3. Проективный сдвиг

3. Проективный сдвиг

Как видим, «проективный сдвиг», аналогичный по последствиям, как у М. Н. Эпштейна. В «никуда», в про-пасть самоуничтожения. Казалось бы, в философии или, по крайней мере, в философской антропологии все подобные прямые и косвенные призывы к отказу от людей и их самих от жизни, лозунги «расчеловечивания человека» должны были вызвать скандал, исторгнуть крики негодования, обвинения в антропофагии и отступничестве. Отрицающих человека авторов, отлучили от гуманизма, а кто сам отказался от него, предали анафеме. Хотя бы внутренней, цеховой. Шутка ли: геноцид отдельных наций и народов преследуется, а тут призывы и планы ликвидации самого человечества! Но ничего не произошло. Никаких споров, дискуссий, напротив, вполне благожелательные, даже почтительные комментарии. Трансгоманизм становится модой не только у техногенных зомби, но в самой философии. На корабль напали пираты, в команде бунт, а на капитанском мостике анестезированное спокойствие. Какие-то ученые слова, все в том же любимом, принципиально нефилософском духе: еще нет, не начали, пираты пока не режут, предполагать, что начнут слишком сильное утверждение, это пессимизм и т. п. пошлости. Человека сдают без боя, его никто не защищает. Безболезненный переход «в свое другое». При подобном поведении мы не будем знать, когда нас не будет.

Справедливости ради надо отметить, что небольшое движение против самообмана и непосредственно «трансгуманистического движения», в философской антропологии все-таки обозначилось. Но авторов, решившихся противодействовать ему, можно перечесть по пальцам. Одним из первых среди стоящих на капитанском мостике ее авторитетов тревогу (наконец-то!) забил П. С. Гуревич, посвятив этой проблеме несколько статей[54]. «Не показывая пальцем», в них он фактически показал, что гуманология и персонология как идеология «новых гуманоидов» – это тоже трансгуманизм, только в своеобразной упаковке. Однако последователей у него среди VIP-представителей философской антропологии не видно. По-видимому, можно констатировать, что толки о «радикальном преображении человека», «бессмертии» или о «творческом исчезновении» и сдвиге гуманитарной парадигмы скрывают суть дела от многих самих ее носителей. Разница только в том, что в отличие от узких специалистов как непосредственных идейных выразителей становления постчеловеческого мира, модификаторы гуманизма обременены общей культурой и философской традицией. Не могут «просто так», в виде прямого отражения технического прогресса отказаться от человека, сведя его к материалу для манипуляций, что делают ограниченные профессионалы, думающие за пределами своих занятий не дальше ближайшего хода мысли. Глубокомысленные философы делают это сложно, с «рефлексией», выстраивая самоценные, высокие и утончённые теоретические конструкции. В отличие от открытых трубадуров трансгоманной антропологической катастрофы, они разрабатывают её «поэтику», «поэтику устранения» как особую философию собственной, представителей человеческого рода и вида, бессознательной смерти. Чтобы мы не знали, когда нас не будет. Философия вырождения, специалисты по эвтаназии…

И прогрессивные, творческие, новационные мыслители, находящиеся на main streem современной информационной цивилизации. Носители её мировоззрения. За ними «настоящее будущее», сила и потентность, потому что они выражают тенденции её превращения в «Матрицу». Это не их произвол, они добросовестно подтверждают знаменитый тезис Маркса: бытие определяет сознание. Даже когда оно становится небытием. И что в таком качестве человек перестает быть субъектом. Личностью. А потом и собственно человеком.

Но не все. Даже в предвидениях О. Хаксли и Д. Оруэлла, во всё более правдоподобных голливудских футуристических фильмах, всегда были, есть герои или группы отсталых от движения в про-пасть небытия людей, желающих сохранить себя «как есть», быть телесными, чувствующими, мужчинами и женщинами, любить жизнь, природу и друг друга. Или какие-то анклавы земной, не виртуальной жизни, «антропоморфные миры». В некоторых случаях допускается параллельное существование разных онтологически возможных миров. Их жители скрываются, уходят в подполье, в леса и пещеры или ведётся открытая «борьба миров» за своё существование. Традиционный человек, находясь среди зомби, в информационно-коммуникационном, виртуальном окружении, тоже нуждается в идеологии и философии. В гуманитарной парадигме, которая бы учитывала новые реалии, однако не «снимала» его, превращая в питательный бульон для постчеловеческой реальности, а считала самоцелью и вела по пути выживания.

Такая философия должна быть ориентирована не вообще, слепо против прогресса, но как говорил А. Печчеи, против слепого прогресса. Видя, и открыто признавая его противоречивый, в главных тенденциях теперь трагический для Homo vitae sapiens характер. Ища в нём тенденции, держась которых можно было бы продлиться. В современных условиях она может быть только археоавангардной, т. е. консервативной и одновременно опирающейся на возможности сохранения человека во взаимодействии с этими новыми постчеловеческими мирами. Притом динамически консервативной, или другими словами, речь должна идти о таком развитии, когда развивающаяся система сохраняла бы свою устойчивость, т. е. себя. Это и есть «устойчивое развитие», которое, провозгласив, извращают до противоположности, утверждая, что надо стремиться к максимально быстрому, «новационному» развитию или «прогрессивному динамизму». А идеал трансновационизма – когда всё существует для того, чтобы скорее исчезнуть, замениться чем-то новым. И опять транс, опять новым – в дурную бесконечность. Иногда, правда, ее «останавливают», превращая в некие «бесконечные информационные поля» или «разумные ландшафты», где прогресс ус-пока(о)ивается[55]. (А говорили: «не остановишь»). Как видим, останавливают, лишь бы не на человеке и его феноменологическом мире. К тому же, если всё информация и разум (бессмертные?), то это – Бог, если всё поля и ландшафты, то это – Материя. Вечное возвращение. Только по-научному: потеряв человека.

Итак, констатация исторически свершающихся фактов (очевидных, ничего личного): нано-микро и мега-космо миры, искусственное и виртуальное захватывают Землю, заставляя их творцов и представителей, особенно технологистов, работать над собственной смертью и про(ис)поведовать ее. Парадигмальным становится мировоззрение «пост» и «транс», переступающее через людей, оставляя их за бортом бытия. Исчезнуть – такова, по сути деятельности, глобальная цель современного человечества. Ее носители, (само)убийцы человека демонстрируют возрастающую агрессивность.

Что делать?

Хотя бы каждому на своем месте, а гуманитарным философам – в философии.

Да Бог им, технократам и потребителям, этой про(транс)грессирующей цивилизации, её идеологии и философии, Судья. Они ее жертвы, не ведают, что творят. Но не все. Есть и те, кто пытается бороться. Что всё сущее конечно – да, но и всё – проявление бесконечной вечности. Ответственные (и) думающие люди должны выступать за у(под) держание своей формы сущего, спасая хотя бы честь и достоинство человека как Мыслящего на Земле Существа. Чтобы можно сказать: Разум на ней возможен, долгое время был, и в принципе, как природа в «Красной книге» – сохраняется. Однако теперь настало время экологии человеческого Разума. Окончательно этот подход можно резюмировать напоминанием притчи о двух, попавших в горшок с молоком лягушках: одна сложила лапки и утонула, другая, оптимистка, билась и получила масло. Она выпрыгнула. Человечество попало в положение отдельного индивида, который знает о своей смертности и несмотря на это, противостоит ей. «По бытию» (не редуцируя его к одной из своих сублимированных форм – знанию), мы, кто продолжает чувствовать себя живым, должны быть консерваторами («биоконами»), жить и смеяться как дети, посетители аптек, тренажерных залов и косметических салонов. Вопреки перспективе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.