Суфийские притчи

Суфийские притчи

Суфийские притчи и сказки представляют собой особый, редкий жанр литературы. Это не только литературный жанр, но и средство медитации и сосредоточения. Специалисты говорят также об учебном характере сказок дервишей. Эти тексты составлены так, что сознание человека трансформируется. У читающего их появляется духовная тяга, он начинает задумываться о том, мимо чего он раньше проходил равнодушно. Для этих текстов специально подбираются сюжеты, понятные всем. С этими ситуациями все сталкивались. А при чтении притч происходит накопление чего-то в душе, в сознании. Цель та же – соединиться с чем-то, что нельзя выразить и что глубоко в человеке, что-то преодолеть в себе, очиститься. Суфий идет путем познания, он становится арифом, то есть познавшим. И в какой-то момент наступает состояние, когда человек может сказать о себе – да, я очищен. Любой процесс, с точки зрения суфиев, требует глубокого внутреннего очищения.

И всегда рядом должен быть учитель: суфизм передается Учителем. Но он приходит, когда ученик готов к его появлению. Надо чувствовать свой путь, свое движение по нему.

Сами суфии говорят, что много зависит от места, где идут занятия. С их точки зрения, есть благословенные места – там происходят какие-то легкие выходы, переходы в иные состояния. Важно и сочетание людей. Всюду действует суфийская формула «люди, время, место».

Суфийские притчи и сказки глубоко символичны. Но главное даже не только в этой символике, а в том воздействии, которое они способны оказывать на сознание ученика, направляя его по пути духовной трансформации.

В качестве характерного образца притчи приведем замечательный текст, записанный в 1994 году со слов среднеазиатского суфия Камалхона. Притча называется «Говорящие коты»[163].

«Жили два молодых человека. Они не были удовлетворены своей жизнью и отправились на поиски учителя. Много дней они шли, многое повидали, пока не услышали про великого святого. Решили они проситься ему в ученики. Шли несколько дней к селению, где жил Мастер, решили заночевать. Расположились на кладбище. На рассвете они услышали чей-то разговор неподалеку. Подкравшись потихоньку, они с удивлением обнаружили, что говорят между собой два кота. Один говорил другому: “Ты знаешь, сегодня ночью умер такой-то Мастер?” И юноши с содроганием услышали имя того, к кому они так стремились. Их горе было безмерно: они не застали в живых такого великого Мастера, что даже животные говорят о нем на человеческом языке. Удрученные случившимся, они решили хотя бы успеть на похороны. Придя в селение и найдя дом Мастера, они постучались, и у порога их встретил Учитель, живой и здоровый. Он пригласил их войти, и за чашкой чая они рассказали ему о разговоре двух котов. Мастер подумал и сказал: “Знаете, сегодня ночью я стоял на молитве, но под утро мое внимание рассеялось, моя молитва на мгновение прервалась. Наверное, поэтому эти симпатичные животные вдруг почувствовали, что я перестал существовать”».

Согласно комментарию суфия, молитва творится не только для самого молящегося, но и для всего живого и, подобно воздуху, наполняет все вокруг. Ну а если вдруг воздух исчез? Молитва и поклонение соединяют в человеке то, что будет существовать после его смерти: его дух, любовь, милосердие и сострадание, а прекращение молитвы останавливает человека на ступенях той лестницы, что ведет его к вечной жизни.

Важное место в суфийской литературе занимает известный цикл о Ходже (Мулле) Насреддине. Сам персонаж превратился в своего рода живой символ суфийской мудрости. В Бухаре стоит памятник Ходже Насреддину рядом с чайханой, куда идет суфий, после того как заглянет на базар. Автор памятника, видимо, был хорошо знаком с суфийской символикой: левая рука поднята вверх, ее указательный и большой пальцы соединены. Левая рука в ряде традиций символизирует тайное знание. Правая рука приложена к сердцу. Сочетание жестов означает: «Я искренне, от всего сердца, передаю вам свои знания» (рис. 45).

Мулла (Мастер) Насреддин является классическим персонажем, придуманным суфиями для фиксации ситуаций, в которых определенные состояния ума проявляются более отчетливо. Насреддиновские истории, известные по всему Среднему Востоку (они собраны в рукописи «Тонкости несравненного Насреддина»), представляют собой одно из самых необычных достижений в истории мистических учений. Если подходить к этим историям поверхностно, то большинство из них можно использовать в качестве шуток – и только. Их бесконечно пересказывают в чайханах и караван-сараях, в частных домах, в радиопередачах азиатских стран.

Неотъемлемой чертой такой истории является ее многомерность, поэтому понимать ее можно на любом из различных уровней. Здесь и шутка, и мораль, и нечто более высокое, что продвигает сознание потенциального суфия чуть дальше по пути самореализации.

Сам по себе рассказ о Насреддине не может привести к полному озарению, ибо суфизм есть нечто, что нужно пережить. Такой рассказ устанавливает особого рода связь между обычной жизнью и трансформацией сознания, чего ранее не удавалось достичь ни в одном литературном жанре[164].

Этот сборник используют для целей обучения только посвященные суфии. Отдельные «шутки» сборника можно обнаружить в литературных произведениях почти всех стран мира. Благодаря своему неувядаемому юмору эти истории доказали свою жизнеспособность, но этот фактор является второстепенным по сравнению с главным их предназначением, смысл которого заключается в том, чтобы создать основу для истинного суфийского отношения к жизни и сделать возможным достижение суфийской реализации мистического опыта.

Как совершенная система мышления Насреддин существует на столь многочисленных уровнях, что его невозможно уничтожить. Его юмор способен проникать сквозь установленные стереотипы мышления, навязанные человечеству привычкой и сознательными влияниями.

В действительности никто не знает, кем был Насреддин, где и когда он жил, и это естественно, так как основной целью было создание образа, не поддающегося однозначной характеристике и неподвластного времени. В данном случае для суфиев важна идея, а не человек. Впрочем, некоторые ученые предпринимали попытки детально разобрать «Тонкости» в поисках соответствующего биографического материала. Так, ссылаясь на слова Насреддина, что он живет в этом мире вниз головой, один ученый делает вывод, что мнимую дату смерти Насреддина, высеченную на его «надгробном камне», следует читать не как 386, а как 683. Другие ученые полагают, что 386 означает 300 + 80 + 6. Подставляя вместо полученных цифр буквы, мы получим корень ШУФ, от которого образовалось слово ШаУаФ – «заставлять кого-нибудь смотреть, показывать что-либо».

Классические насреддиновские истории показывают, что чисто схоластический подход к делу суфии считают самым непродуктивным. Вот несколько историй Насреддина.

* * *

«Перевозя некоего педанта через бурную реку, Насреддин сказал что-то такое, что показалось тому грамматически неправильным.

– Разве ты никогда не учился? – спросил ученый.

– Нет.

– Значит, ты потерял полжизни.

Через несколько минут Насреддин обратился к своему пассажиру:

– Учился ли ты когда-нибудь плавать?

– Нет, а что?

– Значит, ты потерял всю жизнь – мы тонем!»

Здесь подчеркивается, что суфизм есть практическая деятельность, отрицающая возможность достижения истины с помощью формального интеллекта и отрицающая шаблонное мышление.

Насреддин, как суфийский мастер, часто применяет дервишскую технику, которая состоит в том, что он играет роль непосвященного человека, чтобы сделать истину более яркой.

* * *

«Однажды прямо на голову Насреддину, шедшему по узкому переулку, с крыши дома упал какой-то человек. С этим человеком ничего не случилось, но мулла попал в больницу. Один из учеников Насреддина спросил его: “Какой урок вы извлекли из этого происшествия, Мастер?” – “Откажись от веры в неизбежность, даже если причина и следствие кажутся неизбежными! Избегай теоретических вопросов наподобие этого: “Сломает ли человек себе шею, если упадет с крыши? Упал он, а шею сломал себе я!””»

Поскольку мышление обычного человека шаблонно и он не может стать на совершенно иную точку зрения, от него почти всегда ускользает большая часть смысла происходящего.

* * *

«Насреддин ежедневно переводил своего осла через границу, нагруженного корзинами с соломой. Так как все знали, что он промышляет контрабандой, пограничники обыскивали его с ног до головы каждый раз, когда он возвращался домой. Они обыскивали солому, погружали ее в воду, время от времени сжигали ее, а сам Насреддин жил все лучше и лучше.

В конце концов он отошел от дел и перебрался на место жительства в другую страну. Много лет спустя его встретил один из таможенников. Он сказал: “Теперь тебе нечего скрывать, Насреддин. Расскажи мне, что ты перевозил через границу, когда мы никак не могли поймать тебя?” – “Ослов”, – ответил Насреддин».

В этой истории выделяется один из важнейших принципов суфизма, который гласит, что сверхъестественный опыт и мистическая цель стоят к людям гораздо ближе, чем они предполагают. Мнение о том, что трансцендентное должно быть обязательно далеким и трудным для понимания, возникло вследствие невежества отдельных людей.

Как истинный суфий Насреддин не попирает законов своего времени. Он делает свое сознание многомерным и даже для особых ограниченных целей не может допустить предположений о том, например, что к истине можно подходить со стандартными мерками. То, что люди называют истиной, связано с ситуацией, но они не могут ее найти, пока не осознают этого.

Внутренний опыт нельзя передавать с помощью бесконечного повторения, его запасы необходимо постоянно пополнять из его источника. Многие школы продолжают существовать еще долго после того, как их реальная движущая сила уже истощилась, превращаясь в обычные центры, где занимаются повторением неуклонно ослабевающего учения. Название этого учения может оставаться тем же, в то время как оно уже лишилось всякой ценности, а иногда и противоречит первоначальному своему смыслу. Об этом говорит история Насреддина «Утиный суп».

* * *

«К Насреддину приехал издалека один из его родственников и привез ему в подарок утку. Обрадованный Насреддин сварил ее и съел со своим гостем. Вскоре после этого к Насреддину стали приходить один за другим люди, называвшие себя друзьями и друзьями друзей “человека, принесшего утку”. Однако новых подарков никто из них не приносил.

В конце концов мулла вышел из себя, но тут появился еще один незнакомец: “Я друг друга друга того родственника, который принес тебе утку”, – заявил он и, подобно другим, уселся за стол в ожидании еды. Насреддин поднес ему тарелку горячей воды.

– Что это такое? – спросил гость.

– Это суп супа супа из той утки, которую принес мой родственник, – ответил Насреддин».

Обостренное восприятие, которым обладает суфий, иногда помогает ему переживать вещи, совершенно не воспринимаемые другими. Об этом – в последней истории Насреддина.

* * *

«Желая попросить милостыню, Насреддин подошел к большому дому. “Хозяина нет”, – сказал слуга. “Прекрасно, – воскликнул мулла, и хотя он ничем не смог помочь мне, передай, пожалуйста, своему хозяину совет. Скажи: “Когда будешь уходить в следующий раз, не оставляй свое лицо на окне – его могут украсть””».

В завершение раздела вот несколько притч известных суфиев без комментариев[165]:

«Тридцать лет я искал Бога. Но когда вгляделся, то увидел, что Бог был искателем, а искомым – я».

Баязид Вистами

* * *

«Баязид был очень беден, голоден и одинок в городе, через который он проходил. Ночь была так темна, и он сидел под деревом вне стен города, а это было опасно. И один ученик сказал: “Но как быть с нынешним положением? Если Он знает, что его возлюбленный Баязид в такой нужде, что город изгнал его, что он сидит под деревом, а вокруг бродят дикие звери, не давая возможности заснуть, – о ком ты говоришь? Разве Он не знает, в чем ты нуждаешься?” Баязид рассмеялся и сказал: “Он знает, что именно нужно в настоящий момент, – в этом моя нужда! Если это не так – то как же? Почему тогда все здесь? Бог знает, когда вам нужна нищета, и Бог знает, когда вам нужно богатство. И знает Он, когда нужно голодать, также Он знает, когда вам нужно участвовать в пире, Он знает! И в этом моя нужда в этот момент”».

Ал-Бистами

* * *

«Красота наличествует во всех вещах, посему мир красив. И Всевышний действительно Сам красив и любит красоту. Тот, кто любит красоту, любит и Красивого, и тот, кто любит Красивого, любит и мир».

Ибн ал-Фарид

* * *

«Однажды кто-то ударил Баязида Вистами палкой по лицу, и она сломалась. Почтенный шейх взял другую палку, миску меда и поднес тому человеку, который ударил его, со словами: “По вине моего лица ты потерпел убыток. Вот новая палка вместо старой и мед, чтобы ты мог подкрепиться”».

Баязид Вистами

* * *

«Пока человечество останется лишь мертвым грузом в этом мире, сонное, его так и будет бросать из стороны в сторону, как в лодке. Что могут увидеть люди в спячке? Какая реальная заслуга или наказание возможны при этом?»

Санои

* * *

«Люди, привязанные к этому миру, сами в себя влюбляются и считаются лишь со своим мнением. Человеческий род невольно претендует на превосходство и не осознает своих пороков».

Навои

* * *

«Первоначально ты был глиной. Пройдя стадию минерала, ты стал растением. Из растения ты стал животным и из животного – человеком. В течение этих периодов человек не знал, куда идет, но все же был вовлечен в это длинное путешествие. И еще сотню разных миров предстоит тебе пройти».

Руми

* * *

«Как бы капля ни философствовала, море остается морем».

Руми

* * *

«Однажды некий человек спросил у шейха, как ему достичь Бога. “Путей к Господу, – отвечал шейх, – столько же, сколько есть на свете существ. Но самый короткий и легкий заключается в том, чтобы служить людям, не обижать их, доставлять им радость”».

Абу Саид

* * *

«Некто постучал в дверь, и Баязид крикнул: “Кого ищешь?” Стучавший ответил: “Баязида”. Баязид заметил: “Я тоже вот уже три десятка лет ищу Баязида и все еще безуспешно”».

Ал-Бистами

* * *

«Нищий подошел к двери, прося подаяния. Хозяин вышел ему навстречу и сказал: “Извините, но дома никого нет”. – “А мне никого и не надо, – сказал нищий, – мне нужна еда”».

Джами

* * *

«Один скряга прятал все свои богатства и ничего не тратил на семью. Но однажды его сын обнаружил тайник. Он выкопал все золото и положил большой камень на его место. А деньги он прокутил. Вскоре отец обнаружил потерю и предался скорби, но сын попытался приободрить его, сказав: “Золото хорошо для трат, а для припрятывания камень ничуть не хуже”».

Саади

* * *

«Завершение круга существования есть свобода».

Насафи

Данный текст является ознакомительным фрагментом.