Вакаймоно (Слуги-мужчины)

Вакаймоно (Слуги-мужчины)

В «Ёсивара синхандзеки» написано: «По сложившейся традиции всех слуг мужского пола в Ёсивара называли вакаймоно (парень)». Вопреки всякой логике, так называли и взрослых и даже пожилых мужчин, работавших в публичных домах. Слово практически полностью совпадает с выражением «бой», которым пользовались европейцы, жившие на Востоке. Вакаймоно исполняли различные обязанности.

В лучших домах они делились на мисэ-но хито (работник), накадон (домашний работник), токобан (постельничий), тюро (смотритель), нэдубан (ночной сторож — эту обязанность исполняли все мужчины по очереди), фуробан (банщик), ситабан (человек с первого этажа) и т. д. В домах среднего класса тюро отсутствовали, но существовал другой класс — оимаваси (смотритель). В низкоразрядных домах такого разделения не существовало и обязанности настолько четко не дифференцировались. В домах среднего класса все дела вели работники, домашние работники и люди с первого этажа, тогда как в домах низшей категории, расположенных в Варугаси, Расёмон и Фусимитё, пара мужчин занималась всем. Нет нужды пояснять, что число работников напрямую зависело от числа проституток, живущих в доме. Доходы этих людей составляли от 75 сенов до 1 иены в месяц (на 1899 год), что, конечно, было бы недостаточно для поддержания существования, если бы не чаевые и мелкое воровство. Например, работник (мисэ-но хито) имел 1 сен с каждого дай (порционного блюда) и 1 сен с каждого го (0,18 л) сакэ, заказанного гостями, кроме того, он получал по 5 ринов (0,5 сена) за каждую пару башмаков или сандалий, за которыми он присматривал. (Деньги за присмотр обуви вычитались из агэдай куртизанки.) Был еще совершенно нечистоплотный источник доходов. Он основывался на прямом — мягче выразиться невозможно — вымогательстве мелких, а иногда и крупных, в зависимости от гостя, сумм сдачи при выставлении окончательного счета.

К примеру, если счет составлял 1,90 иены, а гость давал 2 иены, то готовая к этому куртизанка предлагала или, скорее, вынуждала его оставить сдачу (цури) слугам. Возможно, это было совершенно не по душе гостю, но показаться скрягой в глазах девушки было еще неприятнее. Эти деньги назывались тётё (бабочка), и в иных домах коллекция таких «бабочек» усилиями хитрых вакаймоно составляла две или три иены за ночь. Следует, правда, отметить, что «бабочек» ловили куртизанки, и если вакаймоно не были в хороших отношениях с женщинами, то им мало что перепадало от этих толстых тётё.

Согласно правилам каждого дома, учет вели или мисэ-но хито (работник), или накадон (домашний работник), или яритэ. В каждом доме поступления от продажи использованной бумаги составляли часть дохода мэситаки (кухонных слуг). Разумеется, все работники публичного дома желали бы получать чаевые, но поскольку яритэ, синдзо и накадон имели непосредственный контакт с гостями, то они и получали их чаще других. Оимаваси (смотрители) и мэситаки (кухонные слуги) не имели своей доли в чаевых, за исключением случаев выплаты гостем собана.

Власть банто (главного приказчика) в перворазрядных домах была почти такой же, как и у самого хозяина, и все остальные слуги относились к нему с таким же уважением.

Например, обычно банто приходит в свой «офис» к шести часам вечера и остается там до полуночи (накабикэ). Все это время его сопровождают накабатараки (внутренние служанки?) и прочие слуги, оказывая ему глубочайшее уважение. Все комиссионные (то есть касури, или чаевые), собранные до ухода банто (до 12 ночи), идут ему, но все, что поступает позже, делится между его подчиненными. Из таких источников банто лучших домов получали доход не менее 50 или 60 иен в месяц. И даже банто из средних и мелких домов имели от 12—13 до 20—30 иен.

Для вакаймоно существовало специальное название — гю. В «Добо гёэнхо» происхождение этого термина объясняется так: «В годы Дзёо (1652—1655) жил содержатель публичного дома по имени Идзумибуро-но Ёхэй. В его доме был мужчина Кюскэ, который проработал там долгое время и потому был весьма опытен в приеме гостей. Он был заядлым курильщиком и изготовил для себя забавную трубку из толстого куска бамбука, окрашенного в багрянистый цвет, к которому он приладил мундштук и чашечку. Он был настолько горд своим изобретением, что нигде и никогда не расставался с заткнутой за пояс трубкой. Он был горбат и невысок ростом, и поэтому добрые люди сказали, что, когда он курит свою длинную трубку, становится похожим на китайский иероглиф кю ?». Имя постепенно образовалось из Кюскэ и распространилось на весь класс таких слуг.

Поначалу речь шла о походе в дом, где работал Кю, а позже это прозвище пристало ко всем мужчинам — служащим публичных домов. Нынешнее гю — просто испорченное кю.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.