НЕИСТОВЫЙ ИГНАЦИУС И МИЛАЯ ЛИКА

НЕИСТОВЫЙ ИГНАЦИУС И МИЛАЯ ЛИКА

История дома № 59 по улице Марата скупа. Построен он был академиком архитектуры Николаем Петровичем Васиным – тем самым, что возвел собственный пышный «псевдорусский» дом на углу Толмазова переулка (ныне переулок Крылова) и площади Александринского театра. «Шедевр» Басина нанес непоправимый ущерб ансамблю, задуманному великим Карлом Росси.

На Николаевской улице, впрочем, басинская архитектура выглядит вполне уместно.

Дом № 59 долгое время принадлежал купцу Василию Григорьевичу Баскову, а затем его потомкам. Этот торговец фруктами, кофе, чаем и вином нам уже знаком: одно из его заведений помещалось в доме № 46, на углу Свечного переулка.

И снова Васин: дом № 61 по Николаевской построен тоже им. Это очередные купеческие хоромы на нашем пути – и владели зданием люди торговые, да и среди обитателей его были купцы. Много лет прожил тут, например, известный купец, владелец банкирской конторы Федор Арсеньевич Круглов.

Но самый известный из обитателей дома № 61 к торговым делам отношения не имел. Имя его подсказывает Антон Павлович Чехов, словно сопровождающий нас в этой прогулке. Вот из чеховского письма, отправленного в августе 1896 года: «Неистовый Игнациус, я уже писал тебе на Николаевскую 61. Сегодня получил твое письмо с новым адресом. Merci...».

Дом № 59

Неистовый Игнациус – это Игнатий Потапенко, весьма популярный в те времена беллетрист и драматург. Он был человеком общительным и жизнерадостным. Чехов называл его в начале знакомства «богом скуки», но потом писал Суворину: «Он легкомысленный и нудный хохол, но, кажется, не лгун. Выражение "бог скуки" беру назад... Не говоря уж об остальном прочем, Потапенко очень мило поет и играет на скрипке. Мне с ним было очень нескучно...».

Хорошее дополнение к этим словам – отзыв о Потапенко Владимира Ивановича Немировича-Данченко: «Он был очень общителен, обладал на редкость приятным, метким, трезвым умом, заражал и радовал постоянным оптимизмом. Очень недурно пел. Писал много, быстро; оценивал то, что писал, невысоко, сам острил над своими произведениями. Жил расточительно, был искренен, прост, слабоволен; к Чехову относился любовно и с полным признанием его преимущества. Женщины его очень любили. Больше всего потому, что он сам любил их и – главное – умел любить».

Дом № 61

Дружба Чехова с Потапенко продолжалась много лет. Ей не помещала даже история с Ликой Мизиновой, которая вполне могла бы развести писателей по разным углам.

Знатоки чеховской биографии знают имя этой девушки. Вот как описывает ее писательница Татьяна Щепкина-Куперник: «Лика была девушка необыкновенной красоты. Настоящая "Царевна-Лебедь" из русских сказок. Ее пепельные вьющиеся волосы, чудесные серые глаза под "соболиными" бровями, необычайная женственность и мягкость и неуловимое очарование в соединении с полным отсутствием ломанья и почти суровой простотой – делали ее обаятельной... На нее оборачивались на улице и засматривались в театре».

С Чеховым у Мизиновой был долгий платонический роман, который изрядно помучил обоих, да так ничем и не закончился. И в какой-то момент взоры Лики обратились на неистового Потапенко. С Игнатием Николаевичем – несмотря на то, что он был женат – все получилось легче и проще. Бурный роман, потом совместный отъезд в Париж: будущность казалась замечательной. Но отрезвление наступило быстро. Лика писала письма Чехову, думала о смерти...

Результатом романа Мизиновой с Потапенко стало рождение дочери Христины, которая прожила всего два года. А другим результатом – пьеса «Чайка», в которой слышны отголоски этой истории.

Владимир Иванович Немирович-Данченко так писал о «Чайке» и Потапенко: «Многие думали, что Тригорин в "Чайке" автобиографичен. И Толстой где-то сказал так. Я же никогда не мог отделаться от мысли, что моделью для Тригорина скорее всех был именно Потапенко.

Нина Заречная дарит Тригорину медальон, в котором вырезана фраза из какой-то повести Тригорина: "Если тебе понадобится моя жизнь, приди и возьми ее".

Эта фраза из повести самого же Чехова, и дышит она самоотверженностью и простотой, свойственной чеховским девушкам. Это давало повод ассимилировать Тригорина с самим автором. Но это случайность. Может быть, Чехов полюбил это сильное и нежное выражение женской преданности и хотел повторить его.

Для характеристики Тригорина ценнее его отношение к женщинам, а оно не похоже на Антона Павловича и ближе к образу Потапенко.

Вообще же это, конечно, ни тот, ни другой, а и тот, и другой, и третий, и десятый».

Запомним фразу о случайности: к ней мы еще вернемся в нашей прогулке. А пока завершим рассказ о Потапенко. Жил он на Николаевской улице недолго, но в переписке Чехова этот адрес упоминается не раз. Да и сам Антон Павлович многократно бывал у Потапенко на Николаевской – в ту уже пору, когда роман «Игнациуса» с Ликой Мизиновой завершился...