Часть VIII Русский мир

Часть VIII

Русский мир

Русь Восточная и Русь Западная

Единство русского народа исчезло еще в Средние века, но память о нем осталась на Руси Московской и на Руси Литовской.

В 1478 году Великий князь Московский Иван III принял титул «государя всея Руси»[936]. С тех пор в Москве смотрели на Западную Русь как на утраченное наследство, которое можно и нужно вернуть. К тому времени Московская Русь превратилась в независимое и воинственное православное царство. Судя по «Запискам о Московии» Сигизмунда Герберштейна, авторитет московского оружия стоял высоко: «Вследствие столь многочисленных походов и славных деяний имя московитов стало предметом великих страхов для всех соседних народов…»[937] – писал Герберштейн.

Военная сила подкреплялась и династическими претензиями московских великих князей на западнорусское наследие Рюриковичей. Православный царь, одновременно могущественный и благочестивый, был надеждой русинов в тяжкие времена борьбы против унии, помогал деньгами Петру Могиле, затеявшему реставрацию старинных церквей Киева, священных не только для западного русина, но и для русского из Москвы, Рязани или Ярославля.

Еще Иван Калита передал своему наследнику, великому князю Симеону, «золотую шапку», сделанную, видимо, мастерами в Бухаре, Самарканде или Казани. Но уже в XV веке ее будут называть «шапкой Мономаха», установив связь не только с императором ромеев Константином Мономахом, но и с Киевским Великим князем Владимиром Всеволодовичем Мономахом. Иван III, объединив земли Восточной Руси, начал собирать и земли Руси Литовской. Князья Глинские, Оболенские, Трубецкие начали переходить под его «высокую руку», оставив прежнего сюзерена – Великого князя Литовского Александра, сменив власть потомка Гедимина на власть потомка Рюрика.

Когда Иван Грозный, уже после взятия Казани и Астрахани, после первых успехов в Ливонии, стал сильнейшим правителем Восточной Европы, к нему на службу попросился удивительный человек. Православный шляхтич с Волыни, князь и козак, основатель крепости на острове Хортица, с которой и пошла Запорожская Сечь.

Дмитрий Вишневецкий бо?льшую часть жизни посвятил войнам с басурманами, а русский царь был ему естественным союзником. Поэтому Вишневецкий и перешел к нему на службу. Вместе с донскими казаками и московскими ратными людьми козаки Вишневецкого воевали против ногайцев и крымских татар. Вишневецкий ходил на Азов, московский воевода Данила Адашев даже вторгся в Крым, где освободил из рабства много христиан. Так началось если не братство, то военное сотрудничество, союз русских и «черкасов». Когда царь охладел к делам крымским и решил сосредоточить силы на Ливонской войне, Вишневецкий вернулся под власть Великого княжества Литовского.

Высокое и славное происхождение московских правителей признавали и в Западной Руси. А когда пресеклась династия Рюриковичей, то признали и новую династию. При раскопках Десятинной церкви в Киеве нашли раку с человеческими останками, которые сочли за мощи равноапостольного князя Владимира, и митрополит Киевский Петр Могила отправил в Москву царю Михаилу Федоровичу частицу мощей святого.

Как подданные Речи Посполитой, козаки чаще воевали против русского государства, но зато охотно заключали союзы с донскими казаками. Их нравы и образ жизни очень походили на запорожские, вера была общей, враги (прежде всего басурмане) – тоже общими. Примеров военного союза донцов с запорожскими козаками множество: от битвы при Хотине до морских походов против турок и татар. В знаменитом Азовском осадном сидении участвовал и большой (около тысячи человек) отряд запорожцев. Есть версия, что в этом отряде сражался знаменитый впоследствии Иван Богун, будущий национальный герой Украины. В свою очередь, донцы участвовали в Хмельнитчине[938].

Впрочем, в Приазовье нередкими были и «весьма кровавые столкновения» между запорожцами и донцами. Запорожцы считали своими земли Кальмиусской паланки, простиравшиеся от Бердянской косы до Кривой косы (в районе нынешнего Новоазовска). Азовское море изобиловало рыбой, а рыболовство было давним промыслом и донских, и запорожских козаков. Поэтому борьба шла не столько за землю, сколько за удобные для рыбной ловли места[939].

Но появление общего врага – крымских татар или поляков-католиков – помогало забыть о взаимной вражде восточных и западных русских. С первых месяцев восстания Хмельницкого русские царства Московского не только сочувствовали повстанцам, но прямо помогали им. Задолго до 1654 года на стороне козаков Хмельницкого сражались подданные русского царя[940].

Первые сведения об этом относятся уже к июню 1648 года (а восстание началось в апреле). Вяземские воеводы М. Прозоровский и И. Загряжский сообщали в Посольский приказ сведения, полученные от литовских купцов: будто вместе с черкасами Хмельницкого сражаются не только крымские татары, но и «государевы русские люди – казаки»[941].

Поляки подозревали, что «московиты» поддерживают козаков Хмельницкого оружием и/или военными специалистами. Бар, незадолго до восстания перестроенный инженером де Бопланом в соответствии с достижениями передовой европейской фортификации, был взят штурмом. Причем повстанцы, среди которых были не только реестровые козаки Остапа Гоголя, но и простые селяне, неожиданно проявили настоящее воинское искусство: «…неприятель взял Бар штурмом с суши и воды, построив ограды на плотах из разобранных домов и дворов и, напав со всех сторон, спалил и разрушил его <…> Вреднее всего были московские гуляй-города», – писал подольский судья Лукаш Мясковский[942].

Гуляй-город (hulajgrody), – сооружение из бревен и досок – русские войска использовали часто и умело, в особенности против татар. Москва к тому времени еще не вмешалась в конфликт, а само обвинение вряд ли было справедливым. Не было особой необходимости перевозить гуляй-города в Подолию с далекой границы Московского царства, переправлять их через Днепр. Гуляй-город можно было соорудить и на месте, благо Подолия в то время была богата древесиной. В том же 1648 году при осаде Замостья козаки Хмельницкого использовали огромную осадную башню, которую называли «гуляй-городыня»[943]. Сами они соорудили гуляй-городыню (козаки в XVII веке умели конструировать сооружения и похитрее) или использовали чью-то помощь, неизвестно.

Весной 1649 года Богдан Хмельницкий намекнул царскому послу, что не против перейти под власть благочестивого русского государя: «От Владимерова святаго крещения одна наша благочестивая християнская вера с Московским государством и имели одну власть, а отлучили нас неправдами и насилием лукавые ляхи»[944].

В 1654 году русский царь взял «под свою высокую руку» Войско Запорожское со всеми землями и городами. Хмельницкий и генеральный писарь Войска Запорожского Иван Выговский в беседе с другим послом государя радовались, что «сродник» великого князя Владимира «Алексей Михайлович всея Русии самодержец призрил на свою государеву отчину Киев и на всю Малую Русь милостью своею. Яко орел покрывает гнездо свое, так и он, государь, изволит нас принять под свою царского величества высокую руку»[945]. Нежинский протопоп Максим Филимонович сравнивал Алексея Михайловича с Моисеем, что вывел из плена египетского свой народ[946].

Казалось бы, собирание русских земель завершит объединение народа, разделенного татарским нашествием, литовским завоеванием, польским господством.

Правда, Переяславская рада была омрачена неожиданным конфликтом: козаки, присягнув русскому царю, потребовали от московских послов, чтобы и те присягнули им от имени государя. В Москве царь подданным не присягал, поэтому русские послы от присяги такой отказались. За это их позднее в Москве похвалят и наградят. Но сам конфликт был и показательным, и весьма символичным.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.