По следам гамельнского крысолова

По следам гамельнского крысолова

Невдалеке от автострады, между Вюрцбургом и Ашаффенбургом, при раскопках фундамента старинного дома был найден обгоревший женский скелет. Профессор Альберт Вермелен, директор института антропологии Лейденского университета, осмотрев скелет, пришел к заключению, что женщина была сначала убита, а потом брошена в печь. По мнению профессора, это была динарского типа женщина, тридцати пяти лет, ростом 167 см, особых признаков и физических недостатков не имела…

Что это — выписка из полицейского протокола? Или отрывок из детективного романа? Ни то и ни другое.

В своей книге «Правда о Ганзеле и Гретель», изданной западногерманским издательством «Бармейер унд Никель», Г. Тракслер сообщил о сенсационном открытии. Оказывается, храбрый Ганзель и его сестренка Гретель из знаменитой сказки братьев Гримм, попавшие в руки злой ведьмы, не были невинными детьми. Напротив, отныне их следует считать жестокими и хладнокровными убийцами. Ибо, как рассказывает Г. Тракслер, это они триста с лишним лет назад умертвили бедную женщину, скелет которой был исследован профессором Вермеленом.

Кто была эта женщина и зачем ребятам понадобилось ее убивать? Но в том?то и дело, что это были вовсе не ребята, а злой и завистливый нюрнбергский кондитер Ганс Метцлер со своей сестрой Гретель. А женщина, останки которой были обнаружены при раскопках, — та самая ведьма из сказки, которая жила в пряничном домике. Таким образом, братья Гримм взяли подлинную историю, правда, несколько изменив ее.

Как удалось раскрыть давнее страшное преступление?

Отыскивать следы действительных событий, положенных в основу знаменитой сказки, отправился энергичный и упорный частный сыщик по имени Георг Оссег. Розыск шел в нескольких направлениях: архивы, изучение преданий, раскопки. Тракслер оснастил свою книгу фотоснимками, планами местности, топографическими картами.

Частный сыщик установил, что «ведьму», жившую в пряничном домике, звали Катарина Шрадерин. Она родилась в 1618 году, мастерство изготовления пряников постигла на кухне Кведлинбургского аббатства. В колдовстве ее обвинил все тот же завистливый Ганс Метцлер, мечтавший завладеть рецептом изготовления медовых пряников. После того как процесс по обвинению Катарины в колдовстве закончился оправданием, она поселилась в домике на опушке леса. Рядом поставила четыре большие печи и продолжала выпекать свои пряники, не дававшие спокойно спать Гансу Метцлеру. Однажды ночью вместе с сестрой он ворвался в дом и убил своего ненавистного конкурента…

Таков ход рассуждений автора. И по сей день, например, существует, по его словам, в округе «Ведьмин лес». На том месте, где, по предположению, должен был находиться дом Катарины, обнаружили остатки колодца. Начав здесь раскопки, очень скоро наткнулись на фундамент дома, затем откопали четыре печи, а возле одной из них — скелет. Удачливому «археологу» удалось даже найти кусочки медовых пряников трехсотлетней давности, а в каменной кладке — злосчастный рецепт, послуживший причиной преступления. Тут же был подобран погнутый железный засов от двери, что неопровержимо свидетельствует, по убеждению автора книги, о насильственных действиях нюрнбергского кондитера и его сестрицы…

Впрочем, погнув железный засов, автор, пожалуй, уже перегнул палку. Неизбежно возникает вопрос: а не мистификация ли это? Нет, возразит Г. Тракслер, не мистификация, а только пародия. Учитывая интерес читателей к книгам о литературных разысканиях, издательство прибегло к трюку и выпустило эту забавную сказку о сказке, тем более что это сулило явную коммерческую выгоду.

Значит ли это, что вопрос о географически достоверном месте, где происходят события того или иного художественного произведения, не заслуживает внимания литературоведов? Нет, не значит. Сведения такого рода представляют интерес, поскольку нередко связаны с историей возникновения книги, рождения ее сюжета, «зерном» которого послужил реальный факт.

Существовала ли в действительности Белогорская крепость, описанная А. Пушкиным в «Капитанской дочке»? И если она не плод фантазии автора, то где находилась?

В том, что Пушкин описал подлинный городок времен Пугачевского восстания, убеждают многие факты. Увлекшись историей народного бунта, Пушкин, как известно, отправился в поездку по району, где за полвека до этого разыгрались драматические события пугачевщины. Поэт посетил многие места, прошел, как говорят, по следам минувшего. Побывал в Оренбурге, рылся в здешних архивах, расспрашивал очевидцев. Часть собранного материала была использована им при написании «Истории Пугачева». Другая часть, в том числе один эпизод героической эпопеи, «известный в Оренбургском крае», и особенно взволновавший Пушкина, был положен в основу «Капитанской дочки». «Роман мой, — писал он, — основан на предании, некогда слышанном мною…» Во время этой поездки, осенью 1833 года, А. Пушкин посетил Уральск, который ранее именовался Яицким городком. Он?то и послужил прототипом Белогорской крепости. Подтверждение этому мы находим при сопоставлении текстов «Истории Пугачева» и «Капитанской дочки».

Так определяются границы места действия пушкинской повести, географические координаты крепости, где происходят события, рассказанные автором «Капитанской дочки».

…На одной из площадей Мадрида на гранитном постаменте возвышается длинная, несуразная фигура рыцаря печального образа. Кажется, что Дон Кихот на своем верном Россинанте в сопровождении славного Санчо Пансо странствует по полям и равнинам Ла Манчи — края, где происходят его приключения. Почему же в таком случае памятник Дон Кихоту Ламанчскому установлен только в Мадриде? Эту неточность решили исправить. На страницах испанской печати появились статьи с предложением поставить, наконец, монумент героям Сервантеса в районе Ла Манчи — месте действия романа. Но где именно? Конечно, там, где Дон Кихот родился.

И закипел великий спор. Деревня встала на деревню. Вооружившись цитатами и привлекая аргументы ученых знатоков Сервантеса, деревни района Ла Манчи вступили в битву за право называться родиной бессмертного идальго. Каждый поселок силился доказать, что именно его имел в виду автор книги о хитроумном Дон Кихоте, когда, почему?то не пожелав точно определить место рождения своего героя, написал: «В некоем селе ламанчском, которого название у меня нет охоты припоминать…»

Пока длился этот спор, в городке Тобосо, о котором писатель оставил более точные сведения, ибо здесь, по его словам, жила Дульсинея, обнаружили «дворец», где будто бы обитала эта прекрасная дама Дон Кихота. В окрестностях местечка нашлась и полуразвалившаяся мельница — одна якобы из тех, с которыми сражался странствующий рыцарь. А недалеко от «дороги Дон Кихота», по которой ежедневно проезжают тысячи туристов, отыскался и по сей день сохранившийся постоялый двор, где, как уверяют, Дон Кихот был посвящен в рыцари.

Сюжет гоголевского «Ревизора», как мы знаем, основан на подлинном факте. Но где, в каком городе России шелкопера приняли за столичного ревизора? Случай этот произошел в Новгородской губернии в маленьком городишке Устюжне. Именно сюда из Петербурга в 1829 году, как сообщают документы, обнаруженные в архивах, прибыл «на собственных лошадях и в карете некто в партикулярном платье…», принятый местными ротозеями за важного чиновника.

В Москве еще недавно стоял «дом Фамусова», — принадлежавший прообразу героя комедии А. Грибоедова. В английской столице, на Портсмут–стрит, показывают небольшой домишко, построенный в 1567 году, о чем сообщает надпись на его стене. Лондонцы утверждают, что этот дом описан Диккенсом в его романе «Лавка древностей», и верят, что здесь ютились старик Трент и его внучка Нелли. Существует палаццо Дездемоны, дом, где жила Адельфина Деламар, послужившая прототипом мадам Бовари, есть здание, в котором обитали Будденброки — герои Томаса Манна, домик мадам Баттерфляй в Нагасаки, гостиница «Белая лошадь», где встретился мистер Пиквик с друзьями.

В немецком городе Гамельне, расположенном на реке Везер, многое напоминает старинную легенду о Крысолове, или, как его еще называют, Флейтисте из Гамельна. Здесь есть «дом Крысолова», «Бесшумная улица», на которой с давних пор запрещено играть на музыкальных инструментах. Восстановлены разрушенные во время войны городские часы, воспроизводящие две сцены из легенды. Несколько раз в день под звон двадцати девяти колокольцев оживают персонажи сказки: по кругу в три яруса двигаются деревянные фигурки — флейтист, дети, крысы, горожане… В гамельнском музее многочисленные экспонаты говорят о том, что история Крысолова волновала умы и вдохновляла поэтов и художников разных эпох. На ее сюжет создавали поэмы и стихи, оперы и драмы, картины и гравюры. Уличная песня о Крысолове, не лишенная, по словам Гете, изящества, увлекла поэта, и он сочинил одноименную балладу о «певце, любимом повсеместно…». Легенда привлекла внимание Генриха Гейне и Проспера Мериме, композитора Фридриха Гоффмана и английского поэта Роберта Браунинга, поэма которого «Флейтист из Гамельна» известна у нас в прекрасном переводе С. Маршака; по мотивам немецкой легенды Валерий Брюсов в начале века написал своего «Крысолова», чехословацкий поэт Виктор Дыка создал на эту же тему сказку, а Марина Цветаева — поэму.

…Много веков назад около Гамельна родилось предание. В виде устного сказания и в форме народной песни оно обошло всю Германию, неизменно включалось во все сборники народных баллад. С детства ребятам запоминались строки печальной истории:

Большая в Гамельне тревога.

Крыс развелось там — страсть как много.

Уже в домах не счесть утрат.

Перепугался магистрат…

В этот момент на улицах Гамельна, к счастью «отцов города» и всех его жителей,

…вдруг волшебник — плут отпетый —

Явился, в пестрый плащ одетый,

На дивной дудке марш сыграл

И прямо в Везер крыс согнал.

Но скаредный и вероломный гамельнский совет бесчестно нарушил обещание и отказался платить за избавление от крыс. Тогда обманутый и разгневанный флейтист вновь пустил в дело свою дудку:

И только издал его гладкий тростник

Тройной переливчатый, ласковый свист,

Каких не бывало на свете, —

Послышалось шумное шарканье, шорох

Чьих?то шагов, очень легких и скорых.

Ладошки захлопали, ножки затопали,

Звонких сандалий подошвы зашлепали,

И, словно цыплята бегут за крупой, —

Спеша и толкаясь, веселой толпой

На улицу хлынули дети.

Старшие, младшие,

Девочки, мальчики

Под флейту плясали, вставая на пальчики.

В пляске

Качались кудрей их колечки,

Глазки

От счастья светились, как свечки.

По одной версии дети, следуя за флейтистом, погибли в Везере, по другой — в окрестностях города.

Еще в древних документах находили подтверждение того, что предание о Крысолове не пустая выдумка. И хотя истоки легенды теряются в веках, считали, что случай, о котором она рассказывает, восходит к подлинному факту. Многие задумывались над тем, что же в действительности произошло более шести веков назад в Гамельне. Какие подлинные события послужили зерном легенды и где они происходили. То есть каковы реальные корни народного предания? За минувшие столетия, начиная с XIV века, когда некий Иоганнес Помариус, ссылаясь на предание, описал «Гибель детей Гамельна», об этом было написано такое количество исследований, что они вполне могут составить солидную библиотеку.

«В 1284 году, — говорится в старинной гамельнской летописи, — в день Иоганна и Павла, что было в 26 день месяца июня, одетый в пестрые покровы флейтист вывел из города сто и тридцать рожденных в Гамельне детей на Коппен близ Кальварии, где они и пропали». Запись эту считают наиболее достоверным отражением исторического зерна предания. Здесь нет еще и намека на чудо, на сверхъестественную волшебную силу, которую заключала в себе дудка флейтиста; всем этим легенда обросла позже. Однако летописные строки не дают все же ответа: каким образом флейтисту удалось увлечь детей за собой и где они погибли?

В стародавние времена, примерно до середины XVII столетия — того момента, когда легенда обрела свою нынешнюю форму, жители Гамельна из поколения в поколение передавали услышанную от дедов и отцов историю о гибели детей их предков. При этом ссылались на ту часть легенды, где говорилось о будто бы чудом уцелевших двух ребятах. Правда, и их не минула кара дьявола — один после этого ослеп, другой лишился речи. Отстав от шествия и таким образом уцелев, они якобы поведали о том, что дети погибли в горе:

…В склоне открылись ворота —

Своды глубокого темного грота.

И вслед за флейтистом в открывшийся вход

С пляской ушел шаловливый народ.

Только последние скрылись в пещере,

Плотно сомкнулись гранитные двери.

Но точно знать, что произошло летом 1284 года, никто из потомков гамельнцев не мог. Подробности трагедии до них не дошли, ибо те, кто ее пережил, большей частью погибли во время чумы, разразившейся в этих местах через несколько лет. Ниточка, по которой можно было бы представить, какая катастрофа унесла детей, — порвалась.

Это не мешало тому, что повсюду в городе, в память о минувшей трагедии, устанавливались мемориальные плиты и каменные стеллы, приезжих приводили к ямам, в которых якобы исчезли дети, показывали точный путь флейтиста по городским улицам, воздвигались памятники, слагались песни. Но тайна происхождения легенды о Крысолове оставалась нераскрытой.

Те же, кто задавались вопросом об исторических истоках народного предания, приходили к самым разноречивым ответам.

Из Гамельна вышли не дети, делали вывод одни, а молодые воины, которые пали в схватке с войском епископа Минденского. Но битва эта произошла за 25 лет до 1284 года и в ней было убито всего три десятка человек. Другие настаивали на том, что детей погубила чума, однако в 1284 году эпидемии этой болезни не наблюдалось.

Высказывали предположение, что дети погибли в результате охватившего их «танцевального психоза». Сторонник этой версии ученый Мейнард, в подтверждение своей точки зрения, приводил известные в истории многочисленные примеры гибели людей от этого недуга.

В поисках ответа вспоминали витраж в гамельнской церкви Маркткирхе. Он был установлен в конце XVI века по распоряжению одного из бургомистров, но до наших дней не сохранился. О чем же говорило изображение на стекле? О том, что будто бы это были не дети, а подростки, которых некий вербовщик уговорил переселиться в иные земли.

И живописец в меру сил

Уход детей изобразил

Подробно на стекле узорном

Под самым куполом соборным, —

говорится об этом в поэме Роберта Браунинга.

Что же произошло с ними дальше? По одной версии — они все погибли во время путешествия по морю, по другой — объявились к востоку от Германии и здесь поселились.

Еще сказать я должен вам:

Слыхал я, будто в наше время

Живет в одной долине племя,

Чужое местным племенам

По речи, платью и обрядам,

Хоть проживает с ними рядом.

И это племя в Трансильвании

От всех отлично оттого,

Что предки дальние его,

Как нам поведало предание,

Когда?то вышли на простор

Из подземелья в сердце гор,

Куда неведомая сила

Их в раннем детстве заманила…

Ни один из этих ответов о происхождении легенды не был, однако, убедительным, а некоторые доводы казались просто маловероятными. Каким образом, например, дети стали молодыми горожанами, пешее странствование превратилось в морское путешествие?

Словом, о происхождении легенды было высказано столько догадок и предположений, что в конце концов стало казаться невозможным разобраться в вековых напластованиях, скрывающих подлинный исторический факт.

В наши дни по следам легенды отправилась Вальтраут Вёллер из ГДР. В результате ее научных поисков появилось исследование, получившее высокую оценку специалистов.

Прежде всего В. Вёллер попыталась установить то место, где могла произойти много веков назад трагедия с гамельнскими детьми. Почему бы вновь тщательно не проследить за историческими свидетельствами? В наиболее древних вариантах предания так же, как и в приведенной городской летописной записи, о крысах нет еще ни малейшего упоминания. Говорится лишь о детях, исчезнувших в гористой местности Коппен. Нельзя сказать, что раньше эта ссылка на точный адрес, где произошла трагедия, оставалась незамеченной. Место это пытались отыскать — одну из возвышенностей у ворот Гамельна приняли за холм Коппен из легенды. Но на нем не было обнаружено никаких природных «капканов», которые могли бы таить в себе какую?либо опасность. Тем не менее на этом успокоились. И никому в голову не приходило, что пути к разрешению загадки следует искать совсем в иной стороне. В самом деле, почему место катастрофы — Коппен, как указывают древние варианты легенды и летопись, должно находиться рядом с городскими стенами. Не целесообразнее ли искать его на определенном удалении от Гамельна. Требовалось найти такую местность, которая по своим особенностям допускала бы возможность несчастья с детьми и называлась бы при этом сегодня или в древности — Коппен. И злополучное место было найдено.

В 15 километрах от Гамельна среди скал есть мрачная болотистая котловина. Недобрым словом отзываются о ней жители и недаром называют ее — «Чертова дыра». Проникнуть сюда можно только через узкое ущелье в горах. Котловина стиснута со всех сторон отвесными скалами, на дне — осколки каменных глыб, стволы рухнувших деревьев, почва заболоченная, покрытая густой травой. И сейчас это место выглядит мрачно, говорит В. Вёллер, а семьсот лет назад здесь вполне могли погибнуть во время внезапной катастрофы дети. В близлежащем от «Чертовой дыры» поселке, который сегодня носит название Коппенбрюгге, а когда?то именовался Коппенбруг — от названия замка, построенного здесь в 1303 году, старики и по сей день рассказывают о том, что некогда в «Чертовой дыре» погибли какие?то люди.

На этом закончились поиски, с наибольшей долей вероятности позволившие определить достоверное место, где разыгрались события, отраженные в предании. Оставалось установить, отчего погибли в «Чертовой дыре» дети из Гамельна? И каким образом они оказались так далеко от города?

Ответить точно на эти вопросы сегодня, спустя несколько веков после происшествия, довольно трудно. Можно только предполагать, что тогда произошло.

Издавна на вершинах гор, расположенных вокруг «Чертовой дыры», во время праздника летнего солнцестояния зажигали огни. Вполне вероятно, что в этот период — 26 июня 1284 года — молодежь и дети из Гамельна отправились сюда на прогулку. Во главе их, возможно, шел в желто–красном костюме трубач.

Высоко голову он нес.

Был светел цвет его волос.

А щеки выдубил загар.

Не молод, но еще не стар,

Он был стройней рапиры гибкой.

Играла на губах улыбка,

А синих глаз лукавый взор

Подчас как бритва был остер.

Шествие, миновав ворота Гамельна, пройдя мимо горы Кальвариенберг, о которой упоминает предание и летопись, двинулось дальше на восток.

С криком и смехом,

Звонким и чистым,

Мчались ребята

За пестрым флейтистом…

Долгий путь утомил детвору. Когда ребята добрались до места, было уже темно. Тут они, видимо, и попали в заболоченную «Чертову дыру». Может быть, к этому добавился обвал, который лишь усугубил размеры катастрофы. Отставшие от шествия, как гласит предание, поведали о разразившейся беде.

В пользу этой версии — гибель в болоте — свидетельствуют многие варианты легенды. В. Вёллер считает, что предложенную ею гипотезу можно проверить с помощью раскопок в «Чертовой дыре», ибо останки утонувших должны были мумифицироваться.

Но откуда же взялась предыстория с крысами. Она «приросла» к легенде лишь в последующие столетия. К тому времени богатый Гамельн стал вызывать зависть более бедных соседних городов, их недовольство и критику. Тогда?то, желая посрамить жадность и коварство гамельнского совета, к старому варианту предания и была добавлена история о том, как флейтист избавил город от нашествия крыс и как неблагодарные горожане отказались выполнить обещание и заплатить ему, за что были жестоко наказаны.

Теперь легенда приобрела более логическое построение: дьявольское деяние флейтиста явилось ответом на обман корыстных гамельнских горожан. И народная песня о крысолове–волшебнике, странствуя от деревни к деревне, от города к городу, призывала:

Всем эту быль запомнить надо,

Чтоб уберечь детей от яда.

Людская жадность — вот он, яд,

Сгубивший гамельнских ребят…