6. Паронимические затруднения

6. Паронимические затруднения

Описывая язык эмиграции, авторы [ЯРЗ 2001: 455–459] посвятили немало страниц таким случаям лексико-семантических неправильностей, как неточный выбор синонима (близкозначного слова) или смешение слов с близким звучанием (а также слов, частично совпадающих по смыслу). Одной из типичных ошибок является паронимическое смешение. При паронимии происходит сближение языковых единиц либо по форме (методический – методичный), либо по содержанию (комический – комичный), хотя в других контекстах такая близость, семантическая эквивалентность отсутствует. Это сближение лексем, базирующееся на формальном или семантическом критерии, имеет психолингвистическую природу и проявляется в конкретной речевой практике индивида/индивидов.

Самым частотным при смешении паронимов морфологическим классом слов в нашем корпусе являются, как и следовало ожидать, имена прилагательные, составляющие основной класс трудных в паронимическом отношении лексем. Паронимия обнаруживается в следующих случаях:

1. Выбор того или иного слова свободен, так как в узусе наблюдается дублетность, равноправное сосуществование лексем, еще не ставших паронимами. Напр., четкие семантико-дифференцирующие отношения между прилагательными заразный и заразительный в языке первых десятилетий XX в. еще не установились;[182] по данным СУ, существительное болезнь легко сочеталось как с прилагательным заразный («порождаемый, вызываемый заразой, инфекционной болезнью»), так и с прилагательным заразительный («способный передать, такой, что может заразить») [СУ Т. 1: 1017–1018]. Несомненно, это реликты языка XIX в.[183] Эта же тенденция отмечается и в эмигрантском узусе:

В Москве появилась чрезвычайно редко встречающаяся «синяя болезнь», известная главным образом в тропиках. Заболевающий ею приобретает синий цвет. Болезнь эта не заразительная (Руль. 1926. 14 апр. № 1630).

…удушливые и заразительные газы (Рус. газета. 1937. № 1).

Отсутствие строгого, четкого семантического разделения глаголов хулиганить – хулиганствовать в узусе приводит к равноправному употреблению причастий хулиганящий и хулиганствующий:

3 и 4 февраля произошли [в Данциге] коммунистические выступления. Небольшие группы подонков организовали шествие к Сенату. Ярко бросались в глаза алые знамена с надписью «Долой социал-демократию», «Смерть лжецам социал-демократии», «Да здравствует III Интернационал». А по бокам этой шумной и хулиганящей толпы шли чинно, в ногу, в такт звукам «Интернационала» данцигские… «шупо» (полицейские) (Дни. 1925. 11 февр. № 688).

…австрийская социал-демократия, вместо того чтобы тратить силы на борьбу с хулиганствующими подзиновьевцами, может все их целиком отдавать практической созидательной работе (Дни. 1925. 5 февр. № 683).

2. паронимическое смешение вызывается сохранением в узусе устаревших, архаических или словообразовательно-вторичных значений. Ориентация части эмигрантских изданий на традицию, на старый узус может приводить к такому паронимическому смешению, которое в русском языке в 20–30-е гг. стало либо уже невозможным ввиду устранения из него идеологически маркированной лексики (в частности, относящейся к царскому времени), либо паронимическое размежевание уже произошло. Так, в эмигрантской прессе используется причастие государствующий (стилистически маркированный глагол государствовать, «царствовать, править», зафиксирован в Сл. Даля) вместо ожидаемого, узуального господствующий (от глагола господствовать). Это вызвано, очевидно, сохранением в эмигрантском узусе глагола государствовать и нейтрализацией на семантическом уровне данных двух слов или их форм:

«Epoca» с возмущением (?) отмечает деятельность двух братьев Гарибальди, внуков знаменитого итальянского деятеля, которые набирают во Франции добровольцев, присягающих им в том, что они освободят Италию от государствующего в ней режима, обесчещивающего и угнетающего страну (Дни. 1925. 29 янв. № 677).

…господствующая сейчас в России коммунистическая партия как партия порядка и твердой власти начинает импонировать даже черносотенным монархическим элементам… (Анархич. вестник. 1924. № 7).

Это касается также религиозных понятий. Многие значения в семантической структуре слов в дореволюционном узусе оказались оттесненными на периферию или вообще вытесненными в послереволюционном узусе: напр., прилагательное подвижный (< подвиг) как пароним слова подвижнический вышло из употребления, и в первом прилагательном СУ религиозно-церковного значения даже не фиксирует, эмигранты же продолжали использовать слово подвижный как синоним прилагательного подвижнический:

Основное значение книги – не в самих по себе интересных и по большей части новых данных из жизни и деятельности Моста: оно – в той богатой панораме развития анархического движения разных стран, какую автор развертывает перед читателем на фоне многолетней и подвижной жизни и деятельности Моста (Анархич. вестник. 1924. № 7).

В прилагательном превосходный эмигранты сохранили значение «превосходящий, превышающий качеством, количеством», в СУ слово маркировано пометой книжн.(ое) устар.(елое) и воен.(ное). В послереволюционном узусе шло быстрое вытеснение данного значения из семантической структуры слова, эмигрантский речевой обиход сохранял его значительно дольше:

По сообщению главной квартиры наши [деникинские. – А. З.] войска под давлением превосходных неприятельских сил несколько отступили по всему фронту (Возрождение. 1919. 29 окт. № 100).

Причастие привходящий в анархической газете используется вполне нейтрально, в то же время в 20–30-е гг. шло оттеснение его на лексико-семантическую периферию (наряду с активизацией в данном случае причастия приходящий) и приобретение им специализации в канцелярско-деловой сфере языка, напр. привходящие обстоятельства, привходящие условия, привходящий фактор:

…если ты – несмотря на то, что на своем пути ты встретишь только тернии и шипы, плевки и ругательства, тюрьму и изгнания, моральные и физические пытки… если ты не озлобишься и не потеряешь веры в человечество и любви к нему… то привет тебе, привходящий в ряды борцов за анархию! (Анархич. вестник. 1923. № 2).

Иногда эмигрантская пресса выступает как консервирующий источник тех паронимических лексем, которые в советском речевом обиходе заменялись новыми, хронологически вторичными. Напр., прилагательное звеновой в русском советском языке постепенно вытеснялось прилагательным звеньевой (оба слова снабжаются в СУ хронологической пометой «нов[ое]»), но в эмигрантском языке доминирует первое прилагательное – звеновой, примеров прилагательного звеньевой в нашем корпусе нет.

Нац[ональная] орг[анизация] русск[их] разведчиков. Сегодня обязательное собрание звеновых 1-го отряда [объявление] (Возрождение. 1935. 14 марта. № 3571).

В эмигрантских текстах (эмигрантском узусе) возможность появления новых паронимических пар оказывается существенно ниже, а то и просто практически нулевой, в отличие от советского узуса, в котором паронимические отношения были очень активны в связи с интенсивными лексико-семантическими процессами. Так, эмигранты продолжали употреблять прилагательное удушливый («вызывающий удушье, затрудняющий дыхание»), в то время как в русском языке метрополии постепенно шло семантическое «отпочкование» значения, функционирующего в сфере военно-профессиональной лексики (удушающие газы):

…во время войны немцы пустили в ход свои подводные лодки или удушливые газы (Голос Родины. 1919. 11–4 мая. № 264).

Империи и монархии, республики, лиги наций – порождение дьявольских сил; пушки, дредноуты, удушливые газы, истребительный огонь; тюрьмы, виселицы, электрические кресла… (Анархич. вестник. 1923. № 1).

Разумеется, постоянное порождение, создание паронимических структур мотивировано в первую очередь развитием предметного мира, что и вызывает потребность и необходимость лексических номинаций, постоянно уточняющих, конкретизирующих уже существующие. Обусловленность паронимических связей слов вещным, предметным миром несомненна. В эмиграции же эта взаимозависимость между словом и реалией, в отличие от советской жизни, оказывается значительно ослабленной.

3. Смешение паронимов в результате иноязычного влияния. Этот тип активен в нашем корпусе, он обусловлен близостью иноязычных прототипов, затрудняющих и замедляющих семантическое размежевание русских соответствий. Напр., паронимическая пара официозный – официальный в советской прессе 1920–1930-х гг. получила и семантическую, и прагматическую мотивировку, разводящую данные слова: официозный – «в странах капитализма – формально не связанный с правительством, но фактически исходящий от него»; официальный – «исходящий от правительства, правительственного органа, должностного лица, вполне авторитетный» [СУ Т. 2: 1021]. Эмигрантский узус такого семантико-идеологического разведения паронимов не знает, в результате эти слова могут легко смешиваться. Причиной этого процесса может быть иноязычное влияние (ср. паронимическая близость франц. officiel – «официальный», officieux – «официозный; неофициальный»), которое затрудняло семантическую дифференциацию на русской языковой почве.

Понемногу увеличивалось число стран, устанавливающих сношения с правительством националистов [в Испании]. Семь государств [Германия, Италия, Албания, Сальвадор, Гватемала, Никарагуа и Ватикан] признали его де юрэ [sic]. Официозные сношения с националистами установили Англия, Австрия, Венгрия, Швейцария, Португалия… (Возрождение. 1937. 20 нояб. № 4107).

Японским официозным телеграфным агентством получена из Пекина телеграмма о смерти Сунн-Ят-Сена (Дни. 1925. 29 янв. № 677).

Ср. следующие примеры, где прилагательное официальный употреблено верно, в соответствии со своим значением:

Официальное турецкое анатолийское агентство сообщает о заявлениях, сделанных министром внутренних дел Шукри-беем (Дни. 1925. 5 февр. № 683).

Совет Пяти решил… поручить оффициальным [sic] представителям союзных держав в Прибалтике предпринять в Эстонии шаги, необходимые для создания лучшего отношения эстонского правительства к генералу Юденичу (Призыв. 1919. 4 (21.12) дек. № 135).

Кажется, аналогичные семантические процессы характерны и для паронимической пары репрессалии – репрессии. С одной стороны, причиной смешения этих лексем может являться сохранение в эмигрантском узусе старого значения в существительном репрессалии – «карательные меры (устар.)» [СУ Т. 3: 1343], которое является номинативным значением существительного репрессия, с другой – в этом можно усматривать и унифицирующее влияние иностранных прототипов; ср. франц. repr?sailles – «репрессалии, репрессии», r?pression «подавление».

Разоблачения [венгерских большевиков в Австрии] вызвали в Вене чрезвычайное возбуждение, однако сомневаются, чтобы правительство приняло какие-нибудь меры, так как оно опасается репрессалий в случае требования удаления венгерского посланника: граница совершенно беззащитна против венгерского вторжения (Возрождение. 1919. 8 июля. № 2).

Испания остается все еще центром самых кровавых и инквизиторских репрессий против революционного рабочего движения (Анархич. вестник. 1923. № 2).

…репрессиям вообще за последние месяцы подверглись буквально несколько десятков тысяч человек – в огромном большинстве коммунистов, начиная от занимающих самые высокие посты в партийной иерархии и кончая совсем мелкими стрелочниками партийного аппарата (Меч. 1937. 4 апр. № 13).

Несомненное иноязычное влияние проявляется, например, в смешении русских паронимов действенный – действительный в результате паронимической близости франц. efficient («действенный, действительный») и efficace («действенный, дающий результат, продуктивный»); в результате этого влияния происходит семантическая нейтрализация русских паронимов. Ср. в следующей цитате неверное употребление прилагательного действительный вместо закономерного действенный:

Этот чудесный аппарат позволяет принимать у себя, не пачкая и не брызгая, дыша комнатным воздухом, вапоризированную паровую ванну, гораздо более действительную, более скорую и более удобную, чем простая паровая баня (Младоросская искра. 1933. 5 янв. № 26).

Итак, паронимическая аттракция в эмигрантской прессе обусловливается двумя факторами:

а) несостоявшейся, незавершенной паронимией, т. е. замедленными, консервирующими семантико-стилистическими процессами, происходящими в эмигрантском узусе (напр., сохранение старого значения слова и возможность его выражения другим словом);

б) иноязычным влиянием (наличие паронимии в языках-источниках или в языках, где также отмечаются аналогичные русским паронимические пары).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.