Католический мир: этап ранних впечатлений

В раннесредневековой западноевропейской традиции термин «монголы» почти не употреблялся. Предпочитали слова «тартареи», «тартары», и созвучие с уходящим в античную древность и жутким для слуха понятием Тартар (Тартарос – греч.) приводило католиков в ужас. Для древних греков, например, вряд ли можно было представить в окружавшем их мире что-либо более устрашающее, нежели Тартарос. Его мрачная бездна располагалась глубже Аида и была удалена от поверхности земли на столько же стадий, на сколько небо отстояло от земли. Гомер полагал, например, что сброшенная в бездну Тартара медная наковальня летела бы до нее от поверхности земли целых девять дней. Тартар был окружен тройным слоем мрака и железной стеной.

Античные представления спустя столетия нашли отражение в творениях Учителей христианской церкви. Так, для Исидора Севильского, в начале VII века написавшего для одного из вестготских королей Иберии, по существу, первую средневековую энциклопедию, Тартар представлялся местом вечного мрака, холода и оцепенения; сюда не проникал ни один солнечный луч. Одна только мысль об этой бездне могла повергнуть человека в ужас. Любопытно, что вплоть до сегодняшнего дня даже в русском языке сохранилось выражение «Провалиться в тартарары».

Для христиан такая внушающая леденящую жуть бездна ассоциировалась, прежде всего, с азиатским обиталищем народов Гог и Магог, откуда по широко распространенному в двадцатых и тридцатых годах XIII века поверью и вырвались свирепые лавины степных завоевателей. По этой причине все кошмарные, как ранние, так и позднейшие – уже средневековые, ассоциации вполне логично свивались в единый тесно сплетенный клубок.

В развитии представлений католических христиан того времени по отношению к монгольским завоевателям можно различать два основных этапа. Смысл первого из них состоял в порождении и широком распространении смутных рассказов, докатывавшихся до католического мира в самом начале степных нашествий, начавшихся с восточных краев великого противостояния. Второй этап резонно отсчитывать с того времени, когда папские посольства к монгольским ханам и нойонам доставили на Запад несравненно более правдоподобные сведения о неведомых до тех пор народах.

Начальная и опиравшаяся по преимуществу на трудно проверяемые слухи реакция западных дворов и монастырей отличалась, как правило, невообразимым сумбуром, необузданными фантазиями и повышенной эмоциональностью. Порой во внезапно возникших насильниках видели неслыханную рать безбожных тартар, этих отвратительных моавитян, что бежали в глубокой древности «…от библейского Гедеона до самых отдаленных областей востока и севера и осевших в месте ужасном и в пустыне необитаемой, что Этревом называется. И было у них двенадцать вождей, главного из которых звали Тартаркан. От него и они названы Тартарами… Они, хотя и были взращены в горах высочайших и почти недоступных, грубые, не признающие закона и дикие, и воспитанные в пещерах и логовах львов и драконов, которых они изгнали, все же были подвержены соблазнам»[Юрченко, Аксенов: 46].

В ином случае в них могли различать чуть ли не неких посланцев Господних. Вот как, например, русский архиепископ Петр уверял на Лионском соборе своих собратьев по вере: «… намерены они… весь мир себе подчинить, и предопределено свыше, что должны они весь мир за 39 лет опустошить, подтверждая это тем, что как некогда божественная кара очистила мир потопом, так и теперь нашествие их очистит этот мир разрушительным своим мечом» [Юрченко, Аксенов: 47].

Не исключено, что изо всех этих многочисленных домыслов и пророчеств наиболее уравновешенным и сравнительно спокойным стилем (если, конечно, в этом случае так можно выразиться) отличалось повествование о монголах, принадлежавшее клирику бенедиктинского монастыря в Сент– Олбансе Матфею Парижскому:

«…головы у них слишком большие и совсем несоразмерные туловищам. Питаются они сырым мясом, также и человеческим. Они отличные лучники. Через реки они переправляются в любом месте на переносных, сделанных из кожи лодках. Они сильны телом, коренасты, безбожны, безжалостны. Язык их неведом ни одному из известных нам народов. Они владеют множеством крупного и мелкого скота и табунов коней. А кони у них чрезвычайно быстрые и могут трехдневный путь совершить за один день. Дабы не обращаться в бегство, они хорошо защищены доспехами спереди, а не сзади… В войне они непобедимы, в сражениях неутомимы… Пролитую кровь своих животных они пьют, как изысканный напиток. Когда нет крови, они жадно пьют мутную и даже грязную воду… Они ведут с собой стада свои и жен своих, которые обучены военному искусству, как и мужчины. Стремительные, как молния, достигли они самых пределов христианских и, учиняя великое разорение и гибель, вселили во всех невыразимый страх и ужас. Вот почему сарацины возжелали заключить союз с христианами и обратились к ним, чтобы объединенными силами они смогли противостоять этим чудовищным людям. Полагают, что эти тартары, одно упоминание которых омерзительно, происходят от девяти племен, которые последовали, отвергнув закон Моисеев, за золотыми тельцами и которых сначала Александр Македонский пытался заточить среди крутых Каспийских гор смоляными камнями. Когда же он увидел, что это дело свыше человеческих сил, то призвал на помощь бога Израиля, и сошлись вершины гор друг с другом и образовалось место, неприступное и непроходимое… Однако, как написано ранее в «Ученой истории», они выйдут незадолго до конца света, чтобы принести людям великие бедствия» [Юрченко, Аксенов: 38].

Почти повсеместно основные причины появления этих, как казалось тогда, бесчисленных и не страшащихся ни меча, ни копья чудищ объяснялись христианами весьма незамысловато и однообразно: «за грехы наша…».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.