Баня и похоронно-поминальная обрядность

Баня в поминальной обрядности карелов имела большое значение. Как считает И. Вахрос, ритуал приготовления бани для умерших у русских – один из древнейших, он возник задолго до XI века[405].

Для душ родных предков в определенные дни устраивались трапезы и в избах, и в банях. Например, в Пермской губернии в середине XIX века накануне родительского дня на Фоминой неделе специально для умерших протапливали баню, в которой никто из живых в тот день не мылся[406]. В «Слове об идолах» ев. Григорий, разоблачая древние языческие обычаи, писал: «Мнят себя христианами, а погански дела творят и пеплом посреди мовницы сыплют. Оставляют мертвым молоко, масло, яйца и все необходимое бесам на печь льют. Для мытья им чехлы и убрусы у мовницы вешают»[407].

Культ предков был широко распространен у карелов и сохранялся вплоть до последних десятилетий XX века[408]. В это же время из активного бытования стала уходить похоронная причеть, являющаяся традиционным языком общения с жителями страны мертвых Маналы-Туонелы. Причитание сопровождало похоронный обряд, в нем постоянно обращались к «спасам-предкам» и «спасам-прародителям», утешали умершего тем, что у порога в иной мир его встретят «белые прародители с восковыми свечечками»[409]. Синкретизм христианских и дохристианских верований прослеживается как в фольклорных текстах, так и в молитвенных, когда карелы обращаются и к Богу и православным святым, и к своим прародителям, которых они называют syndyizet сюндюшки и spoassaizet спасушки[410]. Культ предков основывался на вере в единство семейно-родовой общности, куда входят и живые, и умершие сородичи. На протяжении всей жизни карел сохранял прочную связь с прародителями, что было ему необходимо для получения от них помощи и покровительства. Покойных родственников приглашали чаще наведываться домой, им устраивали почетные приемы с баней и ритуальным угощением и торжественные проводы со двора[411].

В карельском похоронном обряде роль бани была выражена не столь ярко, как в поминальном[412]. Но ее основные функции сохранялись. Во-первых, гроб с телом после выноса из дома несли к бане и ненадолго останавливались там, чтобы покойный мог проститься с ней[413]. В похоронных причитаниях говорилось, чтобы он простился с духами-хозяевами бани и с сюндюзет. Не случайно, вынося гроб, в избе также останавливались в сакральных местах обитания духов – у печи и на пороге. Иногда говорится, что гроб в таких локусах следует трижды немного приподнять и опустить.

Во-вторых, в похоронном обряде баня играла и очистительно-охранительную функцию. Пока основная процессия была на кладбище, те, кто оставались дома, топили баню. Иногда это делалось и рано утром, до ухода на кладбище. Возвратившись с похорон, хозяева сразу (реже после поминального стола) шли в баню, мылись и парились, чтобы освободиться от холода мира мертвых, очиститься от вредоносных сил калмы (kalma – могила, kalmannen? – могильный нос), которая могла пристать к человеку на кладбище. После бани пили чай (информатор из д. Юккогуба подчеркивает, что в старину больших поминок карелы не устраивали, провожающих угощали только на кладбище) и ложились спать[414].

Особая роль отводилась бане в поминальной обрядности. Во время поминок покойных родственников поздно вечером ждали в баню и на приготовленное в избе угощение, а провожали их следующим утром.

Первым наиболее важным отрезком со дня смерти был шестинедельный kuuzined?lihizet (в русской традиции сороковой день, сорочины). Считалось, что в эту ночь покойный последний раз в образе невидимой птицы или бабочки n?k?m?tt?m? lintu tai liipukkaine в сопровождении трех ангелов kolme anhelia придет в свой дом, свою баню попрощаться со своими родственниками. Если баня будет в меру горячая, веник мягкий, а поминальный стол kallis murkina богато накрыт, покойный будет доволен и уйдет, смеясь, в иной мир Туонелы-Маналы. Если же его что-то во время прощания не устроит, а стол будет пуст, он уйдет, «плача кровавыми слезами» – «verisi? kyyneleit? itkien». Поэтому перед шестинедельными поминками мыли всю избу, готовили угощение, затем шли в баню. После нее одевались в лучшие одежды и начинали накрывать стол (на это время покойный приглашался в баню). На поминальный обед kallis murkina (в старину его проводили в полночь) северные карелы приглашали всех родственников и вдов, для покойного было отведено место во главе стола под образами[415]. Баню для умерших накануне сорокового дня устраивали и вепсы[416], и руссские на северо-западе[417].

У карелов было еще несколько поминальных дней, во время которых накрывали стол, а накануне топили баню: через год, в день смерти, а также в поминальные дни для всех умерших. Особенно выделялась Радуница Roadencu. Карелы называли ее Пасхой мертвых: «Tossargen on Ruadincat j?lles ?iji?p?ivi?, pokoiniekin ?ijyp?ivy» – «Во вторник после Пасхи Радуница – это Пасха покойников»[418].

В Суйстамо накануне Егория осеннего Syysjurrinny топили баню для покойников, готовили им угощение. Сам хозяин с непокрытой головой вечером накануне Юрьева дня встречал в темном дворе умерших жителей дома, а на другое утро провожал их до края поля, время от времени выливая на землю вино[419]. Примечательно, что хозяин провожает покойных предков только до края поля. Вспаханная земля считалась безопасной, но это был рубеж, за которым начинались владения «иного мира», например, духов-хозяев леса.

Особо была ритуализирована поминальная обрядность во время празднования дня Кегри.

День Кегри Kegrin p?ivy, отмечавшийся 1–2 ноября или в первую субботу ноября (сведений о нем сохранилось очень мало), знаменовал собой окончание старого и начало нового хозяйственного года. Это был праздник урожая и завершения пастбищного сезона. В некоторых районах этот временной отрезок называют jakoaika время раздела[420]. По сути, его можно трактовать как древний Новый год. Не случайно в старинных заговорах и ритуальных святочных песнях образ Кегри играет такую же роль, как, видимо, стадиально более поздний южнокарельский святочный персонаж Сюндю.

К этому времени заканчивался летний цикл и начинался зимний, была завершена полевая страда, наступал период женских работ: обработка льна и шерсти, прядение и вязание. Все немногочисленные данные, собранные об этом празднике, свидетельствуют, что его центральным персонажем было некое божество (или мифологическое существо) Кегри[421].

Сохранились сведения, что еще в конце XIX века карело-финское население Восточной Финляндии центральное место в этот праздник отводило обрядам, связанным с одним из самых архаичных культов – с культом мертвых.[422] В древности, по-видимому, именно он наряду с жертвоприношением составлял основу праздника, уступив позднее первенство ряженью, в котором в XX веке уже забывалась связь с тотемистическими представлениями, а приоритет отдавался развлекательной стороне.

Накануне дня Кегри для покойных предков, на время возвращающихся с того света, топили баню, приносили воду и веник, чтобы они попарились и помылись. А в избе в это время готовили праздничное угощение. Через некоторое время в баню шли хозяева, а первопредки и умершие родственники syndyzet, согласно древним верованиям, приходили в дом и начинали пировать. Затем хозяева, вернувшиеся из бани, стелили постель для ночлега покойных и сами садились на их место за стол[423]. Все это должно было обеспечить в будущем году хороший урожай, благополучие в доме, а особенно – успех в животноводстве[424]. Карелы также поминали почивших родителей и считали Кегри своим духом-покровителем. Праздник этот выпадал на первую субботу ноября перед Дмитриевым днем и считался поминальной субботой[425]. В XX веке карелы ходили на кладбище, чтобы навестить прародителей и заручиться их покровительством. Там оставляли им угощение. Чаще всего это были рыбники, позже яйца (считалось, одним яйцом как средоточием жизненной энергии можно накормить сорок покойников); запрещалось брать изделия из картофеля (карелы считали его творением нечистого и называли karun tyr? – кила черта или половой орган черта). Одним из старинных поминальных угощений было толокно. В Суйстамо говорили: «Кегри придет, надо бы толокняной муки достать» – «Kegri tulou, pid?is talkkunajauhuo suaha»[426]. Тверские карелы, по свидетельству летописи 1869 года, в субботу «в день Кегри» варят много толокна, постятся до полудня, а затем, «помолившись, садятся за стол и с этим толокном поминают усопших родных»[427]. Имеются сведения, что во время праздничного пира «покойники иногда присутствовали через представителей, т. е. ряженых и маскированных посетителей и нищих, или в виде человекообразного чучела»[428].

В Контиолахти в 1907 году рассказывали быличку о Кегри и хозяине, вернувшемся из бани: «Когда-то в старину жители Тимоваары поклонялись и Кегри. В день Кегри женщины перед уходом в баню собрали еду на стол, все самое хорошее, что было в доме, и пригласили Кегри покушать: «Поешь, пока мы в бане!» В это время чужой мужик-«каналья» пришел и съел все самое вкусное, а потом запустил свиней, чтобы те доели остатки, и закрыл дверь. Хозяин пришел из сауны, слушает за дверью и говорит: «Кегри еще ест, раз так рот чавкает!» – «Olivat ne Timovaaran asukkaat ennen vanhaan Keyri?ki palvellet. Keyrin? olivat n?et kylpem??n l?htiess? kantaneet ruokaa p?yt??n, kaikenlaista hyvyytt?, mit? talosta olija sitten k?skeneet Keyri? sy?m??n, jotta “syyk?t nyt kylpyaikan!” Olipa kerran sitten muuan mieskanalja mennyt ja pistellyt suuhunsa paraan hyv?n ja sitten laskenut siat loppuja korjamaan ja pannut oven kiini. V?ki oli saunasta tullut ja kuunellut oven takana ja sanonut, jotta “Keuri on viel? nuivalla, koska niin suu matsaa!”»[429].

К середине XX века под влиянием христианства празднование дня Кегри было забыто полностью. Но поминальная обрядность[430] сохранилась как mustinsuovattu поминальная суббота: «Mustinsuovattu on j?lgim?ine suovattu Pokrovua vaste sygyzyl… Min? p?iv?n? on Kekri, ni siit? ensim?ini suovatta tuaksip?in on muissinsuovatta» – «Поминальная суббота – это последняя суббота перед Покровом, осенью. В какой день Кегри, а первая суббота назад и есть поминальная суббота»[431]. Было четко расписано, как проводить дни всей поминальной недели. В среду и пятницу нельзя было ничего стирать, мыть, иначе «на том свете дорогим покойникам придется пить эту грязную воду». Женщины вязали, пряли, шили, мужчины вязали сети. Во вторник и четверг ходили в баню[432].

Таким образом, и в похоронно-поминальной обрядности подчеркивается сакральность банного локуса для карела. Главной функцией бани была не столько очистительная, сколько функция поддержания культа предков и духов-хозяев бани.