Олег Неменский СОВЕТСКИЙ МУЛЬТИНАЦИОНАЛИЗМ И СОВРЕМЕННАЯ РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ (СССР и Российская Федерация как фабрика наций)

Олег Неменский

СОВЕТСКИЙ МУЛЬТИНАЦИОНАЛИЗМ И СОВРЕМЕННАЯ РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ (СССР и Российская Федерация как фабрика наций)

Любые рассуждения о том, почему распался Советский Союз, должны, на мой взгляд, исходить из того простого факта, что СССР был совсем не тем, за что себя выдавал.

Что создала партия большевиков?

Большевики были самой западной по мысли и по форме партией в дореволюционной России. Они несли с собой западные технологии политического действия и общественной организации. В числе прочего, они привнесли в сферу государственной политики актуальные западные понятия «нация», «национальное государство». Большевики были не только «строителями коммунизма», но и «нацио-строителями», и, к сожалению, именно в сфере nation-building а оказались действительно успешны.

В то время в западной общественной мысли было два основных деления общества – классовое и национальное. На деле в дореволюционной России наций почти не было (две, к тому времени уже в целом сложившиеся, – польская и финская – получили независимость), да и классового самосознания, в отличие от Запада, тоже почти не наблюдалось. Чтобы подогнать российское общество того времени под эти западные категории, надо было проводить большую кампанию по формированию соответственно национального и классового самосознания.

С одной стороны, большевики делали упор именно на классовом делении, а национальный вопрос был для них боковым. Однако будущее советское общество мыслилось как бесклассовое (и довольно быстро было таковым объявлено), а вот национальное деление оставлялось – более того, советская система именно его создавала и утверждала. Социализму отводилось социально-экономическое содержание, национализму – форма. В качестве господствующей заявлялась идеология интернационализма. У нас часто ассоциируют ее с чем-то, отрицающим национальное деление, что в корне неверно. Inter-natio – совсем не a-natio, т. е. она не отрицает, а утверждает национальное деление, дополняя его лозунгом дружбы между народами. Эту систему можно смело назвать еще и «мультинационализмом», так как она не столько контролировала отношения между уже созданными нациями, сколько создавала их.

Кстати, СССР не был и советским обществом. Оригинально русская советская система власти, сложившаяся в 1905–1907 гг., была полностью подчинена партийной власти большевиков уже с 1918 г., а потому стала фикцией. Окончательно она была упразднена по Конституции 1936 г. и заменена принципами западного парламентаризма, разве что парламент назывался по-прежнему Верховным Советом. Конституция 1936 г., помимо уничтожения советской системы власти, ввела в обиход и понятие наследуемой от родителей «национальности», которую стали записывать в паспорта. Корни этого понятия те же, что и у «нации» в нацистской идеологии, – немецкая нациологическая мысль конца XIX – первой половины XX в. Его утверждение в советском обществе означало разрушение традиционной русской идентичности. Это социо-биологическое понимание национальности вошло в сознание и, к сожалению, господствует до сих пор, блокируя русскую идентичность через культурный нигилизм и идею «смешанной крови». На Западе от такого понятия национальной идентичности полностью ушли после Второй мировой, а у нас оно господствует по сей день.

Так, несмотря на, казалось бы, идейное оппонирование Западу, Советский Союз был гигантским вестернизационным механизмом, и проводившаяся в нем силовая модернизация во многом была направлена на приведение местного быта в соответствие западным образцам. И в первую очередь это касается национального принципа. Наравне с декларируемым интернационализмом, важнейшей целью, реализуемой Союзом все время его существования, было переформатирование общественной жизни на всем пространстве бывшей Российской империи по национальному принципу. СССР был своего рода националистической фабрикой: вобрав в себя огромное, поначалу бесформенное скопище разнообразного «этнического материала», Советский Союз за несколько десятков лет создал на его основе максимальное количество вполне западного типа наций.

При этом у Советского Союза как у системы была еще одна вспомогательная цель. Еще В.И. Лениным была осознана опасность преобладания гигантского русского народа, а тем самым подрыва национальных проектов «малых наций». Эта опасность побудила его сформулировать доктрину сдерживания «старшего брата», «великодержавный шовинизм» которого был признан «в 1000 раз опаснее буржуазного национализма» других народов страны. От русских отделили этнографические массы населения западных регионов для реализации нерусских национальных проектов Украины и Белоруссии, а великороссов оставили именно на положении «населения»: им единственным было отказано в создании своей национальной республики. Центральная союзная республика – РСФСР – была лишь вторым этажом СССР, не являясь, в отличие от всех других, национальным формированием. Так, при торжестве националистической мысли в масштабах всего Союза был найден способ не допустить создания единственно русской нации как несоразмерно большой и традиционно воспринимаемой как вечно опасной для цивилизованного мира.

Распад СССР был абсолютно закономерным явлением. Он был предрешен логикой действия самого механизма: процесс создания нации неизбежно приводит к постановке вопроса о ее суверенитете и независимости. Только добившись их, нация реализует себя, оформляется как полноценный nation-state. Распад СССР не был завершением действия «советской» фабрики наций, а, наоборот, был ее победой, ее утверждением: с конвейера сошла основная партия новых наций. То есть революции в 1991 г. не было, система не сломалась, ничто не рухнуло. Разве что распалось пространство исторической России, но над этим работали все 70 лет. Можно даже сказать, что декабрь 1991 г. – не поражение Советского Союза, а его победа, победа заложенного в нем механизма. СССР распался не из-за того, что был неэффективен (как это нередко пытаются представить). Наоборот, он распался именно из-за своей эффективности как мультинационалистического образования.

Экс-РСФСР, современная Российская Федерация, представляет собой ровно ту же систему национальной политики, что была и в СССР, – она ее в прямом смысле слова продолжает. С отпадением вроде как дозревших до самостоятельной жизни наций в ней остались старые «автономии», в которых процессы нациообразования еще идут, но, хотя и развиваются по нарастающей, все же далеки до завершения. А русские по-прежнему не имеют каких-либо своих органов самоуправления даже на уровне культурной жизни, благодаря чему создание их нации просто невозможно – по крайней мере, до той поры, пока все малые народы РФ не созреют до отделения от «матки». В результате Российская Федерация представляет собой довольно странный политический организм: исторически огрызок империи, она является государством и не архаичным, и не национальным, а потому и по-прежнему не описываемым ни языком западной политологии, ни понятиями старой русской культуры.

Фабрика наций продолжает работу в виде Российской Федерации. РФ – та же фабрика, которая была запущена в 1920-х годах, и работает с тем же успехом. То есть СССР по-прежнему жив в виде Российской Федерации. Но следует понимать, что сам этот механизм настроен не на вечное существование, а только на временную программу производства: на полную переработку населения 1/6 суши по националистическим лекалам.

Однако есть и проблема с бывшими союзными республиками: СССР распался раньше времени, его поторопили – в результате нации не успели достаточно «пропечься» в его печке, полностью сложиться. Вначале это не было заметно, но потом стало очевидно: даже несмотря на долгий период подкармливания (все 1990-е годы и несколько позже), во всех бывших республиках СССР наступил кризис внутренней интеграции. Нации остались недоделанными, и теперь это дает себя знать в наблюдаемом кризисе каждой из них. Нынешние проблемы постсоветских республик свидетельствуют о том, что «инкубатор» развалился раньше времени, – им приходится «дозревать» самостоятельно.

СССР был обречен на распад (в этом и была его самореализация), но он мог бы просуществовать и несколько дольше. Собственно, именно поэтому и возникла система спонсирования Москвой экономик новых независимых государств: в Москве хорошо понимали (и не раз заявляли об этом), что к самостоятельной жизни в условиях международного рынка они еще не готовы. С этим же связана и лояльность Москвы к значительному ущемлению прав русского населения в этих государствах. СССР был в своем проекте центробежной конструкцией, т. е. по принципу организации он работал на будущий распад. Таковой стал и СНГ, который не зря назвали в Москве же «формой цивилизованного развода» бывших союзных республик. Даже нынешняя попытка реинтеграции ничего кардинально в этом не меняет.

Процесс постсоветского подкармливания бывших союзных республик был во многом прекращен извне, через череду «оранжевых» революций. Они были организованы Западом по причине плохого понимания того, что здесь происходит. Современный Запад верит в собственную пропаганду, он верит, что СССР был великорусским шовинистическим государством, а отколовшиеся республики добились своей независимости, и теперь важно избавить их от московского неоимпериализма. Но при этом брать на себя обязанность кормить эти молодые нации и улаживать их внутренние конфликты Запад не готов.

В результате сложилась ситуация, когда Российская Федерация получила возможность ставить свои условия: либо мы вас кормим и растим дальше, либо вы уходите из нашей зоны ответственности. Новые интеграционные процессы на постсоветском пространстве, запускаемые в 2010–2015 гг., именно в этом и заключаются: недозрелые нации пытаются временно вернуться в породившее их лоно, чтобы набраться сил, дозреть и отсоединиться, наконец, окончательно. Таким образом, новые попытки реинтеграции связаны с незрелостью национальных республик, что прежний фабричный механизм никак не нарушает.

К чему все это нас ведет? Чем все это может закончиться? Скорее всего, дальнейшим утверждением принципа nation-state, который на каком-то этапе обязательно захватит и русских – точнее сказать, остатки русского населения, не переваренные другими национальными проектами. Но русскому национальному государству позволят сформироваться только тогда, когда победит и утвердится максимальное число других национальных проектов. Оно будет максимально маленьким. Таков механизм, такова стратегия его работы.

Какие есть пути выхода из этой весьма несимпатичной ситуации?

Их два. Первый путь: полностью откатить все назад к досоветской реальности, восстановить донациональную структуру общества России XIX в., убрать национальную форму мысли из сознания людей, тихо и незаметно уничтожить все национальные движения и идеологии. Второй путь: перевернуть ситуацию в пользу русского большинства, т. е. утвердить русское национальное государство в максимально широких границах расселения русского народа, а дальнейшие отношения с прочими народами бывшего СССР строить на основе принципа национальных интересов и в формате межнациональных контактов. Первый путь предлагается чаще всего, но представляется совершенно нереальным. Второй путь теоретически вполне возможен, на практике же очень труден.

Касательно новых интеграционных проектов. Есть основной принцип политической организации обществ эпохи современности, который пока никак не отменен: политические формы должны совпадать с культурными. Любой интеграционный проект должен объединять что-либо на основе не бизнес-интересов привластных кланов или фантомных болей жителей бывшей империи, а этнокультурной, языковой, цивилизационной близости населения. По сей день Россия не предлагает постсоветскому пространству никакого идентитарного проекта интеграции. Это в полной мере относится и к такому проекту, как Евразийский союз, в который предполагается включить на равных такие культурно чуждые друг другу государства, как, например, Белоруссия и Киргизия. Главное – нет интеграционного проекта, который был бы самоцелью, той стратегической задачей, которая может давать мотивации политическим действиям независимо от соображений экономической выгоды тех или иных кампаний.

Однако следует понимать, что предложить что-то иное Россия и не может, ведь она – это мини-СССР, и у ее государственно-политической системы совсем другие задачи. Интеграция, основанная на особой идентичности, может быть осуществлена только тем политическим центром, который сам обладает определенной идентичностью и культурной цельностью, а не является просто фабрикой производства прочих наций.

Возможность идентитарного проекта постсоветской интеграции могла бы открыться только при реализации второго из описанных сценариев. Формирование Русского национального государства могло бы поставить задачу воссоединения всей территории господства русского языка, русской культуры. А это, кроме большей части Российской Федерации, еще и Белоруссия, большая часть Украины, Приднестровье и значительная часть Казахстана. Собственно, это и есть то историческое пространство, которое можно назвать Русской землей.

© Неменский О., 2012

Данный текст является ознакомительным фрагментом.