Идея идей

Идея идей

Отчего Благо как высшая идея в умопостигаемом мире, как Идея идей является самым важным знанием? Через идею Блага становятся пригодными и полезными идеи высших качеств: добротность, справедливость, рассудительность и все остальные. Иначе говоря, ценностная интенциональность души ищет выхода в понимании своего объекта, она направляет все познание на истинные и добротные сущности, регулирует наше поведение на основе ?????); короче говоря, человек всеми силами стремится к Благу. Но – как стоически произносит Симмий в «Федоне» – «величие самого предмета и недоверие к человеческим силам все же заставляют сомневаться» в способности постигнуть Благо (Phaed. 107a-b).

Горестное осознание недостатка душевных сил и познавательных способностей для выразимости Блага приводит Платона к «косвенному» методу исследования: теперь речь пойдет о том, что рождается от Блага и чрезвычайно на него походит. Платон живописует знаменитый эйкон о свете и Солнце. Суть этого образа заключается в следующем: как Солнце в области зримого выступает по отношению к зрению и зрительно воспринимаемым вещам, так и Благо в умопостигаемой сфере относится к уму и умопостигаемому. Подобно тому, как человек в неверном освещении ночи плохо видит предметы, так и душа, когда она уклоняется от истины и бытия и вступает в область смешения и мрака, тупеет и становится подверженной мнениям, так что кажется, будто она лишилась ума (Resp. VI 508b-d).

Платон в своих рассуждениях о Благе основывается на факте ценностной интенциональности души: любой человек предчувствует, что есть «нечто такое», высшее, но не может понять, в чем оно состоит. Это «нечто такое» есть некое интуитивное ощущение и предпонимание высшего начала собственной и общечеловеческой жизни, не допустить существования которого никакой человек, безусловно, не может. Не случайно, что после вселения души в тело у человека возникает трансцендентная тоска по тем чистым идеям, которые когда-то созерцала душа. Из всего, что видела она в сфере истинного бытия, наиболее доступным в этом мире оказывается прекрасное. Ибо из всех идей только красота воспринимается здесь посредством самого отчетливого из всех чувств – зрения. Потом, с возрастом, мудрость человека возрастет, и ему будут доступны и другие идеи, поскольку, как известно, «зрение рассудка становится острым тогда, когда глаза начинают уже терять свою зоркость» (Symp. 219a).

Итак, Благо придает познаваемым вещам истинность, а человека наделяет способностью познавать. Стало быть, Благо является причиной знания и постижения истинного бытия. Как правильно было признать свет и зрение солнцеобразными, но неверно было бы считать их самим Солнцем, так же вполне справедливо полагать познание и истину имеющими образ Блага («благообразными», ?????????), но отождествлять их с ним самим нельзя. Солнце дает всему видимому не только возможность быть видимым, но и рождение (???????), рост и питание, хотя само оно не есть становление (???????). Точно так же познаваемые вещи не только могут познаваться лишь благодаря Благу, «но оно дает им и бытие, и существование, хотя само Благо не есть существование, оно – за пределами существования (???????? ??? ??????), превышая (???????????) его достоинством и силой» (Resp. VI 508e – 509b)[62].

Обратившись к характеристикам, данным в «Филебе», можно обнаружить, что Благо определяется, во-первых, как тождественное самому себе единство. Во-вторых, Благо есть вечно сущее, однако состоящее из единства и множества. Уже отсюда следует, что в определенных аспектах Благо можно рассматривать даже как нечто множественное, как совокупность проявлений в человеческом мире (Phileb. 15a-c, 16c-e). В-третьих, «удел Блага» (?????? ?????) таков, что оно есть нечто наисовершеннейшее и, кроме того, является самодовлеющим: самодостаточным, независимым, самостоятельным, самоценным.

Кроме того, Благо в качестве предела ограничивает собою, как мерой, область беспредельного, устанавливая там, по возможности, умеренность (??????) и соразмерность (?????????). Эти последние, будучи регуляторами Блага, всегда порождают истину, добродетель и красоту. Сократ делает заключение: «Если мы не в состоянии уловить (????????) благо одной идеей, то поймаем его тремя – красотой, соразмерностью[63] и истиной (?????? ??? ???????? ???); сложив их как бы воедино, мы скажем, что это и есть действительная причина того, что содержится в смеси (?????), и благодаря ее благости самая смесь становится благом» (ibid. 64e – 65a)[64].

Таким образом, Пайдейя как «восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине, – это подъем души в область умопостигаемого (??? ?? ??? ???????? ??? ???? ??? ??? ??? ??? ??? ?????? ????? ??? ????? ??????)» (Resp. VII 517b). Восхождение позволяет понять, что в отношении познаваемого идея Блага – это предел (?????? ?????????); она с трудом различима, но если мы все же сумеем ее различить, то сразу же сделаем вывод, что именно эта идея является причиной всего правильного и прекрасного. Ибо в области умопостигаемого идея Блага является владычицей, от которой зависят истина и разумение, и на нее должен взирать тот, кто хочет осознанно действовать как в частной, так и в общественной жизни (ibid. 517c). Именно такая теоагатоэтическая деятельность человечества является конечной целью humaniora.

Стало быть, науки – и гуманитарное знание, прежде всего, – зависят от тео-агато-этического уровня развития чистой души, от степени ее направленности на Бога, Благо и Добро. Значит, истинное гуманитарное познание обладает телеологической, интенциональной, ценностной и этической природой. В таком случае Платона можно назвать родоначальником этики науки.

Вместе с тем нужно постоянно помнить, что Платоново Благо (в другой своей ипостаси – Единое) служит человечеству постоянным напоминанием о том, что (как указывал Григорий Померанц) «при подступе к Целому законы логики сминаются, как предметы при релятивистских скоростях. Тождество с самим собой, как единичным, атомарным фактом, А=А, уступает место причастности Богу», и, таким образом, создается единство – «неслиянно, непревращенно, неразделимо и неразличимо»[65].

Именно о таком идеале – цельном знании, основанном на принципе Всеединства, мечтал Вл. Соловьёв. Платоновское Благо-Единое как идея цельности и – одновременно – трансцендентальный идеал, всегда будет предостережением в отношении запредельного и безудержного рационалистического сциентизма и логицизма.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.