Грезы Елены сЕргеевны

Грезы Елены сЕргеевны

Долго ли, коротко ли, но в Отечестве моем начались реформы. Магическое слово «рынок» одних приводило в ужас, других околдовывало.

Как сор из дырявого мешка, из небытия посыпались биржи, банки, фонды, обещая простодушным верующим и не менее простодушным неверующим по пятьдесят процентов годовых.

Аппетит приходит во время еды, и новоявленные русские «аршинники» и «самоварники» разошлись во всю ивановскую, обещая с голубых экранов и газетных полос по двести-триста процентов чистой прибыли каждому вкладчику в обоюдовыгодные деловые начинания.

Не искушенный в финансовых тонкостях российский обыватель на время ослеп от блеска потенциального богатства и не видел (а может быть, не хотел видеть), как вчерашние скромные советские люди заходили в туалеты, сплевывали совесть, смывали и чинно шествовали к сияющим вершинам легализованного бизнеса… по позвонкам своих соотечественников.

Сердце Елены Сергеевны, доцента кафедры литературы, дрогнуло: а не купить ли и ей акции вновь испеченной финансовой компании? Смятение в душе, конечно, было: она знала о заводах-гигантах, лежащих мертвыми тушами на берегу дикого рынка, и фантастические проценты смущали. С чего бы эти триста появились, а? Загадка.

Смущала и личность президента компании. Положительный, как гоголевская дама, «приятная во всех отношениях». Не пьет, не курит, в недавнем прошлом – партийный работник и, наконец, профессор! Но отвисшая нижняя губа, которая, по обыкновению, встречается на лицах порочных людей… Но чистые, прозрачные глаза, какие бывают только у детей… и убийц!..

Вспомнилась и старая скандальная история: профессор (а в те давние годы – аспирант) решительно отказался от отцовства на том основании, что жил с бывшей женой всего лишь неделю…

«А, чем черт не шутит! Не судите да не судимы будете», – подумала добрейшая Елена Сергеевна – и решилась.

Скромные дореформенные три тысячи рублей, скопленные строжайшей экономией, она отдала за двадцать красно-синих бумажек. Старость уже постучалась в дом, и очень уж хотелось приварка к скудной пенсии.

Через год компания лопнула, как мыльный пузырь, а отец-основатель с сотоварищами исчезли за Атлантикой. Елена Сергеевна рвала волосы на голове. Потом надолго слегла с инфарктом.

Но все проходит: ненастье сменяет ведро, за страданиями спешит радость. Через пять лет сын Елены Сергеевны спасает семейный корабль, отправляя мать лечиться на курорт в Германию.

Однажды поутру она, по обыкновению, пошла испить воды из знаменитого источника. Не успела налить драгоценной влаги, как кто-то рядом тоже протянул руку. Оглянулась – и в ужасе отпрянула: перед ней, лицом к лицу, в обществе пышногрудой фройлен стоял… президент!

Ей хотелось закричать, позвать на помощь, бросить ему в лицо: «Негодяй! Подлец!». Но ни того ни другого Елена Сергеевна не сделала.

Опешивший от неожиданной встречи соотечественник опустил глаза, снова против воли поднял их и был ослеплен испепеляющим взглядом маленькой, ссохшейся от старости женщины. Неизбывную боль, ненависть, презрение и брезгливость источал этот взгляд, ледяным холодом ударивший в сердце баловня удачи.

Безмолвная казнь длилась минуту. Потом женщина отвернулась и, сгорбившись, заковыляла прочь. Онемевшей рукой «президент» попытался расстегнуть ворот сорочки – и не смог. Фройлен только охнула, когда он, покачнувшись, мертвой хваткой сжал ее запястье.

…На другой день баден-баденские газеты сообщили: «В половине третьего ночи в своем номере скончался от сердечного приступа бизнесмен из Канады, выходец из России г-н Волков».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.