М. Я. Спивак (Москва) «Провинция идет в регионы»: О некоторых особенностях современного употребления слова провинция

М. Я. Спивак (Москва)

«Провинция идет в регионы»: О некоторых особенностях современного употребления слова провинция

Моя цель – поделиться некоторыми, весьма беглыми наблюдениями над тем, как сегодня функционирует в языке слово «провинция». Речь пойдет не об экономической, бытовой, социальной или культурной жизни провинции, а всего лишь о жизни слова. Обнаруженные тенденции современного словоупотребления представляются в ряде случаев весьма неожиданным переосмыслением тех значений, которыми наделялось слово «провинция» на разных этапах его исторического развития. В статье Л. О. Зайонц ««Провинция» как термин», открывающей сборник «Русская провинция: миф – текст – реальность» (М.; СПб., 2000), приводятся словарные данные, отражающие более чем двухвековую историю бытования слова в России: с конца XVII до начала XIX столетия. Напомню кратко то, что для нас значимо:

1. Латинское слово «провинция» первоначально обозначало завоеванную империей территорию.

2. При Петре I, в результате реформы управления в России, были введены провинции как единицы административно-территориального деления империи.

3. С середины 70-х годов XVIII века было отменено административно-территориальное деление государства на провинции и слово потеряло значение термина.

Для функционирования слова важными представляются следствия этой отмены. В России, в отличие от древних римских или современных китайских, канадских, португальских или иных «зарубежных» провинций, слово «провинция» уже в XIX веке употреблялось преимущественно в единственном числе, как собирательное существительное: русская провинция вообще.

В дальнейшем словом «провинция» и производными от него словами «провинциальный», «провинциал» и др. стали обозначать прежде всего явления из области быта, культуры, нравов. Слово обросло многочисленными, трудно формализуемыми и преимущественно негативными коннотациями.

В предисловии к уже упоминавшемуся сборнику «Русская провинция: миф – текст – реальность» составители (А. Ф. Белоусов и Т. В. Цивьян) указывают на то, как в послереволюционной России стремились вообще изъять из употребления слово «провинция». В подтверждение этой мысли они приводят ряд выразительных цитат-лозунгов из периодики 1930-х гг.: «Нет больше «столицы», подмявшей под себя «провинцию»». «Нет болыпе» провинции»», отсталой и темной, о которой так много и часто писали русские писатели»; «Унылое слово «провинция» потеряло право на место жительства в нашей стране. Когда сегодня хотят упомянуть о пунктах, отдаленных от центра, говорят – периферия. Это точное, никому не обидное слово» (С. 9—10).

В результате такой идеологической установки слово «провинция» практически исчезло из официального, в частности газетного обихода. Оно было объявлено устаревшим, и не просто устаревшим – неприличным.

Дано в ощущении, что последнее десятилетие отмечено воскрешением слова «провинция». Очевидно, что этот процесс реанимации «провинции» произошел на волне реанимации и идеализации других дореволюционных, имперских ценностей и понятий. Естественно, при таком процессе воскрешения запрещенного «прошлого» минусы чаще всего менялись на плюсы. Когда первая волна неразборчивой реанимационной эйфории спала, стали определяться некоторые тенденции в словоупотреблении. Они отражали ментальность постсоветского и постперестроечного времени. Старое слово «провинция» встретилось с новой реальностью и стало искать в ней свое место.

Объектом наблюдения для меня стало прежде всего пространство масс-медиа: использование слова «провинция» в печатных и электронных средствах массовой информации, в рекламе, названиях фирм, товаров, учреждений, мероприятий и т. д., в заголовках и аннотациях различных изданий и публикаций.

Оказалось, что в последние годы слово «провинция» стало чуть ли не одним из самых частотных слов маркетинга – издательского, политического и др. Достаточно упомянуть лишь некоторые из названий российских масс-медийных органов. В Ижевске издается газета «Золотая провинция»; в Калуге – газета «Деловая провинция»; в Муроме – газета «Новая провинция»; в Твери организуется журнал «Русская провинция»; не отстают и город Ступино, выпускающий свои, ступинские «Провинциальные известия», и Воронеж со своей, воронежской «Провинциальной ярмаркой»…

В огромном количестве провинциальных, да и не провинциальных изданий «Провинциальные новости», «Провинциальные хроники» или «Провинциальные известия», «Провинциальные истории» или «Провинциальные анекдоты» существуют в виде отдельных рубрик, серьезных или юмористических.

К собственно названиям газет и рубрик следует добавить и более мощные масс-медийные образования: и ассоциацию «Провинциальная пресса», и интернет-атлас «Провинциальный репортер», и издательский дом «Провинция», и информационное агентство «Провинция». Его не надо путать с другим провинциальным информационным агентством, которое так незатейливо и называется – «Провинциальное информационное агентство»… Примеры можно было бы множить до бесконечности.

Напомню, что слова «провинциал», «провинциальный» в интеллигентном обществе было, да и осталось не принятым говорить человеку в лицо. Чью-то провинциальность в одежде, манерах, речи обсуждали, как правило, за глаза, ибо слово имело негативный, оскорбительный характер. Провинциальный поэт, провинциальная дама, провинциальная певица, провинциальная газета, провинциальное издательство, провинциальный салон… Определение «провинциальный» в этих и множестве им подобных случаев указывало не только и не столько на географическое положение вне столицы, но прежде всего на не вполне удовлетворительное качество определяемого. Если понимать «провинциальное» в русле устоявшейся культурной традиции, то это означает, что женщина, поэт, певица, салон, газета, издательство и т. п. недостаточно хороши, что они низкого уровня, не сопоставимого не столько со столичным, сколько с нормальным, и извиняемого, объясняемого лишь отдаленным от центра местоположением. Понятия «провинциальный» и «первоклассный» выступали как антонимы.

Так было в недавнем прошлом. Сегодня же имеется явная тенденция к смене аксиологии, к использованию слова «провинциальный» в целях откровенной саморекламы.

Например, недавно в Москве прошла выставка «Провинциальные художники». Вероятно, имена этих, в общем-то, нормальных живописцев были не слишком известны в столице и потому в заглавии появилось знаковое, сугубо маркетинговое слово – «провинциальный». Наверное, по замыслу организаторов выставки, оно должно было не отвратить, а напротив того, привлечь публику к осмотру картин.

То же самое можно сказать и про мастеров слова, приманивающих читателей манифестацией собственной провинциальности. Так, стихотворцы из Ростова объединились в сборнике «Провинциальные поэты». «Провинциальными песнями» назвал свои произведения поэт А. Земсков из Приморья… «Провинциальная муза» – так вслед за О.Бальзаком назвали одну из любительских страничек в интернете. Там и заметки, и советы провинциалке, и, конечно, стихи… Впрочем, если создательница этой интернет-страницы (Д.Трушина) обозначила, что она до некоторой степени даже «дерзко» полемизирует с самим Бальзаком, автором романа «Провинциальная муза», то у организаторов литературного конкурса с тем же названием – «Про – винциальная муза» – подобной рефлексии как будто и вовсе не обнаруживается: конкурс проводился волгоградским литературным клубом «Парнас» и одноименной волгоградской же литературной газетой.

По нечуткости к слову «Провинциальной музе» сродни и название «Провинциальный салон»: такая передача есть в сетке программ телерадиокомпании «Дон»; она посвящена культурным событиям края.

А вот в шоу-бизнесе, думается, карта провинциальности разыгрывается вполне сознательно, расчетливо. Примером может служить знаменитая екатеринбургская танцевальная группа «Провинциальные танцы». Ничего провинциального ни с точки зрения хореографии или исполнения, ни с какой-либо другой точки зрения в этой группе нет. В прессе в основном проходят сообщения о ее блистательных зарубежных гастролях. Слово «провинциальный» в данном случае могло привносить в название группы некий этнографический колорит.

Или другой пример из той же сферы. «Русская, провинциальная, открытая» – под таким девизом прошла гастрольная поездка поп-певицы Натали в Кемерово. Ею же был выпущен музыкальный альбом «Провинциальная девчонка».

Предположим, что в «провинциальной девчонке» и есть что-то привлекательное, задорное. Но, оказывается, провинциальность может стать рекламной маркой и для женщин среднего возраста. Так, в Чувашии процветает русская служба знакомств под названием «Провинциальная леди». Впрочем, гордость от собственной провинциальности готовы сегодня испытывать не только свахи и их клиентки. Так, брянская областная общественная организация, объединяющая политически активных представительниц слабого пола, назвалась просто и со вкусом – «Провинциальные женщины». Они не одиноки в своей провинциальности. Стремятся не отстать от них и женщины Сергиева Посада Московской области, зарегистрировавшие свою группу под названием «Провинциалки».

Но вернемся к шоу-бизнесу. Не надо думать, что певица Натали, решившая «раскручивать» себя посредством провинциальности, оказалась оригинальнее, чем, к примеру, «Провинциальные женщины» из Брянска или «Провинциальные леди» из Чувашии. Кажется, что еще немного и рекламно – «провинциальные» певицы начнут сталкивать друг друга со сценической площадки. Под тем же лозунгом начинала завоевывать сердца молодежи другая певица – Земфира. Об этом возвещал ее персональный сайт в интернете.

Под маркой «провинция» продвигаются сегодня на рынке сбыта не только СМИ, не только поэты и певицы, но и просто товары, а также и фирмы, товары производящие. Так, существует агрофирма «Провинция», выпускающая среди прочего фирменное пиво «Провинция». При заводе «Камкабель» зарегистрировано акционерное общество «Русская провинция». Другое акционерное общество со сходным названием «Провинциал» рекламирует поставляемые им молочные продукты: «масло, сухое молоко, сгущенное молоко». Третье, малоотличимое по названию, предлагает приобрести «мебель Нечерноземья».

Обилие одноименных фирм вызывает ощущение не просто агрессивного маркетинга, но маркетинга не очень добросовестного, амбициозно-хлестаковского. Если вы зайдете на сайт «Провинциальные поэты», то вы прочтете не лучшие стихи поэтов из разных городов, а исключительно стихи ростовчан. В книжном магазине «Провинция» вам предложат книги Стругацких, Кинга, Лема, а вовсе не творения многочисленных и достойных писателей, живущих в различных уголках обширной России.

О качестве пива «Провинция», как и о предлагаемой фирмой «Провинция» «мебели Нечерноземья», судить не берусь, но если, к примеру, вы захотите воспользоваться услугами информационного агентства «Провинция», то найдете там не материалы о провинции вообще, а только рейтинг политиков и известных людей города Нижний Новгород. Точно так же калужская «Деловая провинция» известит вас исключительно о событиях в деловой жизни Калуги, смоленская – о политической жизни Смоленска. Невольно возникает ощущение, что многочисленные города России конкурируют между собой за право, вопреки логике и нормам русского языка, единолично называться провинцией.

Из всего широкого потока «провинциального» манифестирования я постаралась выбрать два полюса: то, что показалось наименее идеологически заданным, и, напротив, то, что показалось наиболее идеологически маркированным.

К первому, то есть самому спонтанному и идеологически свободному, я отнесла интернетовские диспуты, форумы или так называемые «чаты», «болтушки», – те, которые организуют частные лица и на которые по собственному желанию откликаются тоже частные лица, заинтересовавшиеся объявленной темой. Слово «провинция» достаточно часто встречается как в заглавиях таких диспутов, так и в программных репликах их участников. Возьмем почти наугад три вынесенных на обсуждение «провинциальных» темы:

«А как ваша провинция поживает?»,

«Это чей, простите, голос из провинции?»,

«Эй, мужики, воронежские мы, провинция-с…».

Ошибочным оказалось первоначальное наивноеп редположение о том, что лица, подключающиеся к обсуждению этих тем, хотят говорить о провинции как таковой, о проблемах, близких к нашей.

«Воронежские мужики», заявившие о себе: «провинция-с», предпочли делиться между собой и со своими собеседниками воспоминаниями о том, как они в недавнем прошлом учились, жили или гостили в столицах. В конце концов их дискуссия вылилась в сопоставление Москвы и Петербурга, а о провинции как-то забыли.

На прямой вопрос: «А как ваша провинция поживает?» поспешили ответить не обитатели Сибири, Урала или Поволжья, а русскоязычные поселенцы Новой Зеландии. А настойчиво подаваемый «голос из провинции» оказался при ближайшем рассмотрении и вовсе голосом эмигранта-израильтянина: «Я вот живу не просто в провинции, а того хуже, в Израиле».

В общем, в неорганизованной дискуссии картина получилась смазанной. Однако обращает на себя внимание то, с какой легкостью начинают называть провинцией эмигранты свое новое место жительства. Помимо понятных психологических причин, побуждающих к такому словоупотреблению (отрыв от родного и привычного, языковая изоляция, ностальгия, нехватка общения, а порой действительно переезд из больших городов в маленькие и т. п.), в «провинциальной» самоидентификации эмиграции есть и иная, пародийная перверсивная логика. Родина-мать приобретает в их сознании статус метрополии, а отдаленные земли, в которых, по выражению В. Высоцкого, «на четверть бывший наш народ», воспринимаются как настоящие «провинции», пусть не завоеванные, но обжитые выходцами из метрополии…

К разряду идеологически маркированных я отнесла случаи, в которых откровенно, на уровне заглавий, манифестировалась связь с историческим прошлым, ориентация на старое, старомодное.

Для симметрии взяла тоже три примера.

– Смоленская газета «Провинція».

Она привлекла внимание не столько самим названием, сколько тем, что оно было написано по старой, дореволюционной орфографии, через «і».

– «Провинция» – газета города Топки Кемеровской области.

Она удивила своим солидным возрастом: на титульном листе указывалось, что газета издается с 1931 г.

– Брянский еженедельник «Провинциал».

Он заинтересовал прежде всего ментальностью тех лиц, которые придумали для себя такое «самоуничижительное» название. Захотелось узнать, кто же на Брянщине предпочитает старомодный стиль самовыражения.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что манифестированная в заглавиях ориентация на прошлое является, в лучшем случае, фикцией. Все три издания, заявившие о своей связи с историческим, провинциальным прошлым, оказались изданиями, ориентированными вовсе не на прошлое, а, напротив того, стоящими на переднем политическом и информационном рубеже. Их создатели, учредители и «называтели» скорее склонны были устремляться вперед, нежели умильно любоваться минувшим. Газета «Провинція», несмотря на допотопное «і», явилась революцией на рынке смоленских масс-медиа. «В городе появилась первая электронная газета, – анонсировали ее выход информационные агентства. – На днях в Смоленске среди постоянных и активных пользователей Internet был разослан по электронной почте первый номер электронной версии газеты «Провинція» < …> Для Смоленска это первый опыт создания такого вида средства массовой информации». Показательно, что новаторская газета и была изначально рассчитана не на чудаковатого любителя старины, не на традиционно отсталого, удаленного и оторванного от всего передового «провинциала», а на читателя, «продвинутого» во всех отношениях, то есть, во-первых, постоянно работающего в сети, а значит, достаточно молодого и обеспеченного, и, во-вторых, политически активного и, скорее всего, политически если и не ангажированного, то уж по меньшей мере заинтересованного. Это следует как из избранного способа доставки издания (электронная почта), так и из прямого заявления главного редактора Геннадия Косенкова. По его представлению, «издание рассчитано на определенный круг людей. Это читатель, по роду своей деятельности или роду личных склонностей и пристрастий интересующийся местной (провинциальной) политикой, следящий за ее перипетиями, а зачастую непосредственно принимающий в ней участие. На такого, сегодня далеко не массового читателя ориентирована смоленская независимая газета «Провінция», ставящая своей целью освещение именно политической жизни области».

Газета города Топки Кемеровской области хоть и не отличалась написанием заглавия от множества других одноименных «провинциальных» изданий, но обращала на себя внимание подозрительно давней – с 1931 г. – приверженностью старым, провинциальным идеалам, пронесенным сквозь годы, отмеченные гонениями даже на само слово «провинция». Подозрения оказались весьма оправданны. Более тесное знакомство с изданием показало, что в городе Топки газета действительно была основана 22 октября 1931 г. Однако называлась она тогда совсем иначе – «Ленинский путь». С таким титулом газета просуществовала достаточно долго: вплоть до середины 1990-х годов. Только 1 января 1994 г. «Провинция» стала восприемником и продолжателем старого «Ленинского пути». Вероятно, тогда ее учредителям стало окончательно ясно, что по ленинскому пути дальше двигаться вперед весьма трудно и что сегодня вместо старых, «позаметенных стежек-дорожек» надо искать новые тропы. Представляется, что в замене старомодного «Ленинского пути» на новомодную «Провинцию» в полной мере отразилась на наших глазах нарождающаяся современная политическая конъюнктура. Не трудно догадаться, что учредителем издания, столь чуткого к политическим веяниям времени, является городская власть – администрация города Топки.

Похожая «подкладка» обнаружилась и у брянского еженедельника «Провинциал». Подобно топкинской или смоленской «Провинциям», брянский «Провинциал» оказался изданием прежде всего «новостным», политическим и совершенно далеким от проблем частной жизни, краеведения или истории. Его информационным полем являются, как написано в подзаголовке, «новости Брянского края». Более того, брянский «Провинциал» оказался изданием даже не независимым, а сугубо официальным, учрежденным администрацией Брянской области. По-видимому, истинными провинциалами на Брянщине ощущают себя именно они, руководители, учредившие еженедельник. Трудно не заподозрить администрацию области, в столь скромном «провинциальном» обличий представляющую себя и своих «нукеров», в некоторой доле политического лукавства. Любопытно, что еженедельник «Провинциал» является не единственным детищем администрации Брянской области. Другое порождение региональной власти – это «Губерния», официальный бюллетень администрации Брянской области. Примечательно, что оба издания названы в едином, ретро-русском, ностальгически-имперском стиле.

Слово «провинция» является сегодня, как нам кажется, не только легким способом продвижения на рынке своего товара. «Провинция» становится серьезной картой в политической игре центра и регионов.

Здесь хочется сделать паузу и вернуться на шаг назад, к моменту, когда слово «провинциальный» было восстановлено в правах. При пробуждении оно встретилось со словами-конкурентами, занявшими его семантическую площадку: региональный, местный, областной. В сфере экономической, политической, масс-медийной – во всех сферах, кроме культурно-бытовой, слова «региональный», «местный» являются сегодня практически полными синонимами слова «провинциальный». Попытаюсь подтвердить это на примерах.

Костромской университет проводил в мае 2000 г. конференцию «Провинция как социокультурный феномен». На обсуждение были вынесены темы: «Безработица в провинции», «Образование в провинции»… И тут же, в том же ряду: «Политические реформы в регионах», «Экономические проблемы регионов»… А вот как была сформулирована главная тема дискуссии: «Взаимодействие провинции (региона) и государства в целом».

Аналогичный случай и в анонсе газеты «Провинція»: «Для читателя, который по роду своей деятельности или по роду личных склонностей интересуется местной (провинциальной) политикой».

В обоих случаях значима сама возможность пояснить смысл нового, только входящего в политический лексикон слова через известные, давно прижившиеся. «Местный», «региональный» – чтобы всем было понятно. «Провинциальный» – чтобы выглядело как нужно.

Для политически индифферентного читателя, так же, как, по-моему, и для иностранца, словами «провинциальное» и «региональное» обозначается одно и то же пространство вне Москвы и Петербурга. Но Москва предпочитает говорить о регионах. Москве кажется, что так более демократично, политкорректно, менее обидно для периферии. Регионы же, возможно, на уровне деловой и политической элиты, начальства, хотят манифестировать себя именно как провинции. Так, в Москве проводится «Фестиваль региональных телепрограмм». А вот как называется аналогичное мероприятие, проводимое в Борисоглебске и Воронеже: «I Всероссийский фестиваль телевизионных фильмов и программ «Моя провинция»». В Москве новости со всей России собирает и сортирует «Региональное агентство новостей», а вне Москвы точно такую же работу будет выполнять «Провинциальное агентство новостей». В Москве будет развиваться движение «Российские регионы», вне Москвы – движение «Уральская провинция», «Российская провинция»…

Строго говоря, Москва здесь более верна дореволюционной традиции, согласно которой слово «провинция» употреблялось как собирательное и в единственном числе, а слово «провинциальный» применялось к сфере быта или культуры и имело негативный характер. Когда же речь шла об экономике, политике, администрации, управлении, то использовали другие слова – может быть, «губернский», «земский» и т. п.

Однако губерний пока нет, а потому на их месте возникают, казалось бы, совсем невероятные, прочно забытые отечественной историей «провинции» во множественном числе. Чего только стоит такой газетный заголовок: «Рука Кремля: (влияние на результаты выборов в провинциях)». Или такая попытка привлечь «гомов всех направлений» слушать «голубую музыку всех стилей» в интернет-проекте «Эректофон»: «Живут себе поживают в своих глухих, диких и скучных провинциях одинокие, вынужденные скрывать свое истинное – ребята, мужчины…» Или горькие сетования на то, к чему привела «экономическая стратегия колонизации постсоветского пространства»: в бедственном положении оказались «дети в российских провинциях».

В этом плане особенно показательным представляется заявление министра внешних связей Якутии на совещании субъектов РФ и СНГ: «Провинциям пора объединиться». Имелось в виду «организовать ассоциацию субъектов и провинций СНГ по типу конгресса местных и региональных властей Совета Европы». Показательно, что эту инициативу поддержали Башкирия и Татарстан, то есть те земли, которые действительно подпадают под разряд провинций в исконном смысле слова – земель, завоеванных Москвой.

Видимо, у местного начальства со словом «провинция» ассоциируется большая самостоятельность и независимость от центра, чем, к примеру, со словом «регион» и уж тем более «область». Думается, что суть происходящего отражена в заголовке одной статьи, обнаруженной в интернете. Статью мне открыть не удалось, и о чем в ней идет речь, неизвестно, но само ее название можно рассматривать как своеобразный символ происходящего в обществе процесса: «Провинция идет в регионы».

2000 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.