«Муринское побоище»
«Муринское побоище»
События, произошедшие в апреле 1911 года в деревне Мурино близ Петербурга (тогда Мурино относилось к С.-Петербургскому уезду С.-Петербургской губернии, теперь – к Всеволожскому району Ленинградской области), получили широкий резонанс в обществе. Речь шла о кровавой стычке между муринскими крестьянами и военным патрулем расквартированного поблизости 147-го пехотного Самарского полка. Столкновение, которое современники назвали «муринским побоищем», закончилось трагически и привело к человеческим жертвам.
По соседству с Мурино, в местности, которая и сегодня носит название Медвежий стан, с середины XIX века находились погреба Охтенского порохового завода. Охраной этих стратегических объектов занимались расквартированные в Медвежьем стане батальоны Новочеркасского и Самарского полков, а потом и 200-го Ижорского полка. Для них были выстроены казармы, которые и ныне используются по своему прямому назначению (тут размещается воинская часть МЧС), а также различные инженерные сооружения – в том числе и сохранившаяся поныне водонапорная башня.
Деревни и села в округе изобиловали хулиганами и всякого рода «темными личностями», да и, правду сказать, солдаты Самарского полка дисциплиной не славились. Между местными мужиками и солдатами нередко возникали скандалы, заканчивавшиеся драками. Поэтому командиру Самарского полка пришлось сократить отпуска солдат, а в «опасные» деревни отпускали только «наиболее надежных». Более того, чтобы солдаты не могли самовольно покидать полк, на Муринском шоссе у моста через Охту установили военный пост, в обязанности которого входила проверка отпускных билетов солдат, а также возвращение в казармы ушедших в «самоволку».
Однако в тот роковой день 12 апреля 1911 года столкновение предотвратить не удалось. Впоследствии обе стороны выдвигали собственные взаимоисключающие версии произошедшего конфликта: военные утверждали, что стали жертвами нападения муринских хулиганов, а крестьяне жаловались, что пьяные солдаты начали пальбу без всякого на то повода.
Первые сообщения, появившиеся в газетах, явно составлялись со слов военных. К примеру, «Биржевые ведомости» писали, что в Мурино произошло «кровавое столкновение между бандой апашей и военным патрулем». (Поясним, апашами называли тогда представителей «деклассированных элементов» – грабителей, воров, а само слово «апаши», французского происхождения, обозначало рубашку с открытым широким воротом. Она считалась непременной принадлежностью тех, кто желал подчеркнуть свою независимость и презрение к миру имущих.)
В сообщении говорилось, что толпа хулиганов напала на офицера, который сначала отбивался, стреляя в воздух, а когда все патроны у него закончились, то апаши напали на него, обезоружили и жестоко избили. После чего прибывший патруль рассеял толпу хулиганов…
Так что же действительно случилось в Мурино 12 апреля 1911 года? Кровавое побоище между солдатами и муринскими парнями закончилось тяжелыми ранениями четырех муринцев. Расследование инцидента продвигалось очень туго: военные все валили на крестьян, а те упорно отмалчивались.
Уездному исправнику Грибанову в своем рапорте пришлось констатировать, что «точную картину возникнувшего столкновения между нижними чинами и жителями Мурино не представилось возможным выяснить ввиду упорного молчания тех и других лиц об их взаимных отношениях, но можно предположить, что настоящий прискорбный случай вызван неприязненными отношениями между противными сторонами».
По версии военных, в тот злополучный день каптенармус Самарского полка унтер-офицер Матвей Снетков проходил по селу Мурино. К нему пристала толпа местных жителей. Они окружили его и требовали, чтобы тот угостил их пивом. Когда унтер отказался, его силой затащили в портерную и заставили купить четыре бутылки пива. На этом они не успокоились и заставили его выпить с ними. Унтеру удалось вырваться, он выскочил из портерной и бросился бежать в сторону казарм. Хулиганы бросились за ним. Видя, что его настигают, унтер несколько раз выстрелил в воздух. На выстрелы подоспел военный патруль из двух солдат.
Затем, по утверждению военных, разбушевавшаяся толпа (человек 30-35) стала нападать на патрульных. В солдат посыпался град камней и палок, причем муринские парни попытались отнять у солдат винтовки. Оказавшись в безвыходной ситуации, солдаты сделали четыре выстрела в нападавших, после чего толпа моментально рассыпалась в разные стороны. На земле остались лежать четверо тяжелораненых муринцев: двое 14-летних подростков (Николай Сазин и Егор Семенов) и двое 18-летних парней (Федор Шагин и Иван Петров). Один из них, Егор Семенов, вскоре умер от ран, да и положение остальных врачи признавали безнадежным.
Именно в таком ключе, с подачи военных, описывалось спустя несколько дней побоище в Мурино и в «Петербургской газете». Однако еще через два дня на страницах газеты появилось опровержение уездного исправника Грибанова, который писал, что появившиеся сообщения, составленные со слов военных, не соответствуют действительности, а на самом деле события в Мурино выглядели совершенно иначе.
На самом деле, по его словам, дело обстояло так: по случаю праздника (шел третий день Пасхи) в Мурино ушло гулять много солдат Самарского полка, многие из которых напились до посинения. Унтер-офицера Матвея Снеткова никто не принуждал пить, как он потом заявлял, наоборот, он сам с крестьянами пил пиво и был нетрезв. После обильного возлияния он отправился к мосту, а по пути достал пистолет и стал стрелять в воздух. Пальба привлекла внимание жителей, которые бросились к месту выстрела. Двое солдат, расталкивая и опережая бегущих, тоже поспешили на выстрел и, подбежав к Снеткову, сделали «безо всякого на то основания» четыре выстрела.
По словам уездного исправника, заявление Матвея Снеткова и патрульных о том, что в них кидали камнями и палками, не подтвердилось. «Установлено, что жители Мурино держали себя очень сдержанно, – указывал уездный исправник, – а солдаты, напротив, некорректно и, видимо, приготовлялись пустить в дело оружие, так как Снетков самовольно взял из полка револьвер, патрульные же безо всякой надобности зарядили ружья ранее. После долгого запирательства Снетков был приведен мною и полковником Россовым к сознанию того, что был выпивши. Путем осмотра места случая не обнаружено ни камней, ни палок, которыми могли бы бросать крестьяне».
Сведения, собранные уездным исправником, оказались не единственным свидетельством против бесчинств солдат Самарского полка. Вечером в день кровавого столкновения 12 апреля муринский волостной старшина П. Шагин отправил телеграмму петербургскому губернатору: «Имею честь донести Вашему сиятельству, что 12-го числа сего Апреля патрулем 147-го пехотного Самарского полка была открыта стрельба в селе Мурино в крестьянских детей, из которых четверо оказались застреленными. Состояние их безнадежное. В настоящее время Мурино находится в опасном положении ввиду того, что большая часть нижних чинов в пьяном виде».
Получив сведения о произошедшей в Мурино трагедии, петербургский губернатор немедленно отправил туда для расследования инцидента чиновника своей канцелярии. Тот выяснил, что в 12 апреля несколько солдат 147-го пехотного Самарского полка отправились в Мурино без всякого разрешения. Для задержания ушедших в «самоволку» из Медвежьего стана в Мурино был послан патруль, который обнаружил, что солдаты пьянствовали вместе с крестьянами.
Что же касается унтер-офицера Снеткова, то он тоже пьянствовал с крестьянами, а потом ушел от них и направился к мосту через Охту, а около мелочной лавки стал палить на воздух. На эти выстрелы и примчались патрульные, которые, не разобравшись, стали стрелять в крестьян.
Одним словом, военным не удалось ни скрыть происшествие, в котором оказались замешаны солдаты, ни направить следствие по ложному следу, оболгав муринских крестьян. В результате военные изрядно «подмочили» свою репутацию. Ни о каком взаимном доверии между муринцами и солдатами, охранявшими пороховые погреба, говорить не приходилось…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.