Глава пятая. ВОСПИТАНИЕ РЕЖИССЕРСКИХ СПОСОБНОСТЕЙ

Глава пятая. ВОСПИТАНИЕ РЕЖИССЕРСКИХ СПОСОБНОСТЕЙ

Общие условия художественного творчества

Многообразию творческих функций режиссера должно соответствовать такое же богатство творческих способностей. Вряд ли можно назвать профессию, которая нуждалась бы в еще большей разносторонности дарования, чем профессия режиссера. Чтобы посвятить себя этому сложному делу, человек должен уже от природы обладать, хотя бы в самой зачаточной форме, соответствующими данными. Школа может при помощи специальных упражнений развить природное дарование до степени, необходимой для полноценного творчества. Но обеспечить зарождение хотя бы одной из режиссерских способностей у того, кто совсем не имеет к этому природного предрасположения, никакая школа не в состоянии.

О каких же способностях идет речь? Эти способности можно условно разделить на три группы.

В первую группу мы включим такие, которые являются общими для любого искусства. Они существенно не изменяются от того, на какой именно вид искусства направлены: на литературу, живопись, театр и т. д.

Есть и такие способности, которые, являясь общими для всех видов искусства, по характеру их использования в значительной степени изменяются в зависимости от специфики данного вида искусства. Такие способности мы отнесем ко второй группе.

Третью группу составляют способности, связанные с необходимостью для режиссера хотя бы потенциально быть также и актером, т. е. обладать известным минимумом актерских качеств.

Рассмотрим сначала условия для продуктивного творчества, которые мы отнесли к первой группе.

Одним из таких условий является непреодолимая потребность художника высказаться. С этой потребностью тесно связана его способность непрерывно обогащать свое сознание новыми мыслями, чувствами, жизненными наблюдениями. Если у него нет рвущихся из глубины души чувств и мыслей, то каким бы природным предрасположением к данному виду искусства он ни обладал, все равно ничего ценного в этой области он создать не сможет. Перефразируя известный афоризм Льва Толстого, обращенный к писателям, можно сказать режиссеру: "Если можешь не ставить, то лучше и не ставь!"

Режиссер имеет право начать работу над пьесой только в том случае, если он чувствует неодолимую потребность сказать нечто свое по поводу той действительности, которая в этой пьесе отразилась. Искренность, глубина и содержательность этого высказывания в сочетании с дарованием и мастерством могут обеспечить создание полноценного спектакля.

А это условие в свою очередь требует соблюдения целого ряда других. Оно неосуществимо без наличия у режиссера, как и у всякого художника, широкого философского, идейно-политического и культурного кругозора, глубокого и всестороннего знания жизни.

Существенное место в научном образовании режиссера занимают искусствоведческие науки. Без широкого искусствоведческого образования современный режиссер немыслим.

Главным признаком художественного вкуса режиссера является любовь к правде искусства, художественно отражающей правду жизни. И соответственно этому активное неприятие всех форм и видов лжи, фальши. Отражение жизни в художественном произведении должно прежде всего быть безукоризненно правдивым.

Мы имеем в виду при этом, разумеется, не внешнее, фотографическое сходство предмета с его изображением, не элементарное натуралистическое правдоподобие, а правдивое раскрытие сущности изображаемых явлений, основанное на постижении их объективных внутренних закономерностей.

Для художника, эстетический вкус которого определяется этими признаками, высший балл художественной оценки заключается в слове "верно". Показать жизнь в соответствии с объективной истиной — первая и высшая обязанность художника-реалиста. Нет надобности рассматривать формально-технические достоинства произведения, в котором не соблюден этот высший закон реализма. И уж тем более нет оснований восхищаться "новаторскими" открытиями в такого рода произведениях, ибо без соблюдения этого закона никакое новаторство не может быть подлинным.

Высокий художественный вкус отвергает искусство, достоинства которого исчерпываются одним только внешним правдоподобием. Но высокий художественный вкус не мирится и с проявлениями формализма, которые столь характерны для современного модернистского искусства.

Вкус художника, чье сознание глубоко впитало в себя такой принцип искусства, как органически присущая ему народность, заставляет его выше всего ценить произведения, которые выражают настроения народа — его мечты, радости и печали, заботы и надежды. Такие произведения вдохновляют людей на борьбу за практическое осуществление надежд и устремлений народа, они содействуют преобразованию жизни на началах правды, добра и справедливости.

Как и всякий художник, режиссер должен обладать острым чувством современности, понимать, чувствовать духовные потребности людей своего времени. Е. Б. Вахтангов призывал деятелей искусства творить "вместе с народом, творящим революцию". Он подчеркивал при этом: "...ни для него, ни ради него, ни вне его, а — вместе с ним".

Почему же "ни для него" и "ни ради него"? Во-первых, потому, что позиция "для народа" или "ради народа" нередко бывает связана с высокомерным отношением к народу. Художник как будто с высоты своего жреческого величия великодушно одаривает народ плодами своего творчества. Иногда же эта позиция выражается, наоборот, в подхалимском отношении к народу, мелком стремлении угодить ему, подладиться под невзыскательные вкусы отсталой его части. И то, и другое одинаково плохо. Когда художник творит вместе с народом, он тем самым творит и для него, и ради него, но уже без высокомерия или подхалимства.

Основным предметом искусства, его смыслом и назначением в конечном счете является человек. Поэтому любой художник — а режиссер, может быть, даже в особенности — должен обладать способностью тонкого понимания человеческой психики, глубочайшего проникновения в самые сокровенные тайники человеческой души.

Известно, что главным материалом режиссерского творчества является актер — живой человек. А цель актерского творчества — создание на сцене, по выражению Станиславского, "жизни человеческого духа роли", т. е. глубокое и всестороннее раскрытие психологии героя, его внутренней сущности. Направлять актера на верный путь в этом отношении, непрерывно развивать в нем творческий процесс, чтобы шаг за шагом привести его к конечной цели этого процесса — к органическому перевоплощению в задуманный образ, — основная обязанность режиссера.

Таким образом, глубокое понимание человеческой психологии имеет для режиссера двойное основание: он должен понимать, во-первых, психологию актера как человека и как художника, а во-вторых, психологию создаваемого актером образа. Вот почему без способности глубоко проникать в человеческую душу деятельность режиссера не может быть плодотворной.

Итак, мы рассмотрели творческие способности первой группы. В совокупности своей они призваны создавать нужные условия для творчества в области всех видов искусства, в том числе и в области режиссуры.

В самом деле, какой бы вид творчества мы ни имели в виду, художнику в равной степени необходим и высокий уровень идейного развития, и широта общей культуры, и разностороннее знание жизни, и способность глубоко воспринимать произведения всех видов искусства, и тонкий художественный вкус, и острое чувство современности, и глубокое понимание человеческой души. Ни одна из этих способностей не содержит в себе ничего, что было бы специфической принадлежностью только режиссерского искусства.

Режиссерские профессиональные способности

Как уже говорилось, есть и такие способности, которые, будучи необходимым условием всякого художественного творчества, обладают в то же время некоторыми сторонами или гранями, характерными только для одного вида искусства. Если человек обладает творческими способностями именно в том их особом качестве, которого требует специфика определенного вида искусства, мы говорим о наличии у него природного дарования именно в данной области. Теперь мы и перейдем к подробному рассмотрению творческих способностей, связанных со спецификой режиссерского искусства (их мы отнесли ко второй группе способностей).

В области любого искусства огромную роль играет творческая наблюдательность художника. Без наблюдательности нет знания жизни, а без знания жизни нет художественного творчества, нет искусства. "Есть люди, которые от природы обладают наблюдательностью, — писал К. С. Станиславский. — Они, помимо воли, подмечают и крепко запечатлевают в памяти все, что происходит вокруг. При этом они умеют выбирать из наблюдаемого наиболее важное, интересное, типичное и красочное. Слушая таких людей, видишь и понимаешь то, что ускользает от внимания людей малонаблюдательных, которые не умеют в жизни смотреть, видеть и образно говорить о восприятии"1.

Однако наблюдательность имеет не одну, а несколько граней. И чтобы продуктивно обслужить тот или иной вид искусства, она поворачивается какой-нибудь одной своей стороной. Только некоторые искусства требуют участия всех ее сторон. Но даже в этих случаях какая-нибудь одна из сторон является все же преобладающей.

Так, наблюдательность в искусстве живописи основана на способности художника воспринимать жизнь в различных сочетаниях красок, линий, света, тени и т. п. и характеризуется преобладанием зрительных впечатлений. Для скульптора, отражающего жизнь в пластических формах, не меньшее, а может быть, и еще большее значение имеет осязание, чувство объема, ощущение трехмерного предмета: скульптор как бы ощупывает мысленно каждый предмет и таким образом изучает его пластическую природу. Музыкант, наблюдая жизнь, мобилизует главным образом слух: он не столько видит и осязает окружающий его мир, сколько слушает его звуки, ритмы, мелодии.

Необычайно многогранной наблюдательностью должен обладать писатель. Художественные образы, создаваемые при помощи слов, способны вызвать в воображении читателя (как и самого автора) представления самые разнообразные: и зрительные, и слуховые, и осязательные, а иногда даже вкусовые и обонятельные. Соответственно этому и наблюдательность писателя требует мобилизации одновременно по крайней мере нескольких органов чувств.

Особый вид наблюдательности является и принадлежностью актерского искусства.

Поскольку искусство актера состоит в воспроизведении на сцене человеческого поведения, объектом его наблюдательности является главным образом человек — во всех его проявлениях. Наблюдая человеческое поведение, актер мобилизует все пять органов чувств, отдавая особое предпочтение зрению и слуху. Это, как видим, особенно не выделяет его из художников других видов искусства. Но артист должен владеть и еще одним способом восприятия. Этот способ определяет собой специфику именно актерской наблюдательности и поэтому в актерской профессии имеет важнейшее значение. Этот способ восприятия может быть назван мышечным или моторным.

Наблюдая поведение человека, актер непременно стремится воспроизвести это поведение хотя бы мысленно, сыграть его. И даже при таком мысленном воспроизведении, когда актер внешне остается как будто в состоянии полной неподвижности, мышцы его в самой зачаточной форме, но все же осуществляют те движения, из которых складывается поведение наблюдаемого человека. Иногда только самый чувствительный специальный аппарат может уловить эти едва заметные сокращения мышц. Однако именно при помощи этих зародышей мускульных движений актер и фиксирует в своей моторной памяти объект своего наблюдения. Это дает ему возможность в дальнейшем воспроизводить в случае надобности наблюдаемое поведение человека уже не в зародыше, а в полной мере, доводя каждое движение до необходимой выразительности.

Итак, актер наблюдает жизнь людей не столько зрением и слухом, сколько мышцами. Человек, у которого и в потенции нет способности к такого рода наблюдениям, не может быть актером.

Из этого, однако, не следует, что художники других видов искусства никогда не пользуются этим способом для своих наблюдений. К нему прибегают иногда и живописцы, и скульпторы, и писатели. Многие из них стремятся не только увидеть или услышать заинтересовавшего их человека, чтобы зафиксировать его на холсте, в гипсе, в мраморе или на страницах рукописи, но предварительно пережить то, что переживает наблюдаемый ими человек. Для этого они хотя бы на несколько секунд "становятся этим человеком" и хотя бы в мускульном своем воображении осуществляют его действия. Они не без оснований надеются, что это скажется весьма благотворно на содержательности, образной убедительности и глубине их произведения. Однако эта форма наблюдательности является для них дополнительной, не обязательной, в то время как для актера она — основная.

Нетрудно заметить, что представители всех видов художественного творчества пользуются этой формой наблюдательности только в тех случаях, когда их искусство приобретает ярко выраженный сюжетно-драматический характер, т. е. когда предметом изображения являются протекающие во времени и пространстве человеческие действия. В разных искусствах они отображаются по-разному. В произведениях литературы они протекают во времени и пространстве, но наглядно не воспроизводятся, а только описываются. В живописи и скульптуре они даются чувственно, наглядно, но их динамика выражается в виде неподвижно застывшего мгновения, как бы вырванного из протекающего во времени динамического процесса. Самый же процесс движения осуществляется только в воображении этих художников, чтобы потом возникнуть также и в воображении зрителя.

Могучая сила воздействия подлинного искусства в том и состоит, что оно оказывается способным разбудить воображение зрителя, которое неподвижные образы превращает в подвижные, динамичные. Это дает нам возможность говорить, что запорожцы в известной картине И. Репина пишут письмо турецкому султану; что вернувшийся из ссылки человек в картине того же художника "Не ждали" идет по комнате; что мраморный Лаокоон борется со змеями, а дискобол Мирона бросает диски. Но только в театральном искусстве человеческие действия осуществляются актерами фактически, наглядно, на самом деле, при этом одновременно и во времени, и в пространстве.

Чтобы получилось гармоническое единство спектакля, нужно привести действия отдельных актеров в определенные сочетания друг с другом. В этом, в сущности, и заключается главная функция режиссера— творческая организация взаимодействия между актерами с целью создания гармонического единства, подчиненного определенному идейно-художественному замыслу. Такое единство и называется "спектаклем".

Поэтому, наблюдая жизнь, режиссер ничуть не меньше, чем актер, фиксирует свое внимание на действиях людей. Его, как и актера, в первую очередь интересует, как люди ходят, сидят, курят, едят, спорят, объясняются в любви, утешают, приказывают, угрожают, отказывают, убеждают, хитрят, обманывают, доказывают, борются, умирают. Трудно перечислить все действия — физические и психические, простые и сложные, — которые совершают люди, и при этом совершают каждый на свой лад, в соответствии с особенностями своего характера. Именно действия, со всеми индивидуальными способами их выполнения, и являются предметом особого интереса как со стороны актера, так и со стороны режиссера.

Однако между ними в этом отношении есть и существенная разница. Если актер фиксирует свое внимание преимущественно на действиях отдельного человека, то режиссер, в соответствии со своей творческой функцией, стремится запечатлеть в памяти и различные сочетания этих действий. Взаимодействие и борьба между людьми — вот что является предметом преимущественного интереса режиссера, наблюдающего жизнь. Например, один просит — другой отказывает, один жалуется — другой утешает, один упрекает — другой опровергает, один угрожает — другой храбрится, один доказывает — другой возражает, один стыдит — другой издевается и т. д. и т. п. Но это — если взаимодействие происходит между двумя. А ведь может быть и три, и четыре, и пять человек, и даже целая толпа. Каждый в этой толпе так или иначе действует, и из сочетания множества действий рождается нечто единое. Это единое и служит предметом интереса со стороны режиссера.

Актер, наблюдая человеческие действия, мобилизует, как мы уже говорили, главным образом свой мускульный аппарат. Зрению и слуху он в процессе своих наблюдений отводит вспомогательную роль: они лишь поставщики материала для деятельности мускулатуры. Иное дело — режиссер. Для него зрительные впечатления не менее существенны, чем для художника-живописца. Ведь ему предстоит создавать на сцене непрерывные потоки "живых картин". Все элементы этих картин должны гармонически сочетаться друг с другом.

Откуда же режиссер прежде всего должен черпать материал для этих картин, как не из самой жизни? И каким образом может он добывать этот материал, если не при помощи зрения?

Но и слуховые впечатления важны для режиссера ничуть не меньше, чем, например, для драматурга. С той, конечно, разницей, что драматург фиксирует свое внимание преимущественно на том, что говорят люди, а режиссер — на том, как они говорят, т. е. на интонациях, темпах, ритмах, тембрах голосов. А поскольку для режиссера важны не столько отдельные действия, сколько их сочетания, то для него существенную роль играет еще и оркестровка голосов, умение чувствовать взаимозависимость интонаций и ритмов речи. Человек, лишенный такого — близкого к музыкальному — чувства, едва ли может быть хорошим режиссером.

В не меньшей степени, чем скульптору, режиссеру должно быть свойственно пластическое чувство. Недаром говорят: "В таком-то спектакле отлично вылеплены мизансцены". Все выдающиеся режиссеры были исключительными мастерами по части лепки скульптурно-выразительных сочетаний человеческих фигур на сцене.

Создание потока непрерывно сменяющих друг друга пластических форм является одной из важнейших обязанностей режиссера. Чтобы успешно ее осуществить, он должен выработать в себе привычку наблюдать жизнь во всем богатстве ее пластических проявлений.

Из сказанного следует, что все пять органов чувств режиссера, вынужденного, подобно писателю, наблюдать действительность во всем многообразии ее форм и для этого превращаться попеременно то в живописца, то в скульптора, то в музыканта, должны постоянно пребывать в состоянии мобилизации для активного восприятия жизни.

Но и этого мало. Ведь главная функция режиссера выражается в руководстве сценическим поведением актера. Поэтому и сам режиссер должен обладать способностью наблюдать жизнь также и актерским способом, т. е. уметь пропускать наблюдаемое через себя и творчески воспроизводить его средствами актерского искусства (третья группа условий продуктивного творчества режиссера). Не обладая этой способностью, режиссер не сможет ничего показать актеру и в результате окажется лишенным такого важного средства воздействия, как показ.

Итак, мы видим, что режиссерская наблюдательность — качество чрезвычайно сложное. Это и неудивительно, поскольку необычайно сложным и многообразным является само творчество режиссера.

Перейдем теперь к рассмотрению еще двух способностей, которыми непременно должен обладать режиссер. Эти способности называются фантазией и воображением. Они проявляют себя в таком тесном взаимодействии, что обычно и упоминают их не иначе, как рядом, полагая, очевидно, что этими двумя словами обозначается, по существу, одно и то же явление.

В конце концов так оно и есть, но с тем уточнением, что явление это имеет две стороны: одну из них правильнее обозначить именно словом "фантазия", другую — словом "воображение". Обе эти способности в одинаковой степени необходимы художникам всех видов искусства. Да и люди науки без них не обходятся. А уж хорошего режиссера без богатой фантазии и мощного воображения просто невозможно себе представить.

Но что же такое творческая фантазия? Это способность комбинировать данные опыта в соответствии с творческой задачей.

Такое определение пригодно как для всех видов искусства, так и для всех отраслей науки и техники.

Создаваемые фантазией комбинации, начиная с вполне реальных, которые создает ученый, вплоть до самых фантастических, которые творит художник, всегда составлены из элементов, данных в опыте. Нет решительно никакой возможности создать такую комбинацию, которая даже и в отдельных элементах своих находилась бы за пределами опыта.

Возьмем сказочные образы. Они фантастичны, нереальны, в действительной жизни не встречаются. Например, русалка. В реальной жизни их не бывает. Но что же такое русалка? Если рассматривать этот образ с чисто внешней стороны, то это — существо, состоящее из женского торса и рыбьего хвоста. Женский торс и рыбий хвост даны нам в опыте реальной жизни. Нереально только их произвольное соединение. Те внутренние качества, которые народная фантазия приписывает этому сказочному существу, также нетрудно обнаружить в реальной жизни. Недаром говорят, что есть женщины с русалочьим характером.

То же можно сказать и о черте, и о ведьме, и о фее, и о любом фантастическом персонаже. Каждый из них с внешней стороны является комбинацией вполне реальных признаков человека или животного, а с внутренней — комбинацией различных нравственных достоинств или, наоборот, пороков, широко распространенных в человеческом обществе.

Итак, фантазия призвана комбинировать данные опыта.

Однако ее деятельность только тогда оказывается продуктивной, когда она сочетается с работой воображения. А работа воображения состоит в том, чтобы комбинации, создаваемые фантазией, делать объектами чувственного переживания. Если фантазия — игра ума, то воображение — игра чувств.

Но дело вовсе не обстоит таким образом, что сначала происходит одно, а потом другое. Нет, оба процесса протекают одновременно, взаимодействуя и помогая друг другу. Непрерывным потоком, словно на киноэкране, текут в воображении комбинации, поставляемые фантазией. Продукты ума и органов чувств переплетаются друг с другом, взаимодействуют и настолько проникают друг в друга, настолько сливаются, что оторвать одно от другого уже не представляется возможным.

Так протекает процесс образного мышления.

В чем же специфика этого процесса в режиссерском творчестве? Как в процессе режиссерских наблюдений, так и в процессе режиссерского фантазирования участвуют все пять органов чувств. Образы, которые создает фантазия режиссера, он в своем воображении и видит, и слышит, и осязает, и обоняет, а иногда даже и ощущает на вкус.

Но этого мало. В своем воображении режиссер еще и действует применительно к тем обстоятельствам, которые создает его фантазия. Иначе говоря, он мысленно приводит в деятельное состояние свой мускульный аппарат, актерски проигрывает все роли той пьесы, которую ставит. Только проделав эту работу, он получает возможность плодами своей фантазии увлекать актеров и уверенно вести их за собой.

Важными режиссерскими способностями являются также чувство времени и чувство пространства в их динамическом сочетании и единстве. Эти способности связаны со спецификой режиссерской фантазии и воображения, призванных воспроизводить жизнь в ее непрерывном движении, в потоке изменяющихся форм.

С этим связано также огромное значение чувства ритма в искусстве режиссера.

Всякое действие человека или группы людей имеет определенный ритм. Оно протекает с той или иной скоростью (в определенном темпе), связано с определенным напряжением мускульной и нервной энергии, имеет определенный ритмический рисунок, создаваемый изменениями в скорости и силе тех движений, из которых оно состоит.

Ритм имеют не только физические действия человека, но и психическая его жизнь: в определенном ритме текут мысли, возникают, растут и угасают чувства. При этом каждому человеку присущ особый ритм, в котором по преимуществу протекает его физическая и духовная жизнь. Свой ритм имеет и каждая национальность, каждая страна, каждый город, каждое место действия (вокзал, больница, музей, ресторан и т. д.), каждое событие, каждое явление природы — словом, все, что связано с движением, внешним или внутренним.

Следовательно, и все, что происходит на сцене, тоже должно иметь свой особый ритм. Свой ритм должен иметь каждый диалог, каждый эпизод, каждый кусочек сценической жизни, каждый герой, каждое движение этого героя... Все эти отдельные ритмы переплетаются, взаимодействуют и складываются в ритмический рисунок спектакля, в определенное ритмическое построение.

Найти, почувствовать, пережить все эти ритмы, связать их в один непрерывный поток сценической жизни и реализовать через актеров таким образом, чтобы получился точный ритмический рисунок спектакля, органически (а не механически) связанный с его содержанием, — не к этому ли, в конце концов, сводится почти все, что заключено в задаче поставить спектакль? Не обладая чувством ритма, эту задачу решить невозможно.

Режиссерские упражнения

Воспитание профессиональных режиссерских способностей призвано создать необходимые условия для успешной творческой деятельности будущих режиссеров. В конечном счете эта работа сводится к воспитанию основной, всеобъемлющей способности: отражать на сцене действительность правдиво, ярко и вместе с тем выражая определенную мысль, оценку, отношение самого режиссера к изображаемому. Эта задача должна пронизывать собою всю работу по воспитанию режиссера, она должна подразумеваться в каждом, даже самом первоначальном режиссерском упражнении.

Исходя из этого принципа, мы и построили предлагаемую далее систему режиссерских упражнений.

Различные типы упражнений расположены в их логической последовательности. Однако эта последовательность может не вполне совпадать с их распределением по курсам и семестрам режиссерского факультета. Каждый руководитель курса волен расположить их по своему усмотрению, увязав с программой занятий по актерскому мастерству и с другими предметами. В методических указаниях мы будем говорить, на каком примерно этапе рекомендовали бы применять упражнения данного типа.

Курс режиссерских упражнений мы начинаем с таких, которые имеют целью развитие режиссерской наблюдательности.

Упражнения на наблюдательность

1. Дневник наблюдений. Очень хорошо, если будущий режиссер выработает в себе привычку записывать в особую тетрадь все интересное, с чем приходится ему сталкиваться в повседневной жизни. Сюда относятся различные проявления человеческих чувств (в интонациях, мимике и жестикуляции), наружность людей, их костюмы, манеры, говоры, привычки, отдельные выражения и даже целые диалоги, неожиданные по своей выразительности жизненные мизансцены, описание различных мест действия, отдельных предметов, явлений природы и т. п.

Очень важно, чтобы эти записи носили лаконичный, предельно конкретный образно-чувственный характер. Крайне существенны всякого рода выразительные детали, подробности, воздействующие на наши органы чувств, вызывающие образное представление о предмете, помогающие запомнить этот предмет, чтобы в случае надобности его можно было легко восстановить в своем воображении.

Примером таких записей могут служить знаменитые записные книжки А. П. Чехова. Хотя они принадлежали писателю, а не режиссеру, они в известной степени и для режиссера могут служить образцом.

Интересные записи есть в дневниках Е. Б. Вахтангова.

Чтобы дисциплинировать волю, направленную на воспитание наблюдательности, полезно принуждать себя к выполнению определенных заданий в этой области. Например, учащийся говорит себе: сегодня я буду наблюдать, как люди ходят (различные походки), завтра — как они едят (для этого задержусь подольше в столовой), в другой раз — как люди читают (для этого посижу в общественной читальне) и т. д. В соответствии с такого рода заданиями студент режиссерского факультета побывает и в парикмахерской, и в поликлинике, и в магазине, и на стадионе... Он будет наблюдать поведение людей в процессе их трудовой деятельности, на отдыхе, наедине с самими собой, в общении друг с другом. И во всех этих случаях он будет стараться схватить в объекте своих наблюдений характерное, типическое.

Полученные таким образом впечатления будущий режиссер коротко запишет в свой дневник, стараясь по возможности найти для этого меткие определения и образные характеристики. Если же он хоть немного умеет рисовать, сделает еще и зарисовки; если занимается фотографией, то и фотоаппарат использует для того, чтобы зафиксировать наиболее интересные объекты.

2. Режиссерский рассказ. Записи в дневнике наблюдений получают свое дальнейшее развитие в устных рассказах режиссера. Полезно, если будущий режиссер будет делиться записанным (а также, разумеется, и незаписанным) при помощи устных рассказов с друзьями, родственниками, товарищами.

На этой основе могут быть построены также и классные практические занятия по режиссуре на первом курсе. Чем больше учащиеся будут рассказывать, добиваясь живости, конкретности и образности, тем лучше. Ведь впоследствии, когда они начнут работать с актерами, им придется увлекать актеров продуктами своей наблюдательности и фантазии. Предлагаемые упражнения отлично тренируют необходимые для этого способности.

Однако и дневник наблюдений, и устные рассказы служат для фиксации только таких наблюдений, которые осуществляются при помощи пяти органов чувств. Но мы установили, что режиссер должен, подобно актеру, фиксировать свои наблюдения также и при помощи моторно-мускульной памяти.

Для развития этой способности предлагаем следующие упражнения.

3. Режиссерский показ. Учащийся пробует объект своих наблюдений провести через себя, воспроизвести его, сыграть актерскими средствами, первоначально хотя бы только в моторно-мышечном воображении, а потом полностью, в реально осуществляемых движениях. При этом он стремится "схватить" предмет своих наблюдений — какой-нибудь жест, походку, интонацию или манеру держать ложку, вилку и т. п. — не путем внешней имитации или механического подражания, а путем органического переживания самой сущности данной особенности в человеческом поведении, во всей полноте и нерасторжимом единстве внутреннего и внешнего.

Всякий раз будущий режиссер старается угадать внутреннюю (физическую или психологическую) причину, рождающую данную форму поведения, стремится почувствовать, почему этот человек именно так ставит ноги при ходьбе или, слушая кого-либо, непременно поднимает вверх брови... "Что происходит в это время внутри человека?" — вот вопрос, на который учащийся не рассудком, а всем существом своим ищет убедительный для себя ответ, чтобы, чувственно пережив этот ответ, реализовать его в живом рассказе или творческом воспроизведении (показе).

Хорошо, если будущий режиссер сделает переход от рассказов к показам постепенным и незаметным. Пусть он, рассказывая близким о чем-либо, покажет какую-либо подробность в поведении человека, который был предметом его наблюдений: интонацию, жест, выражение лица, манеру. По мере приобретения навыков количество таких показов, иллюстрирующих рассказы, будет увеличиваться, пока не станет преобладающим.

На этой основе нетрудно построить и цикл упражнений на наблюдательность для классных практических занятий по режиссуре. Но это скорее на втором, чем на первом году обучения, т. е. в то время, когда основные элементы внутренней техники по курсу актерского мастерства уже усвоены (без этого есть опасность грубого наигрыша вместо органического воспроизведения).

Занятия, посвященные такого рода упражнениям, могут быть построены следующим образом.

Предположим, что на предыдущем уроке преподаватель дал задание всем участникам занятий: в течение ближайших трех дней наблюдать разновидности походок и постараться к следующему уроку подготовить показ результатов своих наблюдений. И вот учащиеся по очереди показывают, как разные люди ходят (5-6 различных вариантов). На следующем уроке они, выполняя задание, покажут, как разные люди едят, в другой раз — как читают газету, как закуривают, как разговаривают по телефону, как ведут себя на стадионе во время спортивных состязаний.

В дальнейшем можно перейти к более сложным индивидуальным занятиям, с тем чтобы в конце концов дать возможность учащимся самим выбирать объекты для наблюдений и показывать на уроках все, что им заблагорассудится. И тогда один покажет, как парикмахер бреет своего клиента, другой — как врач осматривает больного, третий — как продавец в магазине отвешивает колбасу... Нет числа упражнениям этого рода. И невозможно преувеличить их полезность для будущего режиссера. Чем больше будет их выполнено, тем лучше.

И, наконец, последний, высший этап в процессе тренировки режиссерской наблюдательности и развития способности к режиссерскому показу.

Укрепив в себе привычку постоянно наблюдать и фиксировать (в рассказах и показах) характерное в человеческом поведении при выполнении простейших физических действий, учащийся переходит к наблюдениям над различными проявлениями духовной жизни человека, стремясь зафиксировать в своих показах различную форму выражения человеческих чувств, мыслей, страстей. Так же, как и в предыдущих упражнениях, он постарается сделанные в этой области наблюдения выразить сначала в форме живых, образных рассказов, а потом перейдет постепенно и к показам. Эти более сложные и более содержательные упражнения дадут будущему режиссеру прекрасную возможность развить в себе именно те грани творческой наблюдательности, которые так нужны в его искусстве.

Творчески постигать, "схватывать" человеческие поступки, действия, порывы, эмоции, страсти со всеми особенностями их индивидуальных проявлений и при этом непременно в органическом единстве внутреннего и внешнего — дело далеко не простое. Этому необходимо настойчиво учиться.

К. С. Станиславский писал:

"После того, как вы научились приглядываться к окружающей вас жизни и искать в ней творческий материал, вам надо обратиться к изучению наиболее нам нужного материала, на котором главным образом основано наше творчество. Я говорю о тех эмоциях, которые мы получаем от личного, непосредственного общения — из души в душу — с живыми объектами, то есть с людьми... Добыча этого материала трудна, потому что он невидим, неуловим, неопределенен и лишь внутренне ощутим...

Люди редко распахивают и показывают свою душу такой, какова она на самом деле. В большинстве случаев они прячут свои переживания, и тогда внешняя личина обманывает, не помогает наблюдателю, и ему становится еще труднее угадать скрываемое чувство...

Когда внутренний мир наблюдаемого вами человека вскрывается через его поступки, мысли, порывы, под влиянием предлагаемых жизнью обстоятельств — следите внимательно за этими поступками и изучайте обстоятельства, сопоставляйте те и другие, спрашивайте себя: "Почему человек поступил так или иначе? Что у него в мыслях?" Выводите из всего этого соответствующие заключения, определите ваше отношение к наблюдаемому объекту и с помощью всей этой работы старайтесь понять склад его души. Когда после длительного проникновенного наблюдения и исследования это удастся, тогда артист получает хороший творческий материал"2.

Для воспитания этой способности мы и предлагаем наши упражнения. Настойчивый тренаж в этой области скажется благотворно на всей последующей деятельности режиссера.

4. Обмен наблюдениями. Режиссеру не приходится, подобно актеру, использовать свои наблюдения, играя непосредственно перед публикой (если, конечно, он не является в то же время и актером). Задача режиссера в другом: он передает свои наблюдения актеру, творчески обогащает ими актера, чтобы тот использовал их в своем творчестве. Артист в этом случае получает жизненные впечатления не непосредственно от самой жизни, а через режиссера. Но для того чтобы эта передача произошла безболезненно и была в творческом отношении плодотворной, режиссер должен увлекать актеров продуктами своих наблюдений — своими показами, зажигать при их помощи творческий процесс в актерах, вдохновлять их. Механическое подражание никого удовлетворить не может.

Для развития этой способности творчески делиться с актерами опытом своих наблюдений мы предлагаем завершить цикл упражнений на наблюдательность следующим образом. Пусть преподаватель предложит какому-нибудь студенту, успешно показавшему свое наблюдение, передать это наблюдение другому студенту. Это значит, что студент, получивший задание, путем многократных повторений показа, сопровождаемых пояснениями и критическими замечаниями, добивается от своего товарища убедительного, органичного и в известной степени сходного (не столько внешнего, сколько по существу) воспроизведения того, что он показал. Пусть аналогичные упражнения на ряде уроков выполнят все учащиеся данной группы, причем одни будут "режиссировать", т. е. воспроизводить свои наблюдения, другие "играть", т. е. актерски воспроизводить показанное. Потом показывающие и выполняющие поменяются ролями. Получится своеобразный обмен наблюдениями.

Методические рекомендации. Оценивая записи наблюдений учащихся в их дневниках, а также их устные рассказы и актерские показы, педагог непременно контролирует наличие в них трех важнейших достоинств: правдивости (в показах — органичности), яркости и, наконец, выражения своего отношения к объекту (мысли и чувства самого рассказчика или исполнителя). При этом педагог предъявит три указанных требования не сразу, а последовательно, на разных этапах обучения. Сначала он будет добиваться правдивости и органичности. Когда учащийся достигнет в этом отношении известных результатов, педагог предъявит ему требование яркости. Когда же и это будет завоевано, он потребует еще и выражения своего отношения к объекту (одобрения, негодования, восторга, презрения, нежности, отвращения и т. д.); другими словами, он поставит перед студентом задачу выполнить данное упражнение в рамках определенного жанра (ибо жанр рождается из отношения художника к предмету изображения). Но такое требование может быть предъявлено только тогда, когда чувство правды сделалось прочным достоянием студента. Иначе неизбежен наигрыш.

Упражнения на развитие фантазии и воображения

"Как это происходит" (кинолента воображения на основе литературного произведения). Прочитайте небольшой отрывок из литературного произведения, где более или менее подробно рассказывается о каком-нибудь событии (например, сцену свидания Анны с сыном из романа Льва Толстого "Анна Каренина"). Отложив книгу, попытайтесь шаг за шагом представить в своем воображении, как это происходило (весь ход описанного события в его последовательном развитии), стараясь по возможности ничего не пропустить и все увидеть и услышать возможно ярче, конкретнее.

Выполняя это задание, вы сразу же столкнетесь с рядом затруднений. Например, вы стараетесь вызвать в своем воображении образ Анны Карениной, идущей на свидание с сыном, и, разумеется, ищете материал для этого в самом романе, но тут же убеждаетесь, что этого материала недостаточно.

В романе сказано, что лицо Анны было закрыто вуалью, что в руках у нее была муфта (из которой она впоследствии вынет три рубля, чтобы дать помощнику швейцара) и еще магазинный пакет (или, может быть, несколько пакетов) с игрушками для сына. Вот, в сущности, и все, что мы узнаём из текста романа о внешнем облике Анны в данных обстоятельствах. Чтобы увидеть ее в своем воображении целиком, этого мало: для этого нужно узнать, и какое было на ней пальто (его цвет и покрой), и какая шляпка, и какие перчатки, какая обувь, какая муфта, и как выглядели ее покупки. Словом, необходимо мысленно одеть ее с ног до головы и снабдить необходимыми предметами.

Но откуда мы можем все это узнать? Кто нам об этом расскажет? Только наша собственная фантазия! Оттолкнувшись от того, что дано в тексте, и опираясь на наш опыт, т. е. на знания, извлеченные из книг, картин, репродукций, фотографий и т. п., фантазия восполнит все недостающее и сконструирует тот образ, который должен возникнуть в нашем воображении как образ Анны Карениной, идущей на свидание с сыном.

Но мы хотим увидеть и то, как Анна взошла на крыльцо и как позвонила. Тут опять вопрос: какое это крыльцо? На звонок вышел помощник швейцара. Какой он, этот помощник швейцара? У Толстого сказано только, что это молодой парень. Но чем этот парень отличается от всех прочих? Какое у него лицо? Какой костюм? Опять работа для нашей фантазии! Если она не будет поставлять нужный материал, воображение будет спать.

Пойдем дальше. Анна поднимается по лестнице. Какая это лестница, как она выглядит? Анну сопровождает швейцар, Капи-тоныч. О нем сказано, что, проснувшись, он успел только накинуть на себя шинель и сунуть ноги в галоши. Поднимаясь с Анной по лестнице, он хлопает этими галошами по ступенькам лестницы. Так сказано у Толстого. Чудесный, яркий образ! Но какое лицо у этого старика? И как выглядит шинель, которую он накинул? Опять вопросы, на которые наше воображение настойчиво требует ответов от нашей фантазии.

А дальше комната. Сережина кровать. И сам сладко зевающий Сережа в расстегнутой рубашонке. Для того чтобы все это увидеть, нужно многое нафантазировать.

Наконец, речь действующих лиц — ее нужно услышать. Ведь у Толстого даны только слова. А голос? А интонация? Откуда это взять? Опять приходится требовать ответа от нашей фантазии. А фантазия в свою очередь будет искать ответы в нашем жизненном опыте, в наших познаниях, в нашем проникновении в сокровенные тайники человеческой души.

Вот и получится, что первоначально кинолента нашего воображения будет весьма несовершенной: только некоторые кадры сразу же выступят отчетливо и ярко, другие окажутся как бы в тумане, а вместо иных будут просто белые пятна. Только постепенно, по мере накопления материала, поставляемого фантазией, эти белые пятна будут заполняться, а туманные образы приобретут четкость.

В процессе этой работы будут возникать и такие вопросы, перед которыми наша фантазия окажется беспомощной. "Какой покрой платья у героини?" — спросит наше воображение. "Не знаю", — ответит фантазия. Значит, нам не хватает опыта, знаний. В данном случае это относится к истории костюма. Другой раз пробел обнаружится в области истории быта или архитектуры. Или же, наконец, в области человеческой психологии. В этих случаях надо немедленно принимать меры, чтобы восполнить пробелы и в конце концов добиться, чтобы кинолента воображения протекала без разрывов, чтобы на ней не было мутных или белых пятен, чтобы она текла в форме непрерывного потока ярких динамических образов.

Создав такую "киноленту" в своем воображении, учащийся может перейти к рассказыванию другим людям того, что возникло в его воображении. Рассказы его будут яркими и интересными, если в самом процессе рассказывания он всякий раз снова будет пропускать через экран своего воображения нафантазированную "киноленту".

На этой основе могут быть построены и классные занятия на первом курсе режиссерского факультета. Преподаватель может раздать учащимся отрывки из различных литературных произведений и предложить им проработать эти отрывки вышеуказанным способом, с тем, чтобы через установленный срок каждый подробно рассказал в классе содержание созданной им "киноленты".

Задавая вопросы по ходу рассказа ("Какой был на нем костюм?" "Какого цвета были обои в ее комнате?" "Какие туфли она носила?" "Что он в это время чувствовал?"), педагог стимулирует, подталкивает фантазию рассказчика, добивается все более и более детальных, точных и ярких видений, отражающих внутреннюю сущность действий и поступков.

В дальнейшем можно осуществить и обратный процесс: начать постепенно сводить эти рассказы ко все более точному авторскому тексту, вплоть до полного их совпадения. Тогда дополнительные вымыслы фантазии рассказчика, не получая непосредственного словесного выражения, но проходя тем не менее через его воображение, будут окрашивать рассказ, отражаясь в интонациях, мимике, жестикуляции, и сделают текст живым и выразительным. Так предлагаемые упражнения на фантазию перерастут в занятия по курсу художественного чтения. Это может оказаться весьма ценным.

Осуществляя описанные упражнения, педагог не только добивается определенности и яркости видений рассказчика, но и на всех этапах работы следит за тем, чтобы эти видения соответствовали правде жизни, логике развивающегося события, психологии действующих лиц и не вступали ни в какие противоречия с материалом самого произведения, не нарушали его духа и стиля. При этом следует добиваться определенности собственного отношения рассказчика ко всему, о чем он рассказывает. Слушатели должны понимать, что рассказчик осуждает, чему сочувствует, что презирает, чем любуется, что ненавидит.

"До" и "после" (кинолента воображения на основе произведения живописи). Возьмите репродукцию какой-нибудь картины известного художника с ярко выраженным сюжетно-драмати-ческим содержанием, например "Не ждали" И. Репина. Всматриваясь в нее, попытайтесь решить вопрос: что происходило за од-ну-две минуты до той ситуации, которую изобразил художник? И постарайтесь на экране своего воображения последовательно построить то действие, которое заключительным своим моментом имело бы ситуацию, изображенную художником.

Задача, таким образом, состоит в том, чтобы создать непрерывный поток взаимосвязанных жизненных мизансцен, который, протекая в воображении в течение одной-двух минут, естественно и закономерно завершается мизансценой, изображенной на картине.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.