1.7. Культура – образование системное

Исходя из сказанного, нетрудно сделать вывод, что социокультурная реальность (с поправками на искажённость и субъективность нашего на неё взгляда) обладает всеми характеристиками саморазвивающейся системы и на данном этапе глобальной эволюции представляет собой предельный уровень сложности и внутренней дифференцированности. А плотность эволюционного фронта в социокультурной истории человечества на порядки выше, чем в материнских системах, и продолжает увеличиваться. Поэтому смыслогенетическая теория в самом общем виде определяет культуру как системно самоорганизованный и саморазвивающийся порядок существования надприродных феноменов. «Физическим» носителем культуры выступает ментальная сфера человеческого индивидуума, а структурной единицей – производимый ею СМЫСЛ. Подробной развертке этого понятия своего рода кванта культурного пространства – будут посвящены последующие главы.

Аналогия кванта и смысла – не случайная метафора и даже не вполне метафора. Если квант, как его принято трактовать, вид дискретной частицы приобретает только в поле измерения и под действием сознания наблюдателя, опосредованным через прибор, то и смысл, изначально существуя в модусе интенции, направленности сгустка энергии, лишь под воздействием психической концентрации (в пределе, рефлексии) относительно статичные, дискретные формы обретает в семантике. При этом неразрывный поток возможных смысловых потенций «притормаживается» и замыкается в границах значения, тем самым превращаясь в относительно автономную дискретную структуру (механизм этого процесса будет показан в гл. 4).

Всякая система, как неживая, так и живая, имеет полевую основу. Поэтому, один из модусов Культуры – поле. Косвенное обоснование этого заявления, пока что постулативного – в следующих главах.

* * *

Как и в случае с термином логос (см. Введение), термин культура употребляется двояко: с большой и с маленькой буквы. Культура с большой буквы – всеобщий системный принцип надприродного порядка. С маленькой – исторически-региональные его реализации.

Спустившись с глобального уровня, обратимся к внутрикультурным процессам, куда включим и межсистемный переход, приведший к самому образованию Культуры как относительно самостоятельной системы. Поскольку за целое берётся уже только Культура (в некоторых случаях АС или связка культура-биосистема), то под межсистемными переходами в этом масштабе будем понимать вертикальное эволюционное движение в рамках общекультурного целого. В этом случае Культура (с большой буквы) понимается не просто как эпистемологическая категория, охватывающая сумму неких абстрактных представлений, а как онтологическая данность, хотя её, в отличие от культуры как локально-исторического системного образования, нельзя «пощупать» и представить в богатстве эмпирических свойств. Исследуя Культуру вообще и частные локальные культурные системы, мы всякий раз будем убеждаться в том, что глобальные закономерности, о которых речь шла выше, в полном наборе проявляются в самоорганизующейся культурной реальности. Что бы мы ни говорили об автономности самоорганизации Культуры по отношению к материнской среде-биосистеме, нельзя забывать о логике эпигенеза.

Среди систем, возможных для данного этапа глобальной эволюции, Культура – наиболее автономная. В отличие от своих материнских систем, Культура содержит необходимые для имманентного эволюционного развития противоречия внутри самой себя и в своём автоморфизме, минимально нуждается во внешних вызовах и воздействиях. И все же её развитие детерминируется глубинными эпигенетическими факторами, не выводимыми из неё самой. Разворачивание этого тезиса – один из основных мотивов последующих рассуждений. Сейчас же, забегая вперёд, кратко сформулирую ряд особо важных положений.

Эволюционные изменения системных конфигураций культуры «изнутри» детерминируются скрытой динамикой эволюции мозга – звена, связующего биосистему с Культурой. Причем имманентность этой эволюции всё более умаляется и корректируется нарастающим встречным воздействием культурных факторов. Если на ранних этапах становления Культуры её эволюция в максимальной степени подчинялась динамике эволюции психофизиологической, то впоследствии, по мере отхода Культуры от своих природных оснований, эта подспудная психическая эволюция стала, по меньшей мере, существенно корректироваться культурно-историческими факторами и всё более от них зависеть. Выражается это в том, что подспудные тектонические процессы психической эволюции, не меняя своих инерционных психофизиологических механизмов, могут не только ускоряться или притормаживаться в тех или иных культурно-исторических контекстах, но и получают возможность многовариантного (альтернативного) воплощения. Эта многовариантность есть пространство свободы, в определённых границах присущее каждой локальной культурной системе.

Имманентные эволюционные процессы в культуре закономерным образом протекают в русле ГЭВ. Так, уплотнение эволюционного фронта – это не только сжатие географического пространства, «выделенного» для культурно-исторического эволюционирования, но и концентрация последнего на все более компактных грукппах/общностях: от больших социальных: этносов, наций, социальных, конфессиональных и т. п. малых группам и отдельным субъектам, являющих наивысший в общеэволюционном масштабе уровень субъектности. Такой субъект, в полном соответствии с эволюционной логикой, перерастает функцию элемента в социокультурной системе и сам становится системой, по меньшей мере, обретает некоторые её черты. Характерно, что уплотнение особенно наглядно проявляется в переходные эпохи, когда прорывы к новым конфигурациям происходят точечно и в режиме революций. Закономерным образом уплотнение уравновешивается возникновением новых больших социокультурных общностей, основанных на единстве цивилизационной идентичности, образа жизни и т. п. Но даже находясь на переднем крае эволюционного процесса, эти сообщества играют роль диалектической антитезы сжатию и «упаковке» эволюционного мейнстрима до масштаба ментальности отдельного субъекта.

О наращивании сложности, самости и дифференцированности можно даже не упоминать: их проявления очевидны.

Итак, каким же образом системную эволюцию культуры можно представить как продолжением эволюции глобальной? Ответ представлю в предельно сжатых тезисах, схематически упрощающих многоаспектную полифонию ментальных и культурных процессов в процессе их коэволюции. Не которые из этих аспектов подробнее будут рассмотрены в следующих главах.

Антропогенез стал следствием вертикального прорыва ГЭВ в условиях «сползания» млекопитающих и всей биосистемы в целом (гл. 2) в инерционное доразвитие горизонтального эволюционного направления. Уплотняющиеся во времени этапы этого вертикального перехода отмечают последовательное смещение эволюционного фронта от области морфофизиологии к нейро– и психофизиологии, далее – к области психического и, наконец, ментального, где и достигается качественно новый уровень субъектности/самости. Причём носителем субъектного начала выступает не только человеческая ментальность, но и вся система Культуры в целом. Начиная своё становление с дискретно-точечного состояния и неустойчивых локальных структур, Культура оформилась в систему лишь с завершением видовой эволюции человека в верхнем палеолите. Тем самым закончилась эпоха раннего культурогенеза, подспудным психофизиологическим локомотивом которой было пробуждение функций левой гемисферы (гл. 2). Сама Культура в этот период выступала главным образом эпифеноменом самонастройки биологических и психических режимов, разбалансированных в процессе вертикального скачка. Впрочем, к концу верхнего палеолита культурная эволюция, вырвавшись из оболочки природных эволюционных режимов, окончательно приобрела способность развиваться благодаря своим внутренним противоречиям.

Идея такого развития восходит к Гегелю. Будучи изрядно подпорченной марксизмом, многими она стала восприниматься как одиозный анахронизм. Однако ни концепция развития вследствие межсистемных взаимодействий со средой (метаболизм), ни, тем более, подновлённые варианты унылого креационистского доктринёрства не обладают столь высоким объяснительным потенциалом. Поэтому я, не находя в том ничего зазорного, буду использовать названную эпистему. К тому же современная теоретическая наука вполне способна вывести суть и происхождение диалектических противоречий не из утратившей доверие философской спекуляции, а из самих эмпирических оснований исследовательского опыта.

Развитие левополушарных когнитивных функций привело, в свою очередь, к новым проблемам и вызовам, ответы на которые обретались уже исключительно в пространстве культуры (при всех оглядках на синкретизм, применительно к верхнему палеолиту уже можно говорить о культурах с маленькой буквы).

Революция неолита была грубо говоря, попыткой первого «правополушарного реванша» – корректирующей самонастройкой становящейся культурной системы, осуществляемой против нейрофизиологического эволюционного мейнстрима – наращивания и в тенденции доминирования левополушарных когнитивных функций. Неолит и его двойственные культурные результаты – важнейший внутрисистемный вертикальный переход для первой, мифоритуальной системной стадии культуры. В результате этого перехода стратегия жизни в условиях константного ресурса, присущая раннему культурогенезу, сменилась стратегией перманентного его расширения. Тем самым был определен переход от раннего культурогенеза (на поздней его стадии – от архаического состояния культуры) к фазе цивилизации. Эпоха ранних цивилизаций – финал мифоритуальной системы, завершившийся её закономерным системным кризисом. Причины его – в предельно лапидарном перечислении «от глубины к поверхности» – таковы.

Инерционное доминирование правополушарных когнитивных функций свой эволюционный потенциал исчерпало в мифоритуальных системных основаниях культуры. Нарастающее доминирование левополушарных когнитивных технологий более не могло осуществляться в оболочке мифоритуальных форм и ментальных конфигураций – требовался переход к новому типу смыслообразования. К этому времени культура была уже далеко не точечным, а развитым системным образованием, включавшим множество подсистем и специализированных структур, а также многочисленные и высокоспециализированные социальные группы. Нуждалась она не только в выработке принципиально новых механизмов координации функций подсистем, но и в их вторичном упрощении – сбросе «лишнего» материала и уплотнении эволюционного опыта, – для чего требовались принципиально новые способы его кодирования и трансляции. Уход мифоритуальной культуры в дурную бесконечность горизонтального эволюционирования, дробление и самоумножение форм и феноменов привели к перенасыщению культурного пространства дискретными и хаотизованными смысловыми структурами, что с точки зрения человеческой ментальности приняло вид распада традиционного мифоритуального космоса.

Единственно возможным выходом из кризиса был опять-таки вертикальный эволюционный переход к новой культурной парадигме, основанной на левополушарном доминировании. Этот вертикальный переход, охвативший период от рубежа II–I тыс. до н. э. до VII в., в смыслогенетической теории определяется как Дуалистическая революция (ДР) [192], поскольку универсальной формой проявления новых когнитивных технологий и ментальных структур явился доктринальный дуализм. Здесь на арену вышел логос в предельно широком его понимании, выступавший «псевдонимом» самой культуры – которая, решительно отрываясь от своих природных оснований, она устремилась на следующий, более высокий уровень автономности своего развития. Важно подчеркнуть, что нацеленность на логос как концентрированное выражение левополушарной когнитивности берёт начало ещё, по меньшей мере, в верхнем палеолите с его взрывным развитием языковых и семиотических практик. Можно сказать, что дискурсы языка стали тем «белым конём», на котором логос триумфально въехал в историю.

Дуалистическая революция дала жизнь новой культурной системе – логоцентрической. В связи с этим радикальным образом усложнилась общесистемная конфигурация Культуры как целого. С одной стороны, ментальность человека как субъекта культуры стала двуслойной: над первичным фундаментом о сознания мифоритуальной эпохи надстроился второй слой, связанный с логоцентрической когнитивностью. А в социально-историческом измерении логоцентрический авангард Культуры отношения теперь налаживал не с природой, а главным образом со своими собственными культурными основаниями – мифоритуальным «базисом». Взаимное «притирание» друг к другу этих ментальных слоёв, сопряжённое с остро конфликтным «перетягиванием каната» в борьбе за ментальное пространство индивидуума составило основу бесчисленных культурноисторических коллизий. Шлейф их в отдельных измерениях тянется вплоть до современности, постепенно вытесняясь на обочину эволюционного процесса диалектическими контрапунктами следующих уровней. Так в культурной эволюции проявляется принцип структурно-функциональной диффузии (см. 1.7).

Становление логоцентрической системы протекало в фазовом режиме посредством образования дискретных культурно-цивилизационных центров, являвших последовательную прогрессию на пути становления логоцентрического синтеза. Первый шаг в этом направлении сделала Индия, следующий – Китай, затем (в стадиальном, а не хронологическом смысле) Иран и Иудея. В средиземноморском ареале логоцентризм достиг своей окончательной зрелости. Греция обнаружила и выявила логос/Логос в самоадекватных формах, а христианство и ислам логоцентрическую парадигму культуры довели до предельного выражения [192]. Нельзя забывать и о том, что в силу уплотнения эволюционного фронта значительная часть культурно-исторического пространства оказалась «за бортом» Дуалистической революции. Эволюция этой «отодвинутой» от фронта развития культурно-исторической среды определялась, с одной стороны, инерционными импульсами горизонтальных изменений, и с другой – ответами на вызовы «сверху», исходившими от доминирующей логоцентрической «надстройки». Средневековье стало золотым веком логоцентризма и логоцентрика как ментального типа. Неслучайно в Средиземноморье в зрелом средневековье доминировала цивилизация ислама – самая логоцентрическая из возможных.

Однако очередной вертикальный прорыв не заставил себя ждать. Западные европейцы – вчерашние варвары и обитатели задворок ойкумены[73], в полном соответствии с общеэволюционной логикой в XIV–XVI вв. совершили вертикальный прорыв. Это было ещё не рождением совершенно новой культурной системы, но именно переходом. Западноевропейскую культурную систему можно определить как финишную прямую логоцентризма, систему, сочетающую в себе логоцентрический базис и черты, указывающие на исчерпание логоцентрической парадигмы. Субъект переходной эпохи – автономная самодостаточная буржуазная личность – имеет уже трёхслойную структуру ментальности, где над вышеозначенными двумя надстраивается третий, связанный с особым переходным качеством, что, собственно, и отличает современного «рационального» человека от средневекового.

Современная эпоха являет системный кризис логоцентризма и поворот ко второму правополушарному реваншу. На смену «людям слова» приходят «люди цифры». В отличие от неолита, возврат (на новом, разумеется, эволюционном витке) к правополушарному доминированию совершается не против неодолимого течения психофизиологической эволюции. Доминанты сменяются вновь, и эволюция психики всё более подчиняется и корректируется историко-культурными факторами. Иначе говоря, усиление левополушарных когнитивных функций на предыдущем этапе и движение к их доминированию в форме логоцентризма протекало в русле естественной, запущенной ещё в антропогенезе психофизиологической эволюции. Оттого и неолитический «проект» торможения развития левополушарной когнитивности не привёл к желаемым результатам, а лишь особым образом конфигурировал дальнейший ход культурогенеза в том же предопределённом общей логикой эволюции направлении – к логоцентризму. Но определяющими в кризисе логоцентрической системы оказались уже не психофизиологическое или даже психическое развития, а факторы культурные.

Поэтому в ситуации системного кризиса логоцентризма смена доминант полушарий оказывается продиктованной главным образом обстоятельствами культурно-исторической эволюции. Здесь мы видим один из многочисленных примеров того, как сложная система подчиняет себе более простую, хотя и вынуждена подстраиваться под базовые конфигурации последней.

В авангарде завершающей стадии перехода к постлогоцентрической (иного термина пока не существует) культурной системе оказываются те ментальные и, соответственно, культурные типы, которые в начале ДР делали первые шаги в направлении ухода от древней мифоритуальной системы. В таких культурных типах правополушарное доминирование лишь отчасти сдало свои позиции, а логоцентрическая когнитивность укоренились с большими компромиссами и в паллиативных формах. Вот почему ментальные типы, сформировавшиеся в Индии и Китае, в ситуации перехода оказываются в наивыгоднейшем эволюционном положении. То, что на протяжении долгих столетий господства логоцентрической системы, было лишь «спящим» избыточным материалом на её периферии, сейчас, на новом эволюционном витке, выдвигается в область вертикального прорыва.

Напротив, «отличники» горизонтальной эволюции логоцентрической системы оказываются в эволюционном тупике. Водораздел между зашедшими в тупик «отличниками» и прогрессией вертикальных переходных форм проводится, конечно же, не точно по границам локальных культур и цивилизаций. В диффузном и глобализующемся современном мире, где в контексте означенного перехода складываются новые формы идентичности, дефиниции требуются более тонкие, учитывающие не столько формальную принадлежность к тем или иным традиционно сложившимся культурноцивилизационным общностям, сколько особенности ментальной конституции субъекта и малых групп. А этот субъект, как уже отмечалось, теперь превращается в систему-в-системе. Согласно эволюционной логике, всё, что до сих пор связано было с социальным измерением культуры, должно «уйти в фон» и снизить темпы своего эволюционирования.

Подытоживая, можно сказать, что в Культуре как в целостной эволюционирующей системе полностью реализовались две внутренние системы: мифоритуальная и логоцентрическая. Им соотвествуют два кульутно-антропологических тип человека: индивид и логоцентрик. Личность, социокультурный тип, рождённый Дуалистической революцией, но лишь в эпоху Модерна создавший «заточенную» под себя культурно-цивилизационную систему, выступает переходным типом к постологоцентрическому типу человека (и его ментальной конституции), а сама культурная система Модерна – переход к постлогоцентрическому бытию Культуры с её новыми системными формами.

Ещё раз оговорюсь, что в этих кратких и схематических набросках я никоим образом не претендую на полное содержательное описание культурно-исторической эволюции. Моя задача сейчас – указать на особенности смыслогенетического подхода (да и то лишь на некоторые) и акцентировать присущие ему направления анализа. Темы этой «увертюры» подробнее будут развёрнуты в последней главе исследования. А ещё подробнее, начиная с рассмотрения мифоритуальной системы, – в следующих частях исследования.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.