Ю. М. Пирютко ЛАЗАРЕВСКОЕ КЛАДБИЩЕ

Вступая под арку Святых ворот под Скорбященской церковью, проникаешься ощущением прочности исторического ландшафта, сложившегося за стенами лавры и не претерпевшего существенных изменений в течение многих десятилетий.

Колоколов перезвон раздавался,

Как проходил он над лаврским мостом.

Вот и кладбище в стенах отбеленных…

И из-за стен на дорогу глядит

Много столбов и крестов золоченых,

Мраморы, бронза, порфир и гранит.

К. К. Случевский

Проезд между оградами некрополей, ведущий к 1-му Лаврскому мосту через реку Монастырку, вымощен брусчаткой и каменными плитами. В оградах симметрично расположены входные калитки. Слева – вход в Некрополь XVIII века.

Это место – своего рода ядро, от которого началось строительство Александро-Невского монастыря. Известно, что, когда в июле 1710 г. Петр I в сопровождении будущего архимандрита Невского монастыря, а тогда настоятеля новгородского Хутынского монастыря Феодосия (Яновского), А. Д. Меншикова, Ф. М. Апраксина, Г. И. Головкина, И. А. Мусина-Пушкина осматривал местность, на двух берегах Черной речки были водружены деревянные кресты[235]. В 1712 г. на левом берегу заложили первую деревянную церковь. Она была освящена 25 марта 1713 г. в память Благовещения Пресвятой Богородицы и представляла собой квадратное здание, увенчанное барабаном со шпилем и крестом[236]. За ее алтарем с 1717 г. существовала небольшая каменная Лазаревская церковь – усыпальница.

Рядом начали строить мазанковые кельи, настоятельские палаты, хозяйственные службы и прочее «партикулярное строение», в основном готовое уже к 1714 г. Именно здесь, на месте будущего Лазаревского кладбища, располагался монастырь в то время, когда на противоположном берегу разворачивалось каменное «генеральное строение» по проекту Д. Трезини, утвержденному в 1715 г.

В 1712–1715 гг. от Адмиралтейства и монастыря на соединение с Московским трактом прокладывалась «першпективная дорога» (нынешний Невский проспект). Проезд по линии дороги через монастырский двор доходил до Черной речки, через которую в 1712 г. соорудили наплавной мост, переделанный два года спустя в подъемный[237]. Шесть мазанковых келий для монахов располагались попарно с левой стороны проезда. К ограде со стороны Невы примыкало здание монастырской канцелярии. Справа от проезда, на территории нынешнего Некрополя мастеров искусств, располагались настоятельские палаты и обширный сад с оранжереями[238].

Над главными воротами соорудили звонницу, которая к 1730-м гг. «весьма обветшала», и на ее месте в 1754 г. была по проекту М. Д. Расторгуева построена из дерева великолепная трехъярусная колокольня[239]. Со стороны Невы была еще одна колокольня, с мазанковым верхом и деревянным шпицем.

Местоположение первой деревянной Благовещенской церкви можно установить по сохранившемуся каменному зданию Лазаревской усыпальницы, сооружение которой в конце XVIII в. началось на месте первоначального монастырского храма. Очевидно, в Благовещенской церкви и происходили первые погребения: П. Ушакова в 1714 г., А. М. Головина в 1718 г., Р. К. Арескина и Б. П. Шереметева в 1719 г., А. А. Вейде и Я. Ф. Долгорукова в 1720 г.[240] Есть сведения, что в монастыре в 1718 г. был погребен знаменитый «князь-кесарь» Ф. Ю. Ромодановский[241].

В 1756–1758 гг. была построена новая деревянная Благовещенская церковь, к северу от прежней, тогда же разобранной. Она была пятиглавой, с галереей у входа, украшенной девятью колоннами[242]. Первоначальные погребения в старой церкви не сохранились, за исключением могилы фельдмаршала Б. П. Шереметева, потомки которого дали средства на расширение Лазаревской церкви и сооружение нового памятника. Перестройка Лазаревской церкви происходила в 1787–1789 гг., когда оказалась разобрана и вторая деревянная Благовещенская церковь, служившая приходской (ее функции перешли к вновь построенной Скорбященской церкви).

А. И. Богданов в «Описании Петербурга», относящемся к середине XVIII в., упоминал кладбище в «Невском монастыре при деревянной церкви Благовещения Богородицы»[243]. К этому же времени относится упоминание в монастырском архиве о месте «за монастырем, где кладутся умершие»[244]. Очевидно, для жителей подмонастырской слободы существовало отдельное приходское кладбище, тогда как внутри монастырских стен погребали лишь по специальному разрешению.

В 1783–1786 гг. возвели Святые ворота монастыря – надвратную церковь во имя иконы Богоматери Всех Скорбящих Радости. Сооруженный по проекту И. Е. Старова храм стал центром ансамбля, возникшего на въезде в лавру со стороны Невского проспекта. Одновременно строились каменные ограды, определившие окончательные границы Лазаревского кладбища, целиком занявшего бывший монастырский двор[245]. Захоронения продолжались здесь вплоть до начала XX в.

Некрополь XVIII в. в большей степени, чем все остальные петербургские кладбища, сохранил свой исторически сложившийся ландшафт. Основные черты планировки, местоположение отдельных памятников, зафиксированных в описаниях лавры XVIII–XIX вв., остались неизменными. Облик кладбища определяют памятники, созданные в XVIII—первой половине XIX в., хотя сохранились и более поздние надгробия. Все это заставляет видеть в Лазаревском некрополе уникальный по целостности художественно-исторический комплекс.

Хотя в 1823 г. было основано Ново-Лазаревское кладбище, погребения продолжались в обоих некрополях. Духовный собор лавры в 1859 г. отмечал, что «кладбище Лаврское, имея в настоящее время еще весьма довольно свободного места, открыто не для всех, как городские кладбища, а погребаются здесь только немногие особы из подвизавшихся на поприще Государевой службы и лица почетного звания, с согласия Начальства Лавры и по особенным уважениям; а при погребении, кроме исполнения общих по сему предмету узаконений, соблюдается еще и то, что могилы всегда обкладываются кирпичными стенами и сводами»[246]. Надгробия здесь неизменно отличались высоким качеством исполнения, богатством материала. Памятники для Лазаревского кладбища создавали И. П. Мартос, М. И. Козловский, И. П. Прокофьев, Ф. П. Толстой, мастера известнейших петербургских монументных мастерских Земмельгака, Трискорни, Мадерни. Однако ни высокий художественный уровень, ни бесспорное историческое значение надгробий не принимались монахами лавры во внимание. В 1860 г. на запрос Комиссии по устройству кладбищ лаврский ризничий отвечал, что «по тщательном осмотре через особо назначенных Собором лиц памятников, существующих на Лаврском кладбище, таких особенно замечательных, которые бы относились к прошлому столетию, нет»[247].

О «забытых могилах» Лазаревского кладбища в 1907 г. писал историк искусства Н. Н. Врангель. «Когда знаешь жизнь тех, кто лежит под этими плитами, – поражаешься тем странным сплетением обстоятельств, которое соединяет и разъединяет людей. Как будто здесь собрались после смерти все те, кто когда-то составляли тесный кружок придворного общества. На маленьком пространстве старого Лазаревского кладбища погребена целая эпоха, целый мир отживших идей, почти все придворное общество Елизаветы, Екатерины и Павла. Здесь, над могилами этих людей, стоят памятники, плачущие женщины над урнами, молящиеся дети, вазы, саркофаги, дуб, сломанный грозой, – аллегорическое изображение погибшей молодой жизни»[248].

Состояние «забытых могил» далеко не было образцовым. Мраморная скульптура разрушалась, памятники утопали в земле, расколотые надгробные плиты использовались для мощения дорожек и забутовки оснований под новые памятники. Множество надгробий, расположенных на тесном пространстве (менее гектара), оказались погребенными под последующими захоронениями. Захоронения на кладбище были прекращены в 1919 г., а с 1923 г. этот некрополь закрыли для посещения. Общество «Старый Петербург» взяло кладбище в аренду, начав там научно-исследовательские и реставрационные работы. Велись обмеры и фотофиксация памятников, составлен полный перечень сохранившихся надгробий.

В мае 1927 г. начались раскопки у западной стены Лазаревской усыпальницы. Инициатором этих раскопок был активист общества «Старый Петербург» Н. В. Успенский, ставший хранителем Лазаревского некрополя[249]. На глубине до двух метров найден целый ряд надгробных плит первой половины XVIII в., в том числе и древнейшие из сохранившихся надгробных памятников Петербурга – плиты И. И. и Д. Г. Ржевских (1710-1720-е гг.). Близ усыпальницы на месте раскопок оставлен приямок, позволяющий судить о толщине культурного слоя в некрополе. В 1929 г. обнаружено мощение клинкерным кирпичом главной дорожки, идущей от входа к Лазаревской усыпальнице. Велась реставрация наиболее пострадавших от времени надгробных памятников: Е. Я. Державиной и А. С. Попова.

В 1931 г. Наркомпросом РСФСР было выдвинуто предложение создать музеи-некрополи на базе Лазаревского кладбища в Ленинграде и Донского монастыря в Москве. Это было продиктовано реальной необходимостью: в связи с планами уничтожения ряда исторических кладбищ возникла опасность безвозвратной утраты многих исторических захоронений и ценных художественных надгробий.

Уже в октябре 1931 г. на Лазаревское кладбище со Смоленского были перенесены останки скульпторов М. И. Козловского, Ф. И. Шубина и поэтессы Е. Б. Кульман[250]. Перевезли в некрополь и их надгробные памятники. В то же время начался вывоз наиболее ценных скульптурных памятников (без перезахоронений) с Волковских кладбищ (М. С. Таировой, Г. и И. Фредерикс). Несколько скульптурных и архитектурных надгробий перенесли с кладбища Сергиевой пустыни, обреченного на полное уничтожение.

Точную цифру перенесенных памятников в настоящее время указать невозможно, так как некоторые не переносились полностью, с них лишь снимались скульптурные детали; другие, из числа перевезенных на Лазаревское кладбище, позднее были перенесены в соседний Некрополь мастеров искусств; ряд памятников в процессе переноса был утрачен. В настоящее время на музейном учете в Некрополе XVIII века находятся сорок два памятника из числа перенесенных в 1932–1939 гг. Среди них надгробия И. П. Мартоса, Ф. Ф. Щедрина, В. Л. Боровиковского, А. Д. Захарова, Ж. Тома де Томона – со Смоленских кладбищ; К. И. Росси, А. Д. Литке – с Волковского лютеранского и т. д. Процесс перезахоронений, прерванный войной, продолжился в начале 1950-х гг., когда в Некрополь XVIII века были перенесены прах и надгробия академика Л. Эйлера – со Смоленского лютеранского, и академика А. К. Нартова – с упраздненного Благовещенского кладбища.

С декабря 1932 г. на территории Лазаревского некрополя начался снос памятников, не представлявших, по понятиям того времени, художественного и исторического интереса. Только в декабре 1932 г. было уничтожено двадцать пять памятников, в феврале 1934 г. – пятнадцать. Сносу подлежали главным образом надгробия, сооруженные в конце XIX—начале XX в.[251]

Знакомясь с Лазаревским некрополем в его современном состоянии, надо учитывать, что далеко не все исторические захоронения пропали именно в 1930-е гг. Многое погибло в течение исторического существования кладбища, в ходе его естественного обновления. Сейчас в некрополе находится несколько десятков надгробных плит, найденных во время археологических раскопок и в начале XX в. считавшихся навсегда утраченными.

Единственное захоронение послереволюционного времени в Лазаревском некрополе – скульптора Л. В. Блезе-Манизер, скончавшейся в 1924 г.[252]

«Кладбище-музей надгробных памятников», как именовалось Лазаревское согласно Постановлению президиума Ленсовета от 23 июля 1932 г., в 1939 г. назвали Некрополем XVIII века, и оно стало частью экспозиции Музея городской скульптуры. Однако до самой войны посещение некрополя было возможно лишь в составе организованных групп. В первые послевоенные годы были проведены первоочередные работы по благоустройству некрополя, и с конца 1940-х гг. его открыли для посетителей.

В Некрополе XVIII века ведутся значительные реставрационные работы. В 1954–1955 гг. ряд уникальных скульптурных памятников, хранение которых на открытом воздухе представлялось губительным, перенесены в музейную экспозицию Благовещенской усыпальницы. Среди них надгробия Е. С. Куракиной и Е. И. Гагариной, детали памятников А. Ф. Турчанинову, А. С. Попову, М. С. Таировой.

В 1960– 1980-е гг. в Некрополе произошло еще три перезахоронения. В 1967 г., когда отмечалось стопятидесятилетие со дня смерти Д. Кваренги, ленинградские историки попытались найти место захоронения великого архитектора на Волковском лютеранском кладбище. В результате специальных архивных исследований и археологических раскопок останки Д. Кваренги были обнаружены и перенесены в музейный некрополь[253]. В 1979 г. было проведено перезахоронение со Смоленского лютеранского кладбища выдающегося инженера и механика А. Бетанкура. Его надгробие в виде шестиметровой чугунной колонны, отлитой по проекту О. Монферрана в 1825 г., нуждалось в срочной реставрации. Эту работу провел Музей городской скульптуры, в некрополь которого и перенесли прах и памятник А. Бетанкура.

Наконец, в 1988 г. в некрополе были захоронены останки академика С. П. Крашенинникова, путешественника и исследователя Камчатки. Выдающийся ученый был похоронен на кладбище у Благовещенской церкви на Васильевском острове. При строительных работах, проходивших в 1955 г. на месте давно несуществующего кладбища, случайно была найдена часть надгробной плиты Крашенинникова. При вскрытии обнаруженного склепа найден череп, по которому ученики антрополога М. М. Герасимова воссоздали документальный портрет ученого[254].

В настоящее время на территории Некрополя XVIII века сохранилось 1 126 памятников. До начала реконструктивных работ, по описи Лазаревского кладбища 1935 г., насчитывалось 1503 надгробия[255].

Важнейшим источником, по которому можно установить, кто был погребен в этом некрополе, является рукописный «Хронологический список особ, погребенных в Александро-Невском монастыре» в трех томах, доведенный до 1916 г.[256] Здесь помещены записи о погребениях с 1716 по 1916 г. на всех лаврских кладбищах и в усыпальницах – общим числом двенадцать тысяч двести восемь. Списки эти, однако, не полны. В них отсутствуют, например, ряд погребений, отмеченных в списках эпитафий Лазаревского некрополя в «Описании Петербурга» А. И. Богданова и В. Г. Рубана 1779 г. Около четырехсот памятников XVIII – первой половины XIX в., не отмеченных в «Хронологическом списке», находятся сейчас на территории Некрополя XVIII века.

Не имея возможности дать полный перечень утрат, назовем лишь некоторые; захоронения XVIII в. в большинстве исчезли еще в прошлом столетии:

Аргамаков Алексей Михайлович. 1711–1757. Директор Московского университета, советник мануфактур-коллегии.

Арескин Роберт Карлович. 1677–1718. Лейб-медик, президент Аптекарской канцелярии.

Бегер Федор Федорович. 1790–1861. Томский гражданский губернатор, начальник горных Алтайских заводов.

Болтин Иван Никитич. 1735–1792. Историк, государственный деятель.

Вейде Адам Адамович. 1667–1720. Генерал, сподвижник Петра I, участник Азовского, Прутского походов, Гангутского сражения.

Голицын Юрий Николаевич, кн. 1823–1872. Музыкальный деятель; знакомый А. И. Герцена, писавшего о нем в «Былом и думах».

Головин Автомон Михайлович. Ум. 1718. Комнатный стольник Петра I, полковник Преображенского полка, участник Азовского похода, был пленен под Нарвой и обменен в 1718 г.

Дивиер Антон Мануилович, гр. 1676–1745. Генерал-аншеф, первый генерал-полицмейстер Петербурга; в 1727 г. сослан, в 1743 г. возвращен в Петербург.

Дивов Иван Иванович. 1707–1773. Президент юстиц-коллегии.

Долгоруков Яков Федорович, кн. 1639–1720. Государственный деятель, дипломат, сподвижник Петра I; плененный шведами под Нарвой, бежал из плена в 1711 г., захватив вражеский фрегат.

Жандр Андрей Андреевич. 1789–1873. Близкий друг А. С. Грибоедова, сохранивший наиболее авторитетный список «Горя от ума».

Жуков Петр Федорович. 1736–1782. Председатель Петербургского губернского магистрата; библиофил, книжное собрание которого стало основой Библиотеки Петербургского университета.

Затрапезнов Алексей Иванович. 1732–1773. Последний в роде владелец Ярославской большой полотняной мануфактуры.

Квашнина-Самарина Анна Юрьевна (рожд. Ржевская). Ум. 1781. Сестра Сары Юрьевны Ржевской, вышедшей замуж за А. Ф. Пушкина; ее племянница, М. А. Пушкина, жена О. А. Ганнибала, бабушка А. С. Пушкина.

Кондоиди Павел Захарович. 1710–1760. Лейб-медик, заложил основы медицинского законодательства в России.

Никодим (Адам Селий). 1675–1745. Монах Александро-Невского монастыря, преподаватель духовной семинарии, автор «Истории Российской иерархии», написанной на латыни.

Перфильев Степан Васильевич. 1734–1793. Генерал-майор, один из воспитателей Павла I, масон.

Сидоров Михаил Константинович. 1823–1887. Путешественник, исследователь Русского Севера, почетный член Вольного экономического общества.

Ушаков Федор Иванович. 1693–1766. Генерал-аншеф, подполковник Преображенского полка, дипломат.

Чемесов Евграф Петрович. 1737–1765. Художник, заведующий гравировальным классом, конференц-секретарь Академии художеств.

Названия дорожек Некрополя XVIII века связаны с памятниками, находящимися на них: Ломоносовская, Россиевская, Бетанкуровская, Захаровская, Радищевская, Старовская и Фонвизинская. От входа в некрополь идет вымощенная кирпичом Петровская дорожка, от нее через центр некрополя проходит дорожка Мастеров искусств.

Для Лазаревского кладбища характерны сохранившиеся родовые гнезда. Так, близ входа в некрополь находятся памятники Ольхиных, Ростовцевых, Кусовых и Кокушкиных – представителей богатого петербургского купечества, связанных семейными узами. Тут же памятники родственных семей Яковлевых, Зиминых, Авдулиных, Шишмаревых, происходящих от осташковского крестьянина Саввы Яковлева, крупнейшего русского заводчика XVIII в.

Хотя первоначально на Лазаревском кладбище хоронили лишь дворян, с 1740-х гг. появляются и купеческие памятники. Обыкновенный взнос за погребение на Лазаревском кладбище в середине XVIII в. составлял пятьдесят рублей, погребение в церкви стоило вдвое дороже. Больших средств требовали также заказ заупокойных служб, поминальная трапеза для монахов и т. д.

Близ Лазаревской усыпальницы – родовое гнездо Шереметевых, Колычевых, Хитрово, тесно связанных генеалогически. Много в некрополе памятников рода Демидовых, с которыми связаны были архитекторы И. Е. Старов и А. Ф. Кокоринов. Сохранился ряд памятников Мордвиновых, Столыпиных, Муравьевых, родившихся в разных поколениях. Фамилия М. В. Ломоносова представлена надгробиями его дочери и внучки вблизи памятника самому ученому, а также саркофажцем Николеньки Волконского, с эпитафией, написанной А. С. Пушкиным, – у южной ограды некрополя. Мать Николеньки, жена декабриста С. Г. Волконского, Мария Николаевна Раевская– правнучка Ломоносова по матери.

В Лазаревском некрополе похоронены: вдова А. С. Пушкина, Наталья Николаевна, со своим вторым супругом, генералом П. П. Ланским; жены А. Н. Радищева, Г. Р. Державина, матери К. Н. Батюшкова, Н. П. Огарева, поэта-декабриста А. И. Одоевского и другие родственники наших известных литераторов, музыкантов, ученых.

Предлагаемые списки надгробий дают представление о Некрополе XVIII века как неоценимом первоисточнике для исследователей русской культуры, истории, генеалогии, геральдики, монументального искусства. По условиям издания, списки не являются исчерпывающими. В них включены в первую очередь памятники, представляющие несомненный исторический интерес, уникальные в художественном отношении или характерные по стилю для того или иного периода существования некрополя. Биографические сведения максимально ограничены. При разночтениях в датах жизни приняты даты, закрепившиеся в литературе. Для удобства нахождения памятников указаны участки, расположение которых соответствует прилагаемому плану.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.