ОТРЫВКИ ИЗ ПУТЕВЫХ ЗАМЕТОК ХАИМА ДАВИДА АЗУЛАЯ, ПОСЕТИВШЕГО ГОЛЛАНДИЮ, АНГЛИЮ И ФРАНЦИЮ[85] (1755)

ОТРЫВКИ ИЗ ПУТЕВЫХ ЗАМЕТОК ХАИМА ДАВИДА АЗУЛАЯ, ПОСЕТИВШЕГО ГОЛЛАНДИЮ, АНГЛИЮ И ФРАНЦИЮ[85]

(1755)

Нисан, 27-е (Паршат Тазрия). Я задумал путешествие в Англию и начал заходить на своем баркасе в некоторые селения, но из-за сильного ветра вынужден был вернуться в Роттердам.

Ияр, 6-е. В четверг вечером. Мы вышли из Роттердама и переночевали в Элводе, который некоторые называют Геллевёстлуис. Это нееврейское поселение на окраине Голландии.

Ияр, 8-е. Накануне священной субботы мы в течение дня не покидали пакетбота, который отплыл в конце субботы.

Ияр, 9-е (Паршат Эмор). Ночью мы прибыли в порт Гарвич, где начинается Англия, и весь багаж и пассажиры, которые находились на пакетботе, были доставлены в таможню. Здесь я заплатил пошлину за свой багаж – несколько серебряных монет. Мой кошелек находился в поясе, обернутом вокруг талии. Когда я пришел на таможню, где лежал багаж, мой чемодан открыли и перерыли все мои вещи и одежду, даже прощупали складки моего тюрбана. Таможенники забрали у меня все рекомендательные письма и отнесли их к своему начальнику, поскольку тогда уже ходили слухи о возможной войне с Францией. Они очень придирчиво осматривали моряков, заставив их снять даже обувь и брюки. Обнаружив у одного моряка голландский гульден, они разрубили его и выбросили вон. Я не находил себе места от беспокойства, поскольку в моем поясном кошельке лежало около 180 гульденов, а таможенник ощупал мою одежду и услышал звон монет. Я сильно испугался, но вспомнил, что в поясе лежал и кошелек с английскими монетами; я вытащил его и бросил ему. Увидев, что там были английские деньги, он очень смутился и вернул мне кошелек. У меня была рекомендация к местному почтмейстеру, который замолвил обо мне словечко. Таможенники вернули мне рекомендательные письма, а гульдены, что были при мне, так и не нашли. Хвала Господу! Как мне благодарить Его за благосклонность. Мы пробыли в нееврейском приюте Гарвича два дня.

Ияр, 11-е (Паршат Эмор). Во вторник в полдень мы покинули Гарвич. Когда мы вышли из городских ворот и увидели, что нас ожидает экипаж, мне приспичило отлить. Я взобрался на кучу камней, но, поскольку это было открытое место, я прошел немного дальше и, увидев с одной стороны поля довольно глубокую канаву, дно которой показалось мне твердым, перепрыгнул через каменный забор и одной ногой ступил в нее. И тут я провалился по самое бедро в грязь и навоз; оказалось, это была сточная канава. Итак, одна моя нога увязла в грязи, другая болталась в воздухе, а рукой я держался за забор. Я подумал, что сейчас утону, и чуть было не умер. Я громко закричал, но никто меня не услышал, за исключением одной женщины, которая жила неподалеку. Она тоже принялась кричать; я же почувствовал, что держусь из последних сил. Я боялся, что забор завалится на меня и, спаси господи, я умру двойной смертью: от упавших камней и от удушья. Но Господь и милости патриархов спасли меня. Кучер и слуга, увидев такое горе, вытащили меня из трясины. Почти вся моя одежда была заляпана грязью и сильно воняла. Но Бог в Своей милости привел к нам нееврея, услышавшего крики, который отвел меня в свой дом, где был колодец с водой. Я снял с себя одежду, смыл с нее грязь и сполоснулся сам. Потом я завернулся в халат и сел в экипаж, захватив с собой свою одежду. Всем сердцем благодарю Господа за то, что Он наказал меня, но не дал умереть. Я знал, что не достоин такой доброты, и благодарил Бога за спасение.

Ияр, 12-е (Паршат Эмор). В среду вечером в сумерках мы прибыли в Лондон, огромный город, и я беспокоился о том, где мы устроимся на ночлег, но вскоре мы нашли прибежище у одного португальского еврея по имени синьор Аарон Коэн. Домик его был невелик, но я был рад, что нашел чистое и респектабельное жилье. Это был приют, в котором останавливались гонцы, и тот факт, что я сам был посланцем, чудесным образом помог мне. Три уважаемых господина из этого города послали сообщить мне, что я зря приехал в Лондон, потому что ничего здесь не добьюсь. Посланцы из Сафеда, которые дважды приезжали, возвратились домой с пустыми руками. Я ответил, что исполняю свой долг и ничто не может этому помешать. Когда же днем я вышел на улицу, Бог сделал то, что было угодно Ему. Прибыв в Сити, я узнал, что джентльмены уже покинули город и отправились в свои сады, так что мне не оставалось ничего другого, как примириться с этим и сказать себе, что время – лучший лекарь. Я решил не упоминать о своей миссии, пока не найду себе друзей и не обрету поддержку у джентльменов, ибо сердца у них мягкие. Я был также свидетелем споров между образованными горожанами и слышал, как один оскорблял и ругал другого[86]. Это было настоящим позором для этих господ и, увы, для бедных, которые видели подобное презрение к Торе и ученым людям. Я просмотрел свои рекомендательные письма и нашел одно, адресованное Хааму. Я сразу спросил: «Этот Хаам, он кто? Главный раввин в Сити или даян?» Мне ответили: «Здесь нет великих людей. Этот человек и есть тот самый Хаам». Но Господь не обошел меня своей милостью. Он позволил мне обрести благосклонность в глазах некоторых моих знакомых, главными из которых были мудрый и достойный Хаам Исаак Дель Валле и синьор Финеас Гомес Серра. Кроме того, мы нашли в Лондоне влиятельного Р. Якова Кимхи Константинопольского и ученого Хаима Алкали, которые были очень дружны между собой. Все они ответили на мои письма и сказали, что в интересах моей миссии следует организовать большое собрание (Махамад). По традиции это нужно было сделать в начале зимы, хотя р. Массуд Данон ждал этого события уже много месяцев. Мне сказали: «Мы не знаем, что вы сможете сделать, но если вы достаточно умны, то обратитесь к синьору Иосифу Сальвадору. Он один из членов Парнаса и едет на воды. Он очень умен, и, что бы он ни сказал, все исполняется немедленно. Подождите, когда Иосиф вернется домой, и если вы сумеете ему понравиться, то он не успокоится до тех пор, пока не устроит все как надо». И вот, когда синьор Иосиф Сальвадор вернулся, я пошел к нему и переговорил с глазу на глаз. Я говорил о своей миссии скомканно и намеками, и он ответил: «Разве вы не знаете, что в этих странах никто ничего не сделает без согласия большинства, но в любом случае повидайтесь с синьором Франко и синьором Мендесом. Они вам помогут». На этом мы и распрощались. Этот большой человек не успокоился, пока не организовал собрание Парнаса. Я пошел на это собрание, но все парнасцы были против меня. Он потребовал провести голосование по моему вопросу и продемонстрировал, что был на моей стороне, после чего я покинул Махамад. Он не успокоился, покуда не добился специального общего собрания. В конце концов с помощью синьора Франко все уладилось. Было решено, что вышеупомянутый синьор Финеас Гомес Серра и синьор Авраам Франкос будут наблюдать за сбором коллекции из Иахидима. Так и было сделано, и, когда коллекция была собрана, от английского посла в Константинополе пришло письмо, в котором он рассказал синьору Франко обо мне. Если бы это письмо пришло раньше, оно бы мне очень помогло. Но, как бы то ни было, оно принесло мне честь и славу в глазах английских господ. Хвала Всемогущему!

Среди моих друзей был певчий синагоги синьор Давид Кастро, влиятельный и известный человек. Его слова имели вес среди английских джентльменов, и еще какой! Пусть Господь вечно помнит о нем!

В Лондоне мы посетили крепость Тауэр. Там я увидел львов, столетнего орла и большую змею из Индии и еще одну змею, а также других диких зверей в железных цепях. Я также видел комнату, примерно 50 локтей в длину и даже больше, разделенную на множество камер. На стенах между ними висело оружие великолепной работы. Еще одна стена с дверью посередине, а также стороны и потолок комнаты, в которую она вела, были чудесным образом украшены многими тысячами видов оружия. Я также видел изображения королей Англии в доспехах и верхом на лошадях, закованных в броню, и, кто бы ни посмотрел на них, все думали, что они живые. Я видел великое множество кольчуг самого разного вида, выставленных рядами, а также множество больших пушек и осадных орудий, и еще щитов и копий, захваченных у противника со времен образования Англии, и сосудов странной формы, больших и страшных. А в затемненной комнате с железным ободом, тянувшимся вдоль стен, были выставлены королевская корона, сверкающие драгоценные камни, полные огня и источающие свет, золотой кубок, из которого пьет сам король, другие драгоценные сосуды и королевские сокровища, украшенные драгоценными камнями и жемчугом. Я смотрел на все это с тяжелым сердцем и молился, если Он дает все это тем, кто нарушает Его заповеди, то пусть даст это и тем, кто исполняет их. Да придут дни славы и величия, а также избавления дому Израилеву, и пусть глаза наши увидят это и лицезрят Спасителя, сияющего как семь солнц, увенчанного короной из корон и святого из святых. Да будет воля Его! В Шаббат я прочитал проповедь.

Таммуз, 28-е (Паршат Дебарим). В понедельник мы покинули Лондон, а во вторник, после полудня, прибыли в Дувр, нееврейский город.

Таммуз, 29-е (Паршат Дебарим). Во вторник мы отплыли из Дувра на корабле и в тот же день, ближе к ночи, прибыли в Кале, нееврейский город в королевстве Франция. В Кале я пробыл несколько дней в ожидании экипажа на Париж.

Париж

[Прибытие в Париж 22-го числа месяца кислев, 5538 (декабрь 1778)]

Этот город, столица Франции, очень велик. Говорят, что он достигает 15 миль в окружности. Его улицы и площади достаточно широки, чтобы разминулись два экипажа, даже когда по сторонам дороги идут пешеходы. Город стоит на реке Сене, через которую перекинут большой мост, длинный и широкий, под названием Pont Neuf, что означает «Новый мост». Весь день и всю ночь по нему снуют пешеходы. Здесь находится башня с часами, именуемая La Samaritaine («Самаритянка»), окруженная водой. Существует поговорка, что не бывает и мгновения, чтобы в этом месте вам не встретились белая лошадь, монах или проститутка. Город очень красив, и все, что в нем, очень дорого, кроме проституток, которые очень дешевы и выставляют себя напоказ. Говорят, что в Париже одних зарегистрированных проституток 30 тысяч, а ведь есть еще тысячи тайных, которые предлагают себя всем и каждому. Там много академий и всякого рода производств. Евреям здесь живется спокойно. Кроме того, в Париже много немцев, португальцев из Бордо и Байонны, много также уроженцев Авиньона. Люди молятся вместе по субботам, но здесь нет собственной еврейской общины, в основном это перелетные птицы, останавливающиеся в этом городе для торговли. Синагоги не имеют никаких «привилегий» и существуют просто чудом.

Во вторник вечером ко мне пришел мсье Израэль Берналь де Валабрег. Он получает от короля жалованье в размере 1200 ливров в год и имеет титул королевского переводчика, поскольку утверждает, что знает все восточные языки. Он считает себя раввином, казуистом, поэтом и лицом, сведущим в науках. Он знает понятия каббалы. Он хвастается тем, что ему пишут письма со всего мира. Он приходил ко мне три вечера подряд. В первый раз он восхвалял себя как ученого, во второй раз хвастался, что побывал в Амстердаме, а в третий раз поведал о дамах, которые состоят с ним в переписке. Он рассказал, что с ним консультируются академии. Однажды вечером он принялся насмехаться над мсье Мордехаем Равелем. Последний открыто оскорбил его, но был щедр и на похвалу. Но хватит о нем.

В течение дня ко мне с визитом пришел мсье Фабр. Это ученый христианин, член Академии наук. Он засыпал меня вопросами о науке и каббалистической практике, и я ответил на них.

В пятницу я нанес ему визит и пробыл у него пару часов. Он показал мне книгу на французском языке, в которой были записаны имена ангелов, их черты и их послания, а также советы о том, как надо толковать сны с их помощью и посредством, и все это по-французски. Этот христианин оказал мне сердечный прием. Я ходил к нему в обществе мсье Мордехая Вентюра, грамматика и лингвиста, который много сделал для меня. Да вознаградит его Господь!

[Суббота.] Вчера вечером я обедал в доме достопочтенного Давида Наке. На обеде присутствовали парнасцы – члены управления синагогой и некоторое число частных лиц. Это было замечательное событие. Мне оказали большие почести. Потом мы обедали с мсье Вентюром и мсье Мордехаем Ашкенази из города Гавр-де-Грас во Франции. Хозяин дома, а также его уважаемая жена выделяли меня среди гостей. В этот день [субботу] мы отправились в синагогу. Там шла служба в честь недавно основанного братства «Гемило Хассадим». Мое имя поставили в самом начале, кроме того, мне было куплено право открывать ковчег и нести Сефер-тору (Свиток). В честь меня синагоге подарили большое количество масла. Я позавтракал вместе с мсье Давидом (Наке). Гостями были также мсье Эли Перпиньян, брат хозяйки дома, и его жена. Эта пара постоянно вела жаркие споры, которые закончились ссорой, и меня попросили в Бордо примирить их. После обеда мы отправились в синагогу, и я прочитал проповедь о нравственном поведении и вознес хвалу братству «Г. X.», после чего мне были сделаны подарки, хотя я не просил об этом. Да возблагодарит их за это Бог!

В воскресенье 28-го числа месяца кислева, в первый день Вайигаш, ко мне пришли мсье Эли Перпиньян и его жена. Я дал ей проглотить «Шема Израэль», составленную в соответствии с формулой р. Менахема Азарии, ибо подозревали, что она колеблется, стоит ли ей принимать нашу веру или нет. Я предложил супругам помириться раз и навсегда.

После этого ко мне пришли мадам Мордехее Ашкенази и Давид Наке. Я посетил богатого немецкого еврея, который сказал, что хотел бы посетить меня и принести пожертвования.

В воскресенье вечером пришли мадам Авраам Видал и Моисей Перпиньян, передали пожертвования в пользу Хеврона и выразили мне свое глубочайшее почтение. Благодарю Бога, что я так прославился и пользуюсь уважением, во сто крат превышающим то, которое я заслуживаю. Было бесполезно доказывать им, что я человек необразованный, они решили, что я просто скромничаю. Моя известность достигла даже ушей ученых христиан, которые расспрашивали евреев обо мне, – это уж слишком! Когда я разговаривал с ними, они заявляли, что мои слова для них дороже жемчужин. И это истинное чудо Того, кто «поднимает бедного из пыли, а нищего из грязи и помещает их меж принцев». Но какую же редкую доброту я встретил среди жителей Авиньона! Где бы я ни натыкался на них, пусть даже на кого-то одного, я получал почести и прибыль. Так было в семи городах Франции, где они попадались мне на пути, и они становились моей путеводной звездой. Вот города, где жили мои благодетели: Четыре Общины, Ним, Монпелье, Пезена, Нарбонна, Бордо, Париж. Им я обязан заботой о моем удобстве и почестях. Они сами и их деньги всегда находились в полном моем распоряжении, и они никогда не переставали ценить и уважать меня – это великолепно! «И Давид благословит их, их самих и дома их». Да воздаст им Господь, и пусть наградой для них станут богатство и честь, долгая жизнь и процветание. Да убережет их Господь от всякого зла, а благодать Земли святой защитит их и потомков их, и пусть они живут в довольстве, и процветании, и изобилии всего! Аминь!

В тот вечер ко мне пришел очень богатый человек, мсье Пейзотто, желавший обсудить со мной вопрос о своей жене и уговорить меня, чтобы я убедил ее принять развод. Он обещал выделить тысячу крон для Хеврона, если я займусь этим делом. Я ответил: «Если вы желаете примирения, я с должным усердием займусь этим делом, поскольку каждому известно, сколь добродетельна ваша жена. Назовите условия, удобные для вас, и я постараюсь добиться их выполнения. Но что касается развода, то это самое настоящее жертвоприношение». Я добавил, что Закон запрещает ему отвергать свою благоверную жену, поскольку она является матерью его детей и его первой женой. Я еще долго говорил на эту тему. Один человек предложил мне 4 луидора за то, чтобы я подписался под решением одного известного раввина, в котором Израэлю Видалу разрешалось жениться во второй раз, но я ответил, что, хотя это решение в принципе и может быть справедливым в глазах людей, оно равносильно жертвоприношению, и я не желаю даже видеть этот документ, а не то что подписываться под ним. Да поможет мне Господь, во имя Его, и пусть все деяния наши будут видны с Небес, и чтобы действовал я по воле Его! Аминь.

На Рош-Ходеш Тебет [среду Вайигаш] я отправился к мсье Фабру, упомянутому выше ученому-христианину. Он показал мне сокращенную версию каббалы на французском языке, которая начинается со слова, состоящего из 72 букв, с помощью которого Моисей якобы наслал на Египет чуму, связав это слово с созвездиями. Я сказал ему: «Вы должны знать, что это ответвление практической каббалы и что десятикратная чума никак не может быть связана с именем Моисея; более того, она никоим образом не связана с созвездиями». Этот христианин оказал мне большую честь и угостил нас шоколадом и «pain d’Espagne» (испанским хлебом). Падал снег. Хозяин доставил нас в своем экипаже в Библиотеку. Но был уже конец года, и никого из служителей не было. Мы вернулись домой. Я отправился с мсье Мордехаем Вентюром к Эли Перпиньяну. Я оказал его жене все принятые в обществе знаки внимания, а по прибытии ее мужа посоветовал ему предоставить в ее распоряжение все домашние расходы, чтобы она могла чувствовать себя хозяйкой. Короче говоря, я сделал все, чтобы помирить их.

В четверг вечером я возносил хвалу науке (?), когда некий молодой португалец, Яков Лопес Лагуна, решил возразить мне. Он заявил, что не является ортодоксально верующим. Я был очень огорчен и впоследствии навел о нем справки. Мне рассказали невероятные вещи. Мои осведомители утверждали, что слышали от него самого, из его собственных уст, слова о том, что он изучает книги Вольтера, ни во что не верит и т. д. Более того, один уважаемый человек рассказал мне, что здесь, в Париже, за столом хозяина дома, этот юноша отказался пить вино, изготовленное неевреями, а потом спокойно выпивал с ним в христианской таверне, и делал это неоднократно. По правде говоря, я беспокоился о нем по разным причинам. И если все это правда, то пусть Господь вернет его на путь истинный! Аминь!

Днем мы отправились с визитом к мсье Пейзотто. Идти было довольно далеко. Как уже было сказано, Париж – очень крупный город; говорят, что он имеет 950 улиц, 5 тысяч экипажей и более миллиона жителей и не хватит целого дня, чтобы обойти весь город пешком, если кому-то захочется побывать везде и он плохо знает город. Вечером я отправился вместе с Хананелем де Мильхо и его сыном в экипаже с визитом к мсье Лифману Калмеру. Это немецкий еврей, который в юности служил у богача Суассо де л а Хайе в Голландии. Затем он занялся коммерцией. Он поднялся до положения барона Пиквиньи, то есть господина города Пиквиньи (который он выкупил у наследников за сумму полтора миллиона франков), а также «защитника церкви», то есть достиг того положения, которым и должен обладать господин города Пиквиньи. Правительство предоставляло ему большие привилегии. Дело было в том, что когда-то покойный король Людовик XV имел любовницу, у которой служил этот месье Калмер, и она помогла ему возвыситься. Мы отправились повидаться с ним. Он оказал нам сердечный прием и пожертвовал 2 луидора. Я порекомендовал ему и его сыну позаботиться о мсье Вениамине Аврааме из Бордо, который состоял с ними в родстве, но с каждым годом становился все беднее. Они обещали послать ему денег.

В пятницу мы вместе с христианином мсье Фабром отправились в библиотеку манускриптов, и, хотя у нее был выходной день, он пошел к руководству, и ее открыли специально для нас. Здесь хранятся тысячи манускриптов по всем отраслям наук. Я видел издание Библии на пергаменте 1061 года по новому летоисчислению, то есть ей сейчас около 717 лет, хотя она выглядит довольно новой. Есть еще сотни наших (то есть иудейских) книг в рукописях. Среди них труд Давида Кимхи о Псалмах с дополнениями (мы нашли почти целый полутом, посвященный Псалму II, стих 12), много трудов по естественным наукам, философии, математике, календарю, древней каббале, труды Р. Иосифа ибн Каспи и Р. Исаака Израэли, который составил «Иесод Олам» для Р. Ашера; множество копий «Семала» и других печатных работ; «Шибболе ха-Лекет» (1-я часть) и «Сефер Иереим» полностью (он содержит 464 правила, и автор утверждает, что в своем подсчете следовал порядку р. Иехудая Гаона, автора «Галахот Гедолота», правда, он иногда соединял два правила в одно), а также заметки р. Исаии Старшего по Пятикнижию (в которых он иногда критикует Раши).

Во время Шаббата я три раза ужинал в доме богатого Давида Наке, в котором меня принимали как почетного гостя. В пятницу вечером и на следующий день мсье Авраам Видал и мсье Мордехай Вентюр разделяли трапезу со мной.

В воскресенье я отправился узнать решение (по делу Видала), но прочитал только вопрос. Я увидел, что факты были изложены неверно, так что, возможно, решение будет другим… [оно] рассматривает его как человека, который был обманут, но с чрезмерным обилием эпитетов; возможно, это сделал переписчик… чтобы выиграть на этом денег… мне пообещали определенную сумму, если я подпишу, но я сумел избежать того, «что выглядит ужасно и что похоже на это», и пусть Господь заставит их пожалеть об этом! Достаточно.

Понедельник. Мы с Соломоном Равелем угостились шоколадом. Затем вместе с Давидом Наке я отправился к Якову Гольдшидту, богатому и известному ашкенази. Это был несчастный день. Падал снег, идти было далеко, и мы не смогли найти экипаж. Когда мы добрались, он вел себя как все ашкенази, которые всегда во всем сомневаются и спорят. В конце концов он дал нам 12 франков. После этого мы отправились к мсье Якову Перейре, который дважды навещал меня. Это почтенный человек, пользующийся уважением, и т. д.

Предыдущим вечером, во вторник, меня посетил маркиз де Томе, ученый христианин, проявивший ко мне большое уважение, еще один христианин с положением в обществе и один итальянский аббат. Они пробыли в моем доме почти два часа, и я ответил на их вопросы. В конце маркиз попросил меня благословить его: я благословил его и другого христианина тоже – вот что странно!

На следующее утро мсье Фабр послал за нами роскошный экипаж для поездки в Версаль. Мы поехали туда с мсье Вентюром… Я надел красивое платье и отправился к знаку «Шеваль Руж» на улице Старый Версаль в Версале, где мсье Фабр был в доме своей родственницы. Нам оказали сердечный прием и угостили шоколадом.

Затем мы отправились в Королевский двор. Христианин вошел, и мы последовали за ним. Сначала мы вошли в красивую залу, украшенную множеством позолоченных колонн, стоящих в два ряда и служащих опорами для огромных канделябров. Это галерея, и повсюду стоят придворные. Мы прошли через многочисленные королевские апартаменты и оказались в Зале совета. В дальнем конце я увидел балдахин, по-королевски раззолоченный и расписанный. На троне под ним восседал король, а придворные расположились ниже в зале. Затем мы отправились во внутренние покои и остановились в дальнем конце главной залы. Вскоре мимо нас стали проходить большие вельможи, и среди них брат короля «мсье граф де Прованс», именуемый «монсеньором», и не более того, и его младший брат «мсье граф д’Артуа». Они пробыли рядом со мной не более пяти минут. Затем прошел король в сопровождении больших вельмож, и я послал ему благословение. Он был одет во все красное, и на нем была голубая лента, на которой висела шпага. Не успел он пройти, как к мсье Фабру подошел вельможа и сказал, что король хочет знать, какой страны я посол. Мсье Фабр ответил, что я вовсе не посол, а прибыл из Египта из «любопытства», чтобы увидеть все, что мне удастся. Затем мы распрощались, поприветствовав всю компанию. Некоторые «придворные дамы», проходящие мимо, даже сделали нам реверанс, как полагается по этикету.

Мы вернулись в дом родственницы мсье Фабра, где мне оказали большую честь. Мне подали чашку с блюдцем из фарфора, которую «мадам графиня д’Артуа» подарила когда-то родственнице мсье Фабра. Она дала мне также небольшой ларец для хранения бумаг, например газеты, который был сделан из хрусталя и имел форму плаща. Хозяйка дома спросила меня, что бы я хотел откушать. Я ответил, что несколько яиц, приготовленных моим слугой. Они накрыли стол, мы присели, и я съел немного хлеба с двумя вареными яйцами. Затем я прочитал благодарственную и послеполуденную молитвы.

Мы вновь заняли места в экипаже. Все было покрыто снегом. Христианин сказал мне, что здесь есть сад, где содержатся большие животные, но из-за снега они находятся взаперти, и их нельзя увидеть. «Сад» достигает 21 мили в окружности, но зимой из-за снега ничего не видно. Мы вернулись без лишней суеты. Христианин вызвался заплатить за экипаж. Удивительно, каким чувством заботы Бог наполнил его ради меня. Я выразил ему свою признательность… Родственница мсье Фабра и ее дочь попросили меня благословить их, я подошел к ним поближе и благословил их, но не позволили возложить руку на их головы – это странно! Хвала Господу, что Он возвысил меня, недостойного, до таких милостей. Да будет Он благословен всегда!

Вечером, накануне четверга, маркиз де Томе пришел ко мне вместе с маркизой де Круа. Она заняла место рядом со мной и попросила помолиться за нее. Затем она рассказала мне, что изучала Библию, что видела ангелов и духов, которые разговаривали с ней, но, когда они стали злыми, она оттолкнула их. Она пожертвовала мне луидор для Хеврона и упомянула о лондонском Бааль-Шеме. Она рассказала мне, что один еврей дал ей книгу, посвященную каббалистическому учению, и поведала мне еще много других вещей. Как все это странно! Что касается меня, то я отвечал ей так, как ее устраивало. Затем она сообщила мне, что есть одна дама, пользующаяся уважением, которая спасла многих евреев в Авиньоне от инквизиции, и что она была дочерью маркиза, а ее муж сам был маркизом. Сколько историй я услышал от этой христианской женщины! Зато скольких христиан совратил с истинного пути человек по имени Бааль-Шем, который, в своей гордыне и самонадеянности, поведал о практике каббалы и заклинаниях многим аристократам и суетным дамам. Меня засыпали вопросами о нем, и я ответил на них.

Утром я отправился в «Библиотеку» и снял копию с части «Заметок» р. Исаии о Пятикнижии. Я прошел по всему зданию. В нем много комнат, заполненных манускриптами на всех языках, по всем отраслям наук и религии. Среди китайских манускриптов есть очень длинная книга, сделанная из широких пальмовых листьев, которые покрыты красивыми, прямыми и четкими письменами. Утверждают, что в этой библиотеке хранится около 50 тысяч манускриптов. В этот раз, однако, я не посетил библиотеки печатных книг, но я видел ее двадцать лет назад. Она была прекрасна и достойна короля. Говорят, что «Библиотека» Парижа является самой большой и самой лучшей в мире. В пятницу я отправился забрать часть пожертвований, предназначенных для иешивы «Кенессет Израиль» Хеврона. На Шаббат – день и вечер предыдущего дня – я гостил в доме мсье Давида Наке, где был принят с почестями. Мсье Авраам и мсье Вентюр разделили с нами трапезу. Да вознаградит их Бог!

В воскресенье мы спокойно покинули Париж. До пригородов нас сопровождали мсье Соломон Равель, мсье Давид Наке и мсье Хананель, которые поначалу ехали с нами в экипаже. [Это португальские юноши. Полдень уже прошел, когда мы прибыли на постоялый двор в Лувре.]

Июль, 1778

Накануне среды, за два часа до полуночи, мы начали свое путешествие на дилижансе. Мы ехали всю ночь и весь день до семи часов вечера, пока, наконец, в целости и сохранности не прибыли в Париж. Однако в полдень мы около часа провели в городе Понт-Сент-Максанс. Вечером мы оказались на таможне. Здесь царило столпотворение из-за множества дилижансов, прибывавших сюда из разных французских городов. Таможенники были загружены работой, и, когда дело дошло до осмотра нашего багажа, я почувствовал волнение и задрожал. Но – слава богу! – они только открыли мои сундуки, мельком взглянули на них и закрыли. Хвала Господу! Я нанял экипаж, и мы поехали к мсье Наке, но его не было дома до самой ночи, и мы отправились в гостиницу.

Четверг. Авраам забыл свой плащ. Так что утром, после молитв, я послал его искать, и он нашел его в экипаже. [Слава богу!]

Вскоре пришел мсье Фабр, и мы отправились к его родственнице. Он заставил меня провести в ее доме четыре часа. Он и его родственница приняли меня очень сердечно и пожелали, чтобы я отобедал у них. Но я ответил, что ем только яйца, приготовленные собственноручно, и они с этим согласились. Я попросил этого христианина объяснить мне, во что он верит. Он ответил: «В Адоная, Бога Израиля». Я проэкзаменовал его по этой теме, и мне показалось, что он и вправду верит в него. Я сказал ему: «Раз это так, то вы будете утром и вечером читать стих «Шема Израэль», будете соблюдать семь заповедей и не будете верить в других богов, какими бы они ни были. Верьте только в единый абсолют, в Адоная, Бога Израиля. [После этого я отправился к мсье Перейре.]

В пятницу я почувствовал себя уставшим и вымотанным лишениями нашего путешествия. В среду пришло письмо от моего сына Рафаэля, которое наполнило меня радостью. Накануне пятницы пришло еще одно его письмо. Первое письмо было в высшей степени уважительным и полным признательности. Во время нашего опасного путешествия был поврежден мой большой чемодан и пружина в часах. В первом находилось много разнообразнейших предметов, манускриптов и других вещей, теперь перемешанных, смятых и испачканных. Маленькая белая чернильница была разбита, перепачкана и стала полностью непригодной к работе. Мне пришлось покупать другой чемодан. Что же касается самих вещей, то я отдал их рабочему и преисполнился тоски. Ко всему прочему, после покупки чемодана Авраам, глупый увалень, не спал ночью и отгородился от меня стеной молчания. А сегодня стал опять ругаться по поводу экипажа. Ну что ты сделаешь с этой глупостью и наглостью!

Саббат мы провели вместе с мсье Давидом Наке. Мадам Авраам Видал и Вентюр пришли тоже и отобедали с нами. Мсье Давид и его уважаемая супруга отличились тем, что приготовили великолепные кушанья, выразив тем самым уважение и привязанность ко мне. И хотя рядом с моим постоялым двором есть синагога в доме мсье Хананеля де Мильхо, я пошел на значительные неудобства и посетил синагогу авиньонской общины, поскольку я многим им обязан, к тому же там молится амфитрион, мсье Давид. Меня принимали там с большими почестями, по той причине, что, когда я пришел туда в первый раз, мсье Авраам Видал попросил меня помолиться о том, чтобы королева забеременела. Я помолился, и вот уже четыре месяца, как она беременна. Мсье Фабр сказал мне: «Видите, ваша молитва принесла плоды». Я ответил: «Это случилось не по моей милости, а по милости предков моих».

Четверг Балака. После Шаббата и окончания вечерней молитвы Авраам Леон вернулся вместе со мной из синагоги. Это молодой человек из Байонны, который всегда ждал меня в этом городе, но случилось так, что он сам оказался в Париже. Я попросил его купить немного угля. Мой слуга Авраам поинтересовался, почему я попросил об этом другого, ведь он (Авраам) не жалеет сил, чтобы услужить мне, и не желает, чтобы кто-нибудь другой делал покупки. Это меня разозлило, и я сказал, чтобы он ничего не покупал. Итак, я вышел из дома, не выпив кофе, чтобы посмотреть, до каких границ наглости дойдет Авраам, мой слуга, который всячески тиранит меня. В воскресенье и понедельник я не обмолвился с ним ни словом. Он не готовил еды, не варил кофе, и я жил на хлебе и сыре. Я был очень обижен, поскольку он не появлялся весь день до самой полуночи и бродил по улицам и площадям. Вторник. Я пожалел своего слугу и заговорил с ним. Дня не прошло, чтобы он не вывел меня из себя.

Четверг (14-е число таммуза). Я отправился вместе с мсье Фабром с визитом к графу Мэйебуа. Он написал на мое имя прошение хранителю королевских рукописей в библиотеке, а также выписал соответствующее предписание выдать мне нужную рукопись для копирования. Мы отправились в библиотеку, и я взял «Заметки р. Исайи де Трани» о Пятикнижии. Замечательно иметь возможность получить на руки печатную книгу, а уж тем более манускрипт.

После этого мсье Фабр отвел нас в дом своей родственницы. Мы пообедали яйцами, приготовленными на огне мадемуазель Арианой, и фруктами. Разговор зашел о разумности животных, и была рассказана история, заслуживающая внимания. В Париже есть дворец, служащий приютом для солдат, престарелых или получивших ранения в войнах. Охраняется он псами, среди них есть один, особенно крупный и сильный. Смотрители не позволяли чужим псам заходить внутрь, и когда большой пес выбегал погулять, то по возвращении смотритель узнавал его и запускал в дом. Однажды этот большой пес вернулся с прогулки и привел с собой худющую собачонку, которую прикрывал собой. Смотритель не собирался пускать внутрь истощенную собаку, но большой пес встал перед ним и начал лаять и не отступал. Он взял на себя заботу о голодной собаке и провел ее на кухню, на что смотритель вынужден был закрыть глаза. Большой пес держал отощавшую собаку на кухне целую неделю, пока она не отъелась. Тогда он вывел бывшую доходягу на улицу и отпустил ее. С этого дня спасенная собачка приходила ко дворцу в определенное время и ждала большого пса. Оба отправлялись на прогулку вместе, но она больше ни разу не заходила внутрь.

Вечером пришел мой слуга и вручил мне чемодан, в который сложил свою одежду, порванную и порезанную. Он сказал, что хочет купить сумку за 5 ливров. «Пойди и купи ее», – сказал я, дав ему 6 ливров. Он вернулся и заявил, что потратил десять. Я упрекнул его в том, что он выбросил деньги на ветер, и велел пойти и вернуть сумку. Тогда он сказал, что купил ее за 3 ливра, а остальные будет мне должен. То, что он лжет, меня очень беспокоит. Самое плохое было то, что сумка была совсем маленькой и ему пришлось складывать оставшиеся вещи в чемодан.

Тот же день принес мне другие проблемы. В Бордо мсье Авраам Градис спросил меня, может ли мужчина отказаться от своей жены против ее воли. Я ответил, что это запрещено, и он попросил меня заверить это письменно. Чтобы не отказывать, я написал, что запрещено отказываться от первой жены, если она добродетельна, безвинна и у мужчины есть от нее дети. Дело оказалось в том, что Самуил Пейзотто предстал перед судом, желая отказаться от своей жены, но она не дает ему развода. Его адвокат составил записку, в которой особое внимание было уделено моему мнению. В ней он написал: «Этот человек – посланец, в задачу которого входит собирать деньги для бедных из Святой земли. Его послали сюда потому, что он честен, а не потому, что учен. То, что он написал в своей записке, было сделано либо за деньги, либо по незнанию законов. В том, что он утверждает, не содержится ссылки на какой-либо авторитет. Запрета на развод нет даже в Талмуде. В Хагаде сказано просто, что «алтарь плачет по тому, кто отказывается от своей первой жены», но законы не берутся из Хагады». Описав все это очень пространно, он отпечатал свою записку и распространил среди всех членов «парламента». Все было сделано по совету Лифмана Калмера [«Барона Пиквиньи, господина Амьена», который «проповедует» в церкви, куда он входит, встает на колени и заседает в совете]. Вместе с ними действует ребе города Бордо; так получилось слово ПоКеР (злодей), составленное из первых букв имен Пейзотто, Калмера, ребе. Я был чрезвычайно расстроен тем, что такие вещи были написаны и напечатаны, ведь они дойдут до Амстердама, Бордо и Лондона, из первых букв которых составилось слово АбеЛ (оплакивание). Даст Бог, это станет искуплением моих грехов, и злые люди перестанут меня мучить!

В пятницу я был совсем разбит. Я хотел выехать в воскресенье утром, и Хананель де Мильхо уже несколько раз сходил к дилижансу, который отбывал в Лион, чтобы договориться о цене на багаж. Он сказал, что вопрос будет решен только к пятнице. Но он не пошевелился вовремя: пошел в пятницу после четырех пополудни, и мест уже не было. А ведь у меня уже было все упаковано и подготовлено к отъезду, и я рассчитывал, что проведу ночь с пятницы на субботу в дилижансе. Я написал письма об этих событиях моему дорогому сыну Рафаэлю в Амстердам. Я был очень расстроен.

Накануне Шаббата я отобедал с преданным мсье Давидом Наке. Мне оказали большие почести, но я был огорчен и расстроен, поскольку Мордехай Вентюр принес в синагогу пасквиль Пейзотто и прочитал нескольким лицам то, что было написано обо мне. Правда, он хотел не унизить меня, а просто показать, что за человек Пейзотто, но мне было стыдно, и я спросил себя, размышляя о своих грехах: «Что я такого сделал, чтобы получить подобное наказание?» К тому же я страдал от недостатка сна, потому что провел целую ночь с четверга на пятницу, переписывая заметки р. Исайи.

В утро еврейской субботы пришел Израэль Берналь. Его речь была полна похвал, а язык источал лживые комплименты. Вечером пришел его компаньон Израэль Видал, который оставил жену в Авиньоне. У него была служанка ашкенази по имени Сара, на которой он неожиданно женился, отослав двоих детей 6 и 4 лет от роду. Говорят, что он отдал их в приют «Найденыши», а потом забрал назад. Он тоже расхваливал себя, заявляя, что он очень могущественный человек и пользуется покровительством многих аристократов: всего лишь наглая гордыня.

Воскресенье в Пинхасе. Когда Шаббат закончился, явился Аарон Роже и принялся рассказывать истории о грехах и пакостях Парижа, города, ставшего жертвой самых безобразных оргий. Особо он упомянул о своих собственных многочисленных прегрешениях, и поведал такие истории о своих и чужих похождениях, что у тех, кто их слушает, краснеют уши. Я сильно расстроился, узнав, что израилиты плещутся в грязи вместе с христианами. Да пробудит в них Господь в своей милости желание раскаяться и вновь стать праведниками, и пусть наша душа будет свободной от грехов во имя Его! Аминь!

В тот день я сильно страдал из-за поста, поскольку было очень жарко.

В воскресенье вечером мы отправились к владельцу дилижанса и договорились с ним о месте, куда мы сложим багаж.

Вечером, накануне четверга, мы переселились в гостиницу, расположенную по соседству с «бюро» «дилижансов», поскольку наш дилижанс отправлялся рано утром. Нас сопровождали мсье Давид Наке, мсье Сильвейра и несколько молодых людей. По прибытии в гостиницу мы принялись искать две пары «сапог», которые я когда-то передал Аврааму и которые он забыл, когда мы высаживались из экипажа, привезшего нас сюда. Пока мы разговаривали, Авраам ушел. Я сразу же обнаружил это и пошел искать его, но не нашел. Это было глупо с его стороны, поскольку мы уезжали рано утром. Была уже полночь, и он вполне мог заблудиться в таком большом городе, как Париж. Его уход сильно встревожил меня. Месье Видал и его сын (уже упомянутый Хананель) остались ночевать в гостинице, чтобы утром проводить нас. Да вознаградит их Господь! Мы выехали с наступлением дня. Всю эту неделю я очень страдал от неудобства, поскольку в дилижансе было всего десять мест и нам было очень тесно, а жара стояла просто собачья. В полдень мы пообедали в городе Шейли. Конечно, французы очень жизнерадостны и вежливы, и они обращались с нами сердечно и с уважением. Благодарю Господа, да будет Он вечно благословен!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.