Торжественные въезды

Торжественные въезды

Помимо высочайших выходов парадными, рассчитанными на большое число зрителей, были торжественные или высочайшие въезды императора, императорской четы, лиц императорской фамилии или высочайших августейших гостей. Особенно торжественно обставлялся въезд в Москву во время коронации.

В день окончательного погребения Екатерины II и эксгумированных останков Петра III в Петропавловском соборе, 18 декабря 1796 г., Павел I объявил манифестом, что коронование «в апреле наступающего 1797 года совершитися имеет» [441] .

10 марта из Павловска он отправился вместе с Марией Федоровной в Первопрестольную. На следующий день за ним последовал цесаревич Александр Павлович, а потом и другие лица императорской фамилии. Был приглашен и бывший польский король Станислав Август Понятов-ский. 15 марта Павел приехал в Петровский дворец на окраине Москвы, где пробыл до Вербной субботы. 28 марта, в Вербную субботу, «последовал по церемониалу, – как писал историк Н. К. Шильдер, – торжественный переезд императора Павла из Петровского в Слободской дворец, бывший дом графа Безбородки, которому в этот же день пожалован был портрет государя на голубой ленте. Погода не благоприятствовала торжеству, улицы еще были покрыты снегом. Мороз был настолько чувствителен, что многих из придворных чинов, ехавших согласно церемониалу верхом, приходилось снимать с лошадей совершенно окоченевшими. Впереди кортежа скакали верховые и приказывали снимать шапки и перчатки. Император ехал один, а несколько позади него следовали великие князья Александр и Константин. Государь почти постоянно держал в руке шляпу, чтобы приветствовать ею толпу, видимо этим довольную; но особенное внимание зрителей обращал на себя цесаревич Александр Павлович, красота и приветливое лицо которого всех пленили» [442] .

Если взрослые мужчины дома Романовых ездили верхом (или в открытых экипажах), то женщины въезжали или в каретах, или, если позволяла погода, в ландо.

Будущая императрица Александра Федоровна вспоминала: «19 июня 1817 года совершился мой торжественный въезд в Петербург… Императрицы сели вместе со мною и обеими принцессами Вюртембергскими в золоченое, но открытое ландо; меня посадили по ту сторону, на которой были расставлены войска, то есть по левую сторону от обеих императриц. Я чрезвычайно обрадовалась, когда увидела опять полки Семеновский, Измайловский и Преображенский, знакомые мне еще по смотру, произведенному в Силезии, близ Петерсвальдена, во время перемирия в 1813 году (перемирие в Плесвице летом 1813 г. – А. В.). Увидев кавалергардов, стоявших возле Адмиралтейства, я вскрикнула от радости, так они мне напомнили дорогих моих берлинских телохранителей. Я не думала тогда, что буду со временем шефом этого полка. Поднявшись по большой парадной лестнице Зимнего дворца, мы направились в церковь, где я впервые приложилась к кресту. Затем с балкона мы смотрели на прохождение войск, что совершилось не особенно удачно, как я узнала впоследствии. С этого же балкона меня показывали народу; балкон этот более не существует – он был деревянный» [443] . На следующий год она же описала торжественный въезд в Петербург прусского короля, своего отца, который сопровождался «выстроенным войском и множеством парадных экипажей… Когда мы проезжали мимо Аничкова дворца, я увидела в одном из окон на руках у няни маленького Сашу» [444] .

Ландо, или ландав (от немецкого города Landau), – большая четырехместная карета с откидным на две стороны верхом. Ландо использовались в теплое время года для разных церемониальных процессий или прогулок. На ландаве ехал цесаревич Александр Николаевич с наследным принцем Оскаром 10 (22) июня 1838 г. из Стокгольма в принадлежавший шведскому принцу замок Тулгарн [445] .

8 сентября 1840 г. состоялся торжественный въезд в Санкт-Петербург невесты Александра Николаевича принцессы Гессен-Дармштадтской Марии. Когда принцесса пересекла границу города, раздался артиллерийский салют. Мария Александровна сидела с императрицей Александрой Федоровной в золотом ландо, запряженном восемью лошадьми. Император Николай I ехал верхом рядом с каретой, а жених, цесаревич Александр Николаевич возглавлял гусарский конвой, за которым следовала блестящая свита. Купцы из Гостиного двора покрыли фасад аркады здания красной материей, разложили на улицах ковры. Народ бросал цветы. Тем же вечером императрица Александра Федоровна с принцессой Марией ездила по городу именно в открытом ландо [446] .

Если сам император очень редко пользовался каретой, то выезды в каретах членов императорской семьи производили впечатление на окружающих. Сама обыденность экипажей не фиксировала внимания отечественных мемуаристов, поэтому самые яркие свидетельства находятся на страницах иностранных гостей. Маркиз де Кюстин писал в 1839 г.: «Выезды придворных, на мой вкус, вполне приличны, хотя и не слишком элегантны и опрятны. Кареты, дурно выкрашенные и еще более дурно отлакированные, тяжеловесны; в них запряжены четверки лошадей в безмерно длинных постромках. Лошадьми, идущими в дышле, правит кучер; мальчишка в длинном персидском халате наподобие кучерского армяка, именуемый, насколько я мог расслышать, фалейтором (по-видимому, от немецкого Vorreiter. – А. В.), едет верхом на передней лошади, причем, заметьте, на правой, в противоположность обычаям всех других стран, где форейтор седлает левую лошадь, чтобы оставить свободной правую руку; седло у форейтора очень плотное, мягкое, как подушка, и сильно приподнятое спереди и сзади. Вид русских экипажей поразил меня своей необычностью: живость и норовистость лошадей, не всегда красивых, но неизменно породистых, ловкость кучеров, пышность нарядов – все это вместе предвещает зрелища, о великолепии которых мы не имеем ни малейшего понятия…» [447]

В бывшем Придворно-конюшенном музее были представлены двух-и четырехместные кареты, изготовленные в 1762–1853 гг. и неоднократно использовавшиеся при коронациях [448] . Во время коронационных торжеств Николая I участвовали три кареты Екатерины II [449] . В одной из них – двухместной карете английского мастера Иоганна Конрада Букендаля (приобретение 1762 г.) – въезжала в Москву вдовствующая императрица Мария Федоровна. Вновь реставрированная, карета использовалась и при коронации Александра II в 1856 г. [450] Другая карета этого же мастера, купленная в 1794 г., также использовалась при его коронации [451] . Еще одна четырехместная карета, ранее представленная в музее, была принята от капитана Ефима Звягинцева в 1797 г. по приказанию Павла I. После возобновления в Придворно-экипажном заведении она также служила при торжественных въездах в Москву в 1826 и 1856 гг. по случаю Священного коронования Николая I и Александра II [452] .

Данный текст является ознакомительным фрагментом.