Сьюзен Сонтаг. В Платоновой пещере. Глава из книги «О фотографии»

Сьюзен Сонтаг. В Платоновой пещере. Глава из книги «О фотографии»

Вступление Юрия Роста. Проявление скрытого изображения

Это не предисловие и, тем более, не рецензия. Это слова восхищения автору, который, увы, о них никогда не узнает (правда, при жизни Сьюзен Сонтаг их выслушала немало), и Виктору Голышеву, блистательно проявившему в русском языке скрытое до поры от нас изображение фотографии в понимании этой поражающей воображение женщины.

Я влюбился в этот текст, хотя прежде избегал книг, объясняющих роль и место фотографии в настоящей, прошлой и ожидаемой жизни, и с некоторой подозрительностью (неужели от ревности?) относился к знатокам, теоретикам и практикам, объясняющим суть, замысел, «художественность», значение, философию, тенденции (и т. д.) этого, теперь так распространенного, рода человеческих занятий.

Но здесь другая история. Действительно умная и точная история, сюжет, от поворотов которого захватывает дух, и мысль «ну, конечно же!» является на каждой странице. Как изящно, просто, умно они (с Голышевым) рассказывают о фотографии. Этого небольшого объема, поверьте, вполне мне достаточно, чтобы понять про фотографию очень многое. И узнать нечто, до чего додумался сам.

Фотография — это часто вороватый способ сохранения более или менее реального изображения. «Даже когда фотографы озабочены изображением реальности, они все равно послушны подспудным императивам собственного вкуса и понятий». Ну да, то, что ты наблюдаешь в видоискателе, слеплено не тобой — природой, людьми, событиями, но выбираешь ты. Сам аппарат, какой бы он ни был совершенный, не снимает. Отбор проходящей мимо тебя реальности совершаешь сам.

Когда-то в 70-х, описывая съемку дирижера Евгения Мравинского, я написал, что фотография — это смерть Момента. Спустя много лет я прочел у Александра Гениса: «Жизнь — кино, фотография — смерть», — говорил Бродский, цитируя Сонтаг. Это не одно и то же, но то, что любой снимок, даже радостный, несет на себе печать невозвратного, — очевидно.

Я не стану цитировать полюбившийся мне текст, потому что придется предъявить вам его полностью. Лучше прочтите, спокойно, не спеша, хотя у меня так не получилось. Я прочел его запоем. А что там дальше, если это только глава?

Текст не насильственен, оставляет возможность выбора, и являет собой «акт невмешательства». Он очень фотографичен, может быть еще и потому, что автор ушел, оставив нам Изображение, которое хочется пересматривать, перечитывать и переживать.