Нана-ханум

Нана-ханум

В «Дагестанской правде» от 29 августа 1993 года была напечатана большая статья кандидата исторических наук А. Магомедова «Рожденный временем» о крупном политическим деятеле Дагестана Магомеде Далгате. В статье есть и такие слова: «По настоянию отца (Алибека. – Б. Г.) М. Далгат, наконец, женился, связав свою судьбу с красавицей Нана-ханум, дочерью ротмистра Имранбека Сурхайханова из Кумуха».

М. Далгат – выходец из даргинского аула Урахи, а Нана-ханум – из лакского «Шахара» – Кази-Кумуха. Как они могли встретиться?

В 1921 году Магомеда Далгата командировали в Кумух. Занимаясь своим делом, он обратил внимание на одну девушку, которая бойко говорила на русском языке. Это была такая редкость в горах, что Далгат заинтересовался. Оказалось, девушка в свое время окончила двухклассное училище в Кази-Кумухе, где занятия велись на русском языке.

Нана-ханум и Магомед Далгат

Стройная, среднего роста, одета чисто, по-городскому. И что еще здорово – была пострижена по-мальчишески.

Внешность юной лачки заинтересовала приезжего. После осторожных расспросов он узнал, что девушку зовут Нана-ханум, она из ханского рода, и, хотя кое-кто претендовал на ее руку, всем дан отказ.

С тех пор Магомед Далгат раза два специально брал командировку в Кумух, пока не получил согласие на брак с ханской наследницей. В тот день Далгат приехал на единственном обкомовском «форде».

Сбежался весь Кумух, и стар, и млад. Свадьба свадьбой, но почти всех жителей занимала не виданная в этих краях автомашина. Когда под гул мотора «форд» появился на виду у Кумуха, слуга Сурхайхановых забежал домой и говорит: «Аждага с огненными глазами остановился у нашего дома. Разве Нана-ханум такому чудовищу может доверять?»

На отдыхе. Справа Магомед Далгат, рядом Нана-ханум

Доверили. На этом же «Форде» в сопровождении всех мальчишек Кумуха она, сидя рядом с Магомедом, покинула родной дом. Дети готовы были бежать до Цудахарского ущелья, однако автомобиль обогнал их и, обдав всех густой пылью, скрылся за горами.

Нана-ханум стала жить в Махачкале, в доме правительства. Магомед Далгат исполнял должность сперва Председателя ДагЦИКа, а затем первого секретаря обкома партии. В их распоряжении имелись прекрасная квартира с паркетным полом, автомашина, прислуга, телефон, возможность каждый год бывать в санатории или отдыхать в любом другом месте.

Все это молодую хозяйку располагало к беспечной жизни, но Нанаханум, несмотря на то, что вышла из ханского рода, была приучена к труду. Нередко она сама готовила еду, а если бывали гости, то в обязательном порядке.

Увлекалась чтением, среди любимых книг был «Овод». И, когда в 1933 году в Дагестан приехали Н. Тихонов, П. Павленко и В. Луговской, они удивлялись ее начитанности. Им было о чем говорить с Нана-ханум. Она не пропускала ни одного спектакля или концерта заезжих артистов. Сама научилась играть на фортепьяно. Гости, узнав, что Нана-ханум не получила специального музыкального образования, удивлялись ее мастерскому исполнению не только дагестанских мелодий, но и модных тогда песен.

Все бы ничего, да вот муж, Магомед Далгат, возвращался поздно ночью, чтобы на рассвете после небольшой разминки поесть завтрак на скорую руку и отправиться на службу.

Единственной отрадой в семье стала дочь Султанат. Они брали ее с собой, что называется, с пеленок в отпуск, во время поездок в Кисловодск и редко на родину мужа в Урахи.

Когда я расспрашивал Султанат Магомедовну о взаимоотношениях родителей, она отвечала так:

«Папа и мама любили друг друга, не помню случая, чтобы он обидел ее не только действием, но и намеком. Они были одинакового роста, поэтому мама не надевала туфли на высоких каблуках, если они куда-нибудь шли вместе. В последние годы мама стала отчего-то резко поправляться, поэтому взяла себе за правило совершать длительные пешие прогулки.

Со мной возилась, кроме мамы, домработница тетя Валя. Фамилия ее, кажется, была Бережная. Простая пожилая женщина. Я с ней, как хвостик, бывала везде. Она вела хозяйство. Хотя в обкомовской столовой неплохо готовили, отец предпочитал мамины и ее блюда. Добрая была женщина тетя Валя. С ней нам пришлось неожиданно расстаться. Об этом я расскажу чуть позже. Это произошло не вдруг. Отец все чаще стал возвращаться сам не свой, молчаливый, задумчивый. Иногда он уединялся с мамой, но о чем они беседовали, мне было невдомек. Только однажды услыхала, как он сказал маме: «Меня упрекают, что я женился на ханской дочери».

В ночь на 29 сентября 1937 года пришли за отцом. Его в это время не было дома. Он еще не вернулся с работы. Я проснулась от голосов незнакомых людей. Хотя мне шел 12-й год, все же помню многое. У нас жил брат отца Муртузали. Он учился в педагогическом институте. Его не тронули. Позже мы узнали, что отец не хотел, чтобы мы видели, как его арестовывают, потому нарочно остался в обкоме. Утром следующего дня у нас произвели обыск, все вытряхнули, перевернули вверх дном. Все книги перебрали. С собой унесли не только портфель и личные вещи отца, но и его рукопись: «История революционного движения в Дагестане».

Забрали оружие, ордена, другие награды, вплоть до фотографий. На стене отцовского кабинета висел снимок, где изображены были отец, Ворошилов, Буденный и Коркмасов. Тройка спросила у матери: «Почему у Вас висит Коркмасов?» Что ответила она, не помню, но помню, как эти люди сорвали со стены вместе с гвоздем снимок. Мне было страшно. Через два дня нас выселили вон. Приютил Джафар Ахкуев, работавший в Заготживсырье. Это был чрезвычайно опасный шаг со стороны нашего родственника. Потом мы переехали в Буйнакск, жили у Ахкуевых – Шарифат Джафаровны и Ибрагима Джафаровича.

Все эти потрясения не могли не сказаться на здоровье моей мамы. Она постоянно ездила в Махачкалу, чтобы получить свидание с отцом, однако каждый раз ее бесцеремонно выпроваживали. Только однажды взяли у нее постельное белье, а о свидании велели даже не думать. Мама стала тускнеть, черты лица исказились. Проболев всего 20 дней, она умерла.

Теперь несколько слов о нашей домработнице тете Вале. Когда отца моего забрали, она перешла к Тахтарову, Председателю ДагЦИКа. После переезда в Буйнакск я потеряла эту добрую женщину из виду. И вдруг лет двадцать назад она пришла ко мне. Мы прослезились. Вспомнили каждого поименно. Тетя Валя, оказывается, жила в доме инвалидов. Я предложила кров в моей квартире. Она отвечала: «Нет, солнышко, не хочу быть вам обузой. А пришла, чтобы сказать спасибо за добро, сделанное мне твоими мамой и папой».

Прожила тетя Валя у меня недолго. Знаю, что ее в живых уже нет, кажется, предана земле в Махачкале.

Вот мой краткий рассказ о нашей жизни. Мама и папа для меня казались красивыми людьми и останутся такими на всю последующую жизнь».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.