Г

Г

ГАБРИЧЕВСКИЙ Александр Георгиевич

25.8(6.9).1891 – 3.9.1968

Искусствовед, литературовед, переводчик. В 1918–1925 и 1949–1952 – преподаватель Московского университета, с 1925 – ВХУТЕМАСа. Автор исследования «Пространство и масса в архитектуре» (1923) и др. Переводы сочинений классиков архитектуры античности и Возрождения (Витрувий, Альберти, Палладио, Вазари и др.).

«Александр Георгиевич, искусствовед и поклонник красоты, мог воспеть архитектонику какой-нибудь крымской серой колючки, восхищенно поворачивая ее во все стороны и грассируя при этом с чисто французским изяществом.

В Музее изобразительных искусств им. Пушкина, в зале французской живописи, стоит мраморная скульптура Родена – грандиозная мужская голова с обильной шевелюрой. Это бюст Георгия Норбертовича Габричевского, врача, одного из основоположников русской микробиологии.

Габричевский-сын совсем не походил на мраморный портрет своего отца. Он был лысоват и рыхловат, несмотря на молодой еще возраст – было ему в ту пору года 32–33» (Л. Белозерская-Булгакова. Воспоминания).

«Александр Георгиевич хорошо знал древнегреческий язык, латынь и старославянский, свободно владел четырьмя европейскими языками: немецким, английским, французским и итальянским. Это был человек энциклопедических знаний, с большим кругозором, самостоятельно и оригинально мыслящий в области теории и истории западноевропейского искусства и культуры. Особенно много и плодотворно он занимался вопросами архитектуры, заложил основы для создания Института теории и истории архитектуры в Москве. Педагог он был замечательный, ученики его очень любили и почитали. Он умел по-настоящему дружить с молодежью, без панибратства, но и без обидной снисходительности. Наоборот, его неподдельный интерес к любому собеседнику способствовал тому, что, разговаривая с Габричевским, каждый чувствовал себя умнее, интереснее, находчивей, чем обычно.

Когда он рассказывал или писал об эпохе Возрождения, казалось, что он лично знаком был со всеми Медичи, бывал в мастерской Леонардо и слушал стихи Данте из его собственных уст (кстати, у него прекрасные переводы Данте). Все это делалось без всякой стилизации и прикрас, искренне и убедительно, потому что сила его воображения питалась источником глубокого знания эпохи. Он ни в коей мере не был сухим эрудитом, живо и молодо интересовался художественными явлениями современности» (А. Щекин-Кротова. Модели Фалька).

«Александр Георгиевич Габричевский был знатоком Гете, много говорил о немецкой литературе, презрительно отзывался о Шиллере. „Гете это подлинный человек, т. е. в нем женское и мужское начало слиты воедино, – рассуждал он, – а Шиллер это мужчинка с жидкими ляжками“. Был он поклонник Ницше, что уже тогда, в двадцатые годы, накладывало на него отпечаток милой старомодности. Он прелестно грассировал, был очень начитанный человек, глубоко порядочный и с неизменным чувством собственного достоинства, говорун, остряк, женолюб, умница, пьяница, не имевший ни малейшего пристрастия к труду и нисколько не сожалевший об этом» (Н. Чуковский. Литературные воспоминания).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.