний героев. В романе много описаний видений и снов, гипнотических трансов. Даются они для того, чтобы подчеркнуть зыбкость границы между жизнью и смертью, между бытовой повседневностью и миром призрачным, потусторонним. Герои проходят на грани между возможным и фантастическим, при этом повествование остается на почве реальности викторианской Англии, узнаваемой в точных приметах действительности, социального, культурного бытия. Герои раскрываются глубоко, всесторонне, записи в дневнике не просто фиксируют события какого-то дня — они становятся внутренними монологами, помогающими увидеть героя «изнутри», раскрывая не только его мысли, но и переживания.

Психологизм романа — бесспорно, самого сложного произведения писателя — усиливает ощущение ужаса, так впечатляюще воссозданного Стокером. Причем если другие мастера жанра использовали и иные художественные краски — например, у Гоголя страшное соседствует с комическим и оттеняется им, то Стокер ничем «не разбавляет» страшное. Подобная «монохромность» повествования требует от автора немалого мастерства, которое Стокер и демонстрирует на протяжении всего действия, ни разу не изменив выбранному художественному принципу.

Значительна роль контраста в построении романа. Люди — и нелюди; дневной свет, при котором вампиры теряют свою силу, — и ночная тьма, когда они, обретая могущество, выходят из могил; Трансильвания, страна мрачных и таинственных чудес, воплощением которой становится пугающий замок Дракулы, — и Лондон как воплощение цивилизации, противостоящей средневековым кошмарам… Контраст помогает лучше ощутить окутывающую роман атмосферу ужаса — то, что роднит «Дракулу» с традицией готического романа в английской литературе, традицией «романа ужасов и тайн». Замок Дракулы у Стокера в идейной структуре романа идентичен готическому замку, в нем, как и в готическом романе, много таинственных склепов и подвалов, он полон ужаса, царит атмосфера страха, затхлости, запустения. Страх перед потусторонним, ирреальным, что было характерно для готического романа, у Стокера соединяется со страхом перед пугающими безднами человеческой души.

Дракула также являет собой тип готического злодея, предстающего как воплощение ужаса. Но он еще и злодей планетарного масштаба, потому что вынашивает замыслы о господстве над всем человечеством. Дракула пришел из прошлого, при этом он существует в настоящем и убежден, что ему и расе вампиров принадлежит будущее. Дракула — психологический наследник злодеев английской литературы нескольких периодов: классического готического романа последней четверти XVIII в., затухания готики в первой четверти XIX в. (ближе всего к герою Стокера Мельмот Скиталец из одноименного романа Роберта Мэтьюрина) и этапа неоготики конца XIX столетия, когда в литературе появляются таинственный финансист Мельмот из романа Энтони Троллопа «Как мы живем сейчас» (1875), жуткий мистер Хайд из повести Роберта Луи Стивенсона «Странная история доктора Джекиля и мистера Хайда» (1886) и Дориан Грей из романа Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея» (1890).

Роман Стокера глубоко религиозен. Вампиры — существа, боящиеся распятия, крестного знамения, молитвы. И именно эти средства применяют в борьбе с ними Ван Хелсинг и его друзья. Самое страшное, по мнению автора, что могут сделать вампиры, это погубить не тело, а душу человека, ибо, становясь сам вампиром, он приговаривается к вечной жизни, полной преступлений, и обречен, подобно Вечному жиду, влачить без искупления проклятие бессмертия. И окончательная победа над вампиром одерживается не тогда, когда ему вонзают в сердце осиновый кол, отрезают голову и набивают рот чесноком, но когда, как в случае с Люси Вестенра, удается спасти душу погибшего было создания, даровав ему вечный покой.

Потому естественно, что с вампирами борются с помощью сакральных предметов и символов. Но этого недостаточно, и, как ни парадоксально, герои борются с ними также с помощью науки. В романе причудливо сочетаются оккультное и научное знание. Используются последние достижения науки и техники, с помощью которых происходит общение героев и их работа по подготовке к схватке с Дракулой: стенография, фонограф, пишущая машинка, важна роль современных (для конца XIX в.) средств коммуникации: телеграф, железные дороги. Герои (за исключением лорда Холмвуда) — представители современных (конца XIX в.) профессий: это адвокат, врач, университетский преподаватель.

Особо выделяется Ван Хелсинг — врач, философ, ученый-экспериментатор, представляющий те области знания, которые традиционно противостоят суевериям. Ван Хелсинг убежден, что вера — слепая, отвергающая анализ происходящего, делает человека не просто слабым, но беспомощным перед лицом надвигающегося ужаса, перед нападением вампира. Спасение только в работе разума, который противопоставляется вере и побуждает человека к активизации интеллектуальной деятельности. Стокер соединяет научное и ненаучное, сверхъественное — то, что должно, казалось бы, друг друга исключать, напротив, дополняет и усиливает. И благодаря единству несовместимых категорий достигается победа — над сверхъественным и иррациональным.

Особое значение имеет в романе образ Мины Меррей — сначала невесты, а потом жены Джонатана Гаркера. Мина, вопреки стандарту поведения викторианской женщины, неизменно послушной, покорной повелениям супруга,[140] предстает женщиной деятельной, не поддающейся панике. Она стремится анализировать ситуацию, делает свои выводы, стремясь противопоставить иррациональному логику. Она образованна, владеет пишущей машинкой и фонографом, умеет стенографировать. В немалой степени благодаря ей был накоплен и систематизирован материал, позволивший делать выводы об образе жизни и природе Дракулы, что облегчило борьбу с ним. Мина любит своего мужа и готова пожертвовать собой ради него, но при этом она обладает свободой воли и поступков — и, надо думать, не поступилась бы этой свободой. Иными словами, образ Мины — своего рода ответ Стокера на развернувшуюся в конце XIX в. дискуссию о суфражизме, движении женщин за предоставление им гражданских свобод, и в первую очередь избирательного права. В представлении Стокера, отношения Мины и Гаркера идеальны именно потому, что построены не только на взаимной любви, но и на взаимном уважении. Можно сказать без преувеличения, что Стокер в романе выступает выразителем викторианской морали, во многом основанной на культе семейных ценностей. Это можно видеть и на примере отношений Мины и Джонатана Гаркера, и Люси Вестенра и ее жениха Артура Холмвуда.

Но роман Стокера можно считать также и произведением, нарушающим законы викторианской морали. Это определяется, прежде всего, эротическими мотивами книги. Дьяволизм издавна был связан с эротизмом,[141] который в романе усиливает тему вампиризма — вампиры обоих полов предстают как воплощение сексуального желания, достаточно вспомнить сцену, в которой Джонатан Гаркер чуть не становится жертвой трех вампиресс в замке Дракулы. У нас вообще писали крайне сдержанно о связи дьяволизма с эротикой — например, обычно скороговоркой упоминают эротические образы в Вальпургиевой ночи в «Фаусте». Викторианская мораль трактовала сексуальную сферу как «демоническую» область, в которой находят выражение низменные, животные импульсы человеческой натуры. Эти импульсы следовало-де всяческим образом подавлять, ибо здоровый сексуальный инстинкт считался чем-то недостойным, поскольку должен был быть связан только с продолжением рода. И если мужчинам прощались определенные «слабости», то женщину законы общественной нравственности лишали, по сути дела, плотских радостей в браке (внебрачных отношений вообще не могло быть), ограничивая ее существование социальной ролью хозяйки дома, хранительницы очага и воспитательницы детей. Любое проявление женской сексуальности считалось, таким образом, признаком испорченности натуры. Можно не сомневаться, что для Стокера эта тема была весьма и весьма болезненной…

Впервые Дракуле противостояли не отдельные люди, бывшие обычно жертвами, не способными оказать вампиру сопротивление, но некое сообщество. Каждый из героев поодиночке ничего не смог бы сделать в борьбе с вампиром. Но они побеждают, объединив силы, знания, мужество, черпая поддержку друг в друге, ощущая уверенность в своей правоте — и понимая, что они сражаются за Англию и за все человечество. И когда герои романа решают отправиться на поиски Дракулы, то понимают, что могут погибнуть в предстоящей схватке. Потому предпринятое ими путешествие есть не что иное, как квест. Квест — один из центральных мотивов западноевропейской литературы, берущий начало в рыцарском романе. Слову Quest в русском языке можно подобрать такие сходные по значению слова, как «путешествие», «путь», «поиск», «странствие», «поход», но ни одно из них не будет полностью адекватно оригиналу. Ибо квест — это движение и в пространстве географическом, и в пространстве души, путь поисков себя, обретения внутренней гармонии.[142] Именно квестом был и один из самых знаменитых походов в западной литературе XX в. тот, что предприняли Фродо Бэггинс и его товарищи в страну мрака Мордор, чтобы уничтожить Кольцо Всевластья, Кольцо Зла. Герои Стокера отправляются в путь, осознавая все его опасности, но воодушевленные высокой целью: избавить мир от грозящего ему зла.

Роман Стокера имел поразительный успех — тем более поразительный, повторимся, по сравнению с его предшествующими и последующими произведениями (на волне этого успеха Стокер написал пьесу по мотивам романа под названием «Дракула, или Неумерший», которая была поставлена 15 мая 1897 г.). В русле этого успеха, как в кильватере ледокола, разламывающего льды и очищающего пространство воды для движения судов, возникают по обе стороны Атлантики — произведения о вампирах. Однако особого успеха эти вещи, явно подражательные, не имели. Как знать, что было бы с темой вампиризма, если бы не кино. И хотя в романе вампиры потерпели неудачу, то «отыгрались» они на людях с помощью кинематографа. В настоящее время существует свыше ста фильмов о Дракуле и вампирах (точное количество определить не представляется возможным), поставленных в Англии, Франции, Германии, США, Швеции и других странах.[143]

Первый фильм о Дракуле вышел в 1922 г. — это считающаяся до сих пор классической лента «Носферату, симфония ужаса» немецкого режиссера Фридриха Мурнау, в роли Дракулы снялся Макс Шрек. Примечательно, что история этого фильма связана с именем Флоренс Стокер, казалось бы исчезнувшей из нашего рассказа. Поскольку Стокер не разводился с женой, то она в качестве вдовы формально имела основание претендовать на авторские права (которые, как она сообразила, могли обеспечить ей неплохой доход). Флоренс обвинила авторов в плагиате (хотя действие в фильме перенесено из Англии конца XIX в. в Бремен начала этого столетия, героя зовут граф Орлок и введены иные реалии, отличающие фильм от книги) и попыталась через суд запретить показ фильма и прекратить изготовление его копий.

Первым «звуковым» Дракулой («Носферату» был немой лентой) стал артист Бела Лугоши, снявшийся в одноименном фильме 1931 г. Лугоши снялся в заглавной роли еще в нескольких фильмах о Дракуле и считал для себя эту работу главной в своей творческой судьбе — даже завещал похоронить себя в смокинге и накидке с капюшоном, похожих на те, в каких он представал на экране.

В 1958 г. на экраны вышел фильм «Ужас Дракулы» с Кристофером Ли в главной роли. Ли снялся в шести фильмах о Дракуле, популярность которых определялась по преимуществу магнетизмом артиста, его блестящей игрой. Помимо мастерства и умения перевоплощаться, Ли обладал удивительным внешним сходством с дошедшими до нас портретами Дракулы (особенно с немецкой гравюрой XV в.). Сам Ли о своем герое говорил так: «Я никогда не забывал, что граф Дракула был джентльменом, принадлежал к высшей аристократии, а в молодости был великим полководцем… Роль Дракулы — одна из величайших возможностей моей артистической карьеры, о такой роли мечтал бы любой актер».[144] Именно так и играл Ли своего героя — аристократом во всем и поразительно достоверным. Все последующие исполнители Дракулы пытались подражать Бела Лугоши и Кристоферу Ли — самым знаменитым исполнителям роли Дракулы, столь же известным, как Борис Карлофф в роли чудовища Франкенштейна; кстати сказать, он тоже однажды сыграл вампира — в фильме «Черная суббота» (1964).

Сюжет Стокера в кинематографических версиях видоизменялся, приобретая все новое звучание, что видно уже по названиям фильмов: «Дочь Дракулы» (1936), «Сын Дракулы» (1943), «Дом Дракулы» (1945), «Кровь Дракулы» (1957). Во второй половине XX в. кинематографический конвейер работал все интенсивнее: в фильмах «Невесты Дракулы» (1960) и «Билли Кид против Дракулы» (1965) действие переносится в США, знаменитому вампиру противопоставлен Билли Кид, мифологический персонаж американской культуры. Выходит даже фильм «Графиня Дракула» (1970), в котором на самом деле появляется не вампир, прототипом которого был Влад Цепеш, а другое историческое лицо — графиня Елизавета Батори, жившая в Венгрии в начале XVII в. Она вошла в историю, как и Дракула, своим изуверством. В течение почти десяти лет она, чтобы сохранить молодость и красоту, принимала ванну из крови девушек, которые умерщвлялись у нее на глазах, всего, как было заявлено на суде, состоявшемся над Батори в 1611 г., по ее приказу было убито около семисот человек.[145]

Сценаристы работали весьма активно на свет появлялись фильмы: «Дракула против Франкенштейна» (1971), «Блакула» (1972) на этот раз перед нами чернокожий Дракула, а действие фильма происходит на островах Карибского моря; «Рокула» (1990) на этот раз Дракула выступает в роли рок-музыканта. Выходят комедии — например, «Любовь с первого укуса» (1979) и «Дракула мертв и доволен» (1996), мультипликационные ленты о Дракуле, телевизионные сериалы — самый известный демонстрировался в США в 1990 г. Весомыми вкладами в кинематографическую «дракулиану» последних лет стали фильмы «„Дракула“ Брэма Стокера» (1992) Френсиса Копполы и «Интервью с вампиром» (1994) Нила Джордана. Эти ленты собрали звездный состав актеров: в первом случае Энтони Хопкинса, Гэри Олдмена и Киану Ривза, во втором — Антонио Бандераса, Тома Круза и Брэда Питта.

До Второй мировой войны книг о вампирах было немного. Можно лишь назвать роман английского писателя Алана Хайдера «Вампиры над нами» (1935) и книгу классика румынской литературы Мирчи Элиаде «Девица Кристина» (1936). Оживление вампирской темы в литературе происходит на рубеже 1960–1970-х гг. В Великобритании выходят получившие широкую известность романы Колина Уилсона «Паразиты мозга» (1967) и «Космические вампиры» (1976). В первой книге изображены психологические вампиры, питающиеся человеческой энергией и жизненной силой и обитающие в нашем подсознании, а во второй вампиры приходят из космоса. Особого упоминания заслуживает роман Брайана Олдисса «Освобожденный Дракула» (1991), его действие происходит в 1999 г., а среди героев — сам Стокер и Дракула; кроме того, в книге говорится о самых древних вампирах в истории человечества — их трупам, найденным (по сюжету) в штате Юта, почти 66 миллионов лет.

Однако в американской литературе XX в. вампиров значительно больше, чем в английской (24). Одно из наиболее известных произведений американской «дракулианы» — роман Ричарда Мэтесона «Я, легенда» (1954), о последнем человеке на Земле, уцелевшем после пандемии, превратившей население Земли в вампиров. С середины 1970-х начинает печатать свои «вампирские» новеллы и романы Фред Саберхаген, в одной из книг которого появляется Шерлок Холмс. Дань вампирской теме отдал и Стивен Кинг романом «Рок Сейлема» (1975) — в нем вампиры захватывают небольшой современный городок в штате Мэн.

В 1980-е происходит буквально бум литературы о вампирах. О них писали и те, кто больше ничем не прославился, и те, кто известен и другими вещами. Примечательно, что среди этих авторов очень много женщин: Барбара Хэмбли, Сьюзен Чэрнес, Нэнси Коллинс, особо среди них выделяются Челси Ярбро и Энн Райс. Ярбро с 1978 г. публикует цикл повестей и романов о вампире Сен-Жермене, родившемся, согласно авторской версии, за две тысячи лет до Рождества Христова (в его биографии использованы также реальные факты жизни знаменитого авантюриста XVIII в. Сен-Жермена). Весьма популярны книги о вампирах Энн Райс, особенно роман «Интервью с вампиром» (1976), по которому писательница создала сценарий одноименного фильма. Из мужчин следует назвать прежде всего классика «вампирского жанра» Дэна Симмонса и американца тайского происхождения Сомтоу Папаниана Сухариткула, пишущего под именем С. П. Сомтоу; наиболее известен его роман «Вампирский узел» (1984) — о вампире рок-музыканте.

Особо следует сказать о тех произведениях кино и литературы, действие которых происходит на родине Дракулы, в Румынии, где до 1989 г. царил диктаторский режим Чаушеску. Еще при жизни самого Чаушеску сравнивали с Дракулой, а его жену Елену с графиней Батори. В Румынии до сих пор жив страх перед всемогущим и вездесущим королем вампиров — на кладбищах на надгробных плитах и сейчас можно встретить надпись: «Господи, сохрани меня от Дракулы»

Наверное, Стокер был не очень амбициозным человеком иначе чем еще можно объяснить то, что почти треть своей жизни, ее самые творчески плодотворные годы он добровольно провел в тени Генри Ирвинга, искренне восхищаясь чужим успехом и делая все возможное для того, чтобы его обеспечить. И конечно же, едва ли он мог вообразить, какова будет судьба его романа. История — главный режиссер человеческих судеб — изменила мизансцену, в которой были заняты эти два человека, так долго связанные друг с другом. Едва ли теперь кто-нибудь, кроме театроведов или специалистов по культуре Великобритании, помнит имя Генри Ирвинга (актера, бесспорно, выдающегося). И хотя Брэм Стокер по-прежнему остается «одним из наименее известных авторов одной из самых знаменитых книг, которые когда-либо были написаны»,[146] читательская аудитория его главной книги растет год от года.

В. Гопман,

кандидат филологических наук

Данный текст является ознакомительным фрагментом.