I

I

Необходимо сразу заметить, что тема Ренессанса в мусульманских странах носит для нас чисто исторический и художественный интерес, как и эпоха Возрождения в странах Европы и Востока, и не имеет никакого отношения ни к современному исламскому, как и ко всякому, экстремизму и ни к «ренессансу» ислама где-то сегодня. К религии понятие «Ренессанс» вообще не применимо.

Проблематика наша чисто эстетическая, вне прямой связи с конфессиональной и этнической принадлежностью народов и тем более выдающихся представителей науки и искусства. Нам следует уяснить, почему зарождение христианства и распад Римской империи обернулись упадком культуры на столетия, в то время, как возникновение ислама, спустя шесть столетий, помимо завоеваний, вызвало могучее культурное движение, которого далеко не сразу заметила средневековая Европа, пребывая как бы в спячке, и по сей день остающаяся в плену стереотипов европоцентризма.

Суть не в достоинствах той или иной религии, роль которой зависит в решающей степени от конкретных исторических условий, от места и времени ее зарождения и распространения. Христианство изначально возникло как религия низших слоев населения, как религия рабов Римской империи, не приемлющая язычества, да не варварских племен Европы, обрушившихся на Рим, а насыщенного классической культурой Эллады. Словом, христиане, пришедшие к власти на закате Рима, и варварские племена Европы, обращенные в христиан, оставались у развалин греко-римской цивилизации и культуры в те столетия, когда на Востоке и по всему Средиземноморью проносились ярчайшие вплески Мусульманского Ренессанса.

Ближний Восток и все Средиземноморье с распадом Римской империи пребывали в состоянии неустойчивости и брожения. В этих условиях зарождение новой религии и арабские завоевания легко объяснимы. Куда существеннее то направление, какое приняло вектор развития цивилизации и культуры. Казалось бы, христианская цивилизация Европы - прямая наследница греко-римской древности. На самом деле, античная культура прежде всего была подхвачена не христианами, а мусульманами, точнее интеллектуальной и художественной интеллигенцией Халифата, включая и христианских мыслителей, властители которого стремились к универсализму, что заключало в себе новое вероучение с личностью не бога, а Пророка.

В условиях беспокойного мира продолжали появляться посланцы бога, одним из них был уроженец Мекки Мухаммад ибн Абдаллах. Он был из благородной семьи, но рано осиротел и рос в бедности, что лишь подстегивало его воображение и мечты с врожденным даром поэта. Считается, что он родился в 570 году. Вероятно, он стал рано ездить с караванами купцов, был смышлен и приметен. На него обратила внимание вдова богатого купца и именно по ее инициативе он женился на ней. Хотя она была старше мужа на 15 лет, а ей чуть ли не сорок, она родила семерых детей.

Между тем Мухаммад не поддался в купцы, а всецело занялся самообразованием и размышлениями. Над Меккой возвышается гора Хира. Мухаммад много времени проводил в одиночестве на этой горе. Очевидно, он уже в это время выступал с проповедями как в городе среди друзей, так и среди кочевников вблизи Мекки и Медины. В это время он не признал богов родного города, но признал трех великих богинь соседних мест - дочерьми Аллаха, что вскоре сам отвергнет. Словом, шел упорный поиск нового вероучения на основе известного знания - иудаизма и христианства, нового для арабского народа, прозябавшего в язычестве и невежестве. Вдохновенный поиск привел к откровению, что вполне естественно.

Ему было уже около сорока лет, когда он услышал голос свыше (в 610 году). У него были видения, он даже думал, что узрел бога, но это было, как он сам впоследствии описывал, смутное видение безымянного призрака. Его признали Гавриилом. Это тоже из прежней религиозной традиции, от которой Мухаммад постепенно освобождался, с отрицанием многобожия язычества и христианской Троицы. Теперь Мухаммад слышит голос самого Аллаха и говорит от его имени как посланник бога. Адам, Ной, Авраам, Моисей и Иисус им признаны тоже посланцами бога, имя которого Аллах.

«Скажи: «Поистине, молитва моя и благочестие мое, жизнь моя и смерть - у Аллаха, Господа миров, у которого нет сотоварища. Это мне повелено, и я - первый из предавшихся» (Коран, 6, 163).

Говорят, в этих немногих словах изложена сущность миссии, с которой Мухаммад явился к своему народу. Новая концепция мира, с которой пришло христианство, была упрощена до классической простоты и ясности и наполнилась содержанием жизни и борьбы Пророка, который выступил от имени арабов. Свое новое восприятие жизни Мухаммад воспроизвел в сурах Корана, вступая в непосредственный контакт с богом и с действительностью своего времени. Случай уникальный.

История Иисуса традиционна, она более рассказана, чем сотворена, лишь вмешательство властей и казнь смутьяна наравне с ворами внесло необходимый элемент для мифологизации образа как сына бога.

Мухаммад с его религиозным и мистическим опытом в рамках иудаизма и христианства не принял Христа за сына бога, а всего лишь за одного из посланников бога, проявив величайшую трезвость мысли для своего времени. Вступая в явный для него контакт с богом, он и тут проявляет трезвость мысли, не выдавая «безымянный призрак» за бога, а скорее за Гавриила, то есть за одного из вестников бога, он слышит лишь голос бога, который сам невидим.

Он слышит, разумеется, свой внутренний голос поэта, поэта-пророка. Но и как пророк Мухаммад не придумывает ничего фантастического, кроме того, что заложено в Библии, он лишь усиливает актуальность Последнего суда, что стало притупляться со временем у христиан.

Основное содержание сур Корана - это разработка жизнеустройства арабского народа в непосредственном контакте с реалиями жизни и с богом, что записывается в поэтической форме драмы. У нее два персонажа: невидимый бог, актер в маске, остающийся в тени, и пророк, который играет роль Хора, обращаясь с молитвами к богу, и что повторяют наизусть за ним чтецы, и роль вождя своих приверженцев, выступая и в качестве военачальника, что и становится содержанием Корана. Это поэма, по своему содержанию и значению «Илиада» мусульман: священная книга, поэтическое произведение, заключающее в себе всю человеческую премудрость.

Появление в Мекке нового пророка власти не могли принять спокойно, возможно, начались столкновения, пусть пока лишь в ожесточенных спорах язычников с приверженцами нового вероучения. Мухаммад и тут проявил мудрость: он сам беспокойных своих приверженцев частью отослал в христианскую Абиссинию, а частью - на противоположный берег Красного моря. Затем Мухаммад, подготовив почву, сам с 70 членами его общины переселился в Ясриб (Медину). Это случилось летом 622 года. Через 16 лет это переселение было признано эпохальным событием.

Община обосновалась в Медине. Это был оазис, населенный различными племенами арабов и евреев. Община Мухаммада получила возможность распространять свое влияние в сельской местности. В виду неизбежности столкновений с Меккой община представляла из себя войско, с нападениями на мекканские караваны. Мекка в свою очередь выставляла войско для охраны караванов и для нападений на Медину.

Год за годом сражения происходили с переменным успехом. Главное, Медина выделилась как центр противоборства Мекки и сельских провинций. Новообращенные верили, что бог на их стороне. О погибших мекканцах, среди них были известные в Аравии личности, Мухаммад говорил, как явилось ему в откровении: «Не вы их убивали, но Аллах убивал их» (Коран, 8, 17)

Бедуины, свидетели войны между Меккой и Мединой, все чаще приходили на помощь Мухаммаду, и пришел день - 11 января 630 года, когда Мекка, почти не оказав сопротивления, сдалась. Это означало исполнение миссии Мухаммада в пределах Аравии, о чем он поспешил возвестить: «Когда пришла помощь Аллаха и победа, и ты увидел, как люди входят в религию Аллаха толпами, то восславь хвалой Господа твоего и проси у Него прощения! Поистине, Он - обращающийся!» (110-я сура Корана).

Большое войско, которое не было задействовано при захвате Мекки, оказало умиротворяющее действие на христианские и еврейские племена на близлежащих землях, тем более что мусульмане гарантировали свободу вероисповедания. Община Мухаммада превращалась в государство, и новая религия должна была оформиться как его идеология, с моральными установлениями и нормами общежития.

Здесь бог не внушал Пророку ничего особо нового, кроме того, что культивировалось даже в большей мере в иудаизме, чем у христиан. Был введен запрет на употребление вина (Коран, 2, 216) и свинины (2, 168). Не все языческие обычаи ставились под запрет: было узаконено обрезание, что наравне с отказом от свинины, стало важнейшим признаком приверженности новой вере.

Не было особой новизны и в основном религиозном установлении, по которому предписывалась ритуальная молитва (салат), помимо личной мольбы (дуа). Считается, что ритуальную молитву полагается совершать пять раз в день, при возможности совместно и под руководством духовного лидера (имама). Этой нормы не было при жизни Мухаммада: Коран предписывает только две или три молитвы. Увеличение числа ритуальных молитв до пяти объясняют влиянием иудаизма; последователи Заратуштры также совершают пять ежедневных молитв.

Известно, стали исполняться обряды, не описанные в Коране, но легко воспринятые новой религией, поскольку они были утверждены древним обычаем, такие, как целование «черного камня», обход вокруг Каабы и т.п., что превратило Мекку в центр, объединяющий верующих за пределами арабского мира. Ту же цель преследовало и повеление Мухаммада запретить паломничество для немусульман; позже оно было воспринято как необходимость их изгнания из Мекки и со всей территории Аравийского полуострова.

Мухаммад готовился к кампании в Южной Палестине и на землях к востоку от реки Иордан, когда неожиданно занемог и после недолгой болезни 8 июня 632 г. скончался, с чем окончательно вызрело новое вероучение из поэмы жизни и вдохновений поэта-пророка. Хотя суры еще не были собраны в единое целое, община уже существовала как организация, устремленная к религиозно-государственному единству арабского народа и далее к единству народов под эгидой ислама.

На историческую арену, из бескрайних песков Аравии, словно из неведомых миру оазисов, уже много столетий являлись кочевники, а теперь оказалось, что арабы всюду, сирийские арабы как вассалы Византии, арабы бассейна Евфрата как вассалы Персии, арабы в Верхнем Египте... Завоевания арабов в VII-VIII веках носили уникальный характер: они словно обнаруживали их присутствие среди населения Сирии, Месопотамии, Египта и Северной Африки, занимающих теперь ключевые посты по всей иерархии власти и торговли, а вскоре и промышленности, образования и искусства.

Завоевания, собственно смена верховной власти и ее политики, носили характер культурной революции, которая касалась прежде всего самих арабов. Вчерашние кочевники и язычники, с обращением в новую веру, заучивая суры наизусть и учась читать, проходили как бы курсы ликбеза, с сознанием, что теперь им открыта вся человеческая премудрость. Это совершенно новая атмосфера, в условиях которой взаимопонимание и сближение народов и культур происходит наиболее плодотворно. Историки свидетельствуют, что арабские завоеватели не стремились к насаждению ислама, а проявляли веротерпимость, что давало неожиданные результаты.

 «Распространение ислама среди покоренного населения разрушало всю финансовую систему халифата; еще менее желательно было для правительства распространение государственного языка среди немусульман; христианам даже запрещалось говорить по-арабски и учить своих детей в мусульманских школах. Тем не менее ислам сделался религией огромного большинства населения, и даже та часть населения, которая не приняла ислама, приняла арабский язык.

Успех арабского языка объясняется прежде всего тем, что арабы с самого начала не опирались только на силу оружия и военной организации, как германцы, монголы и в древности персы. Арабский народ же достиг к VII в. некоторой духовной культуры, выработал литературный язык и высоко ставил красноречие и поэзию. Были уже выработаны определенные литературные формы, рифмованная проза и несколько стихотворных размеров; установился даже шаблон содержания стихотворений - касид, в которых поэты прославляли себя, своих героев и свое племя или осмеивали противников. Рядом с поэзией пустыни была и более утонченная городская поэзия, особенно процветавшая у племени корейшитов.

Жители главных городских центров, корейшиты в Мекке и сакифиты в Таифе, несмотря на их враждебное отношение к Мухаммеду в начале его деятельности, быстро стали во главе мусульманской общины, как только та превратилась в государство. Самому Мухаммеду было приписано изречение, что имам, глава общины, должен быть из корейшитов. В завоеванных областях корейшиты и сакифиты были основателями городов и организаторами управления. Вообще за арабом-воином следовал араб-горожанин, которому и принадлежит главная заслуга в деле укрепления арабской национальности в покоренных странах».

«Арабы даже после перехода к городской жизни долгое время сохраняли родовое и племенное устройство. Связь между людьми одного племени была гораздо более тесной, чем связь между жителями одного города; при занятии чужих или при постройке новых городов каждому племени отводился особый квартал. С этой чертой арабского быта связывают устройство многих городов, например, Дамаска, где кроме общих стен города существуют стены с воротами между отдельными кварталами или даже улицами. Арабы перенесли такой тип города в Персию...

Рядом с Дамаском имели только второстепенное значение арабские военные лагери в Сирии, как Джабия к юго-западу от Дамаска и Дабик к северу от Алеппо. В некоторых других областях такие же военные лагеря постепенно становились большими городами и далеко оставляли за собой прежние городские центры. Таково было происхождение Каира; первоначально арабами на Ниле был построен город-лагерь, носивший название Фустат (из греко-латинского fossaton – окруженный рвом лагерь)...

В Иране и Туркестане арабы более всего способствовали развитию городской жизни и изменению типа городов...

Куфа и Басра сделались средоточием оживленной научной деятельности, какой не было в VIII в., по всей вероятности, ни в каком другом городе. Принявшими ислам иноверцами, их учениками и потомками создавалось мусульманское богословие и законоведение; кроме того, в обоих городах были школы грамматиков и филологов, соперничавшие между собою, причем и эти создатели науки об арабском языке не всегда были из природных арабов.

Одним из представителей басрийской школы, Халилем ибн Ахмедом, был составлен обширный словарь арабского языка, на который всегда ссылается автор составленного в конце X в. в Хорасане словаря научных и технических терминов (сам Халиль также написал свой труд в Хорасане). Из этого словаря ясно видно влияние на арабскую науку греческой, между прочим и в классификации наук. Философия разделялась на два основных отдела, теоретическую и практическую; логику некоторые причисляли к теоретической философии, другие создавали для нее особый, третий отдел, третьи называли ее только «орудием философии». Главных отделов теоретической философии три: наука о природе, наука о боге и занимающие среднее место между ними математические науки (греческий термин в этом случае заменен арабским, имеющим такое же значение); последние четыре: арифметика, геометрия, астрономия и музыка, то есть из «семи свободных искусств» (artes liberalis), которые в средневековой Европе составляли так называемый quadrium.

Впоследствии математические науки вместе с логикой иногда считались пропедевтическими, то есть подготовительными для изучения естествознания и богословия или метафизики. Наука о боге (теология; приводится, как и во многих других случаях, греческий термин) не имела подразделений (впоследствии пытались разделить на богословие или метафизику на несколько дисциплин). Наука о природе разделялась на несколько отделов, к числу которых принадлежали медицина и химия. Практическая философия разделялась на этику, экономику и политику. Упоминаются и науки, составлявшие в Европе trivium: грамматика, риторика и диалектика, но не соединяются в одну группу; грамматике посвящена особая глава после законоведения и мусульманского богословия и перед чиновничьим делопроизводством, поэзией и историей; риторика и диалектика упоминаются в главе о логике как отделы последней».

(Г.Э.фон Грюнебаум. «Классический ислам. Очерк истории (600-1258)». В.В.Бартольд «Культура мусульманства» (1918 г.)

В истории экспансии арабов и ислама, помимо обычных для мировой истории завоеваний и войн между народами и династиями, чаще безрезультатными и бессмысленными, существенно важно отметить несколько факторов, повлиявших плодотворно на ход мировой истории, на развитие цивилизации и культуры на Ближнем Востоке и Средиземноморье вплоть до Испании, с распространением просвещения по всему тогдашнему миру, включая Азию и Европу с ее пробуждением к XII веку.

Это прежде всего: экспансия арабов, у которых еще культивировалось родо-племенное жизнеустройство, как у греков эпохи Гомера, и вместе с тем уже сугубо городская жизнь, как в Золотой век Афин, носила сугубо культурный характер, с освоением всей суммы человеческого знания, а это прежде всего всей греческой премудрости, переведенной на арабский язык. Ведь сама греческая премудрость развилась в подобных условиях, чтобы затем сохраниться на арабском и латинском языках.

По истории Ренессанса в странах Европы и Востока мы знаем, что именно городская культура служит основой расцвета мысли и искусства, и этот феномен наблюдается в странах Мусульманского мира постоянно, особенно ярко в отдельных городах от Дамаска, Багдада и Каира до Альгамбры и Толедо, до Самарканда и Агры. Или в Китае, Корее и Японии в свои исторические сроки. При этом основные признаки Ренессанса, как это явление впервые было осознано в Италии, могут не совпадать, да и не совпадают в чистом виде нигде. Но один из основных признаков имеет решающее значение: это универсализм познания, расцвет мысли и искусств, торжество поэзии и сказки (или новеллы).

Ничто так убедительно не свидетельствует о Мусульманском Ренессансе, как сборник сказок «Тысяча и одна ночь», история создания которого и содержание сказок в столетиях воссоздают не просто поэтическую и историческую жизнь Востока и Магриба, а именно удивительную и чудесную ауру эпохи Возрождения, что мы узнаем и в новеллистике, и в драме Европейского Ренессанса, или Китайского и Японского.