Хазары украинские, сарматы польские, татары русские

Хазары украинские, сарматы польские, татары русские

Восстание 1648-го навсегда изменило не только национальную и политическую карту Украины, но и совершенно переменило социальную структуру общества. Старая элита Речи Посполитой была изгнана с левобережья Днепра или просто уничтожена. Исчезли польские воеводы, старосты и каштеляны. Теперь власть принадлежала козакам, точнее – козацким сотникам и полковникам. Их положение было шатким. Власть и жизнь козацкой старши?ны зависела не столько от начальника, сколько от подчиненных – козаков, которые могли в любой момент просто убить неугодного командира. Так, вскоре после смерти Хмельницкого началась гражданская война между сторонниками гетмана Выговского и его врага – полтавского полковника Мартына Пушкаря. Прежде чем немецкие наемники Выговского разобьют вооруженную «голоту» Пушкаря, она успеет перебить многих из козацкой старши?ны. Генерального писаря Юрия Немирича, образованнейшего человека (он учился в Оксфорде, Кембридже, Сорбонне), козаки просто изрубили в куски[1194]. В 1663-м козаки соберутся на «черную раду» (то есть всеобщую раду, для всех козаков, а не только для начальников – старши?ны). Рада закончится массовыми убийствами «значных козаков», которые тщетно пытались спрятаться и даже спешно меняли свои дорогие красные жупаны на простые сермяжные[1195]. На «черной раде» погибли многие соратники Хмельницкого и Выговского. Войсковые должности заняли простые запорожцы, которых привел с собой новый гетман Брюховецкий[1196]. В 1668-м настал уже черед самого Брюховецкого и его старши?ны. Одних убили, а другие, как генеральный подскарбий (казначей) Роман Ракушка-Романовский, бежали на другой берег Днепра или еще дальше – в Турцию или в Польшу.

«Правление их совершенно анархическое, потому что они, возмутившись, уничтожили всё дворянское сословие и теперь управляются полковниками (Collonels), ими самими избранными, с которыми всякий из них обходится запанибрата»[1197], – писал о власти у «черкасов» Сэмюэль Коллинс.

Но любой смуте приходит конец. Уже при Самойловиче и в особенности в долгое гетманство Ивана Мазепы козацкая старши?на стала постепенно превращаться в новую шляхту, новое дворянство.

Формально старши?на – это только командный состав. Полк и сотня уже при Хмельницком были не только боевыми подразделениями, но и административными. Территория Гетманщины делилась на полки и сотни, и военная власть там соединялась с гражданской (не только административной, но и судебной). Должности на Гетманщине не соответствовали российским. Так, сотник – это не младший, а старший офицерский чин. Сотня – это и воинское подразделение, в котором обычно несколько сотен козаков, и целый уезд. Сотник – довольно большой начальник. Полковник – очень высокая должность, ближе к российскому генералу. Во времена Хмельнитчины численность полка достигала 20 000 человек. Власть полковника была огромной.

Из романа Евгения Гребенки «Чайковский»: «Одетые в серебро и золото, украшенные клейнодами, знаками своей власти, окруженные многочисленною вооруженною свитой, с азиатской пышностью являлись они перед народом – и города и сёла преклонялись, уважая их военные доблести и трепеща перед их властью»[1198].

Должности в Войске Запорожском – выборные. Однако уже к концу XVII века выборы становились формальностью, а должность, как феодальный лен, передавали от отца к сыну или от дяди – племяннику.

В 1678 году скончался миргородский полковник Павел Ефремович Апостол. Власть над полком он передал своему сыну Даниилу (будущему гетману). Даниилу тогда было только двадцать четыре года. В 1695 году племянник Мазепы Иван Обидовский стал полковником Нежинского полка. Это был девятнадцатилетний юноша, который еще не имел военного опыта[1199].

Еще при Мазепе в козацкой старши?не появился миф об особом происхождении козаков: будто бы их предками были хазары. О хазарском происхождении козаков говорится и в «конституции»[1200] Пилипа Орлика, и в летописи Григория Грабянки. Орлик, соратник и политический преемник Мазепы, и Грабянка, полковник Гадяцкого полка, верно служивший Российской империи, сходились в одном: считали козаков (а фактически козацкую старши?ну) особым военным сословием, ни в чем не уступавшим польской шляхте и российскому дворянству.

Собственно, идея о хазарском происхождении – вариант столь же фантастической теории «сарматского» происхождения польской шляхты. Она была хорошо известна благодаря «Хронике всего света» Мартина Бельского, польского автора XVI века. Сарматы, народ, о котором знали уже поздние античные авторы, будто бы стали предками польского благородного сословия, а многочисленное податное население (крестьяне и мещане) происходило от племен, завоеванных сарматами. Православная шляхта теорию приняла, но внесла уточнение: русские шляхтичи будто бы происходили от роксаланов, одного из сарматских племен, то есть всё же отличались от польских шляхтичей. «Наши предки, русские сарматы, добровольно пришли к вашим милостям, польским сарматам»[1201], – писал Адам Кисель. Таким образом, знати легче было обосновать свое «благородное» происхождение, доказать, что она отличается от крестьянской массы даже «по крови». То же самое было и в соседнем Московском царстве, где многие боярские и дворянские роды вели свои родословные от скандинавских или татарских предков, хотя на самом деле эти господа могли иметь вполне русское и совсем не знатное происхождение.

Грабянке и его единомышленникам было даже легче, чем Мартину Бельскому и Адаму Киселю. О хазарах было известно еще меньше, чем о сарматах. Пилип Орлик всерьез полагал, будто хазары – это православные славяне, принявшие христианскую веру от Константинополя[1202]. Кроме того, Грабянка путал хазар с гуннами, аварами и болгарами[1203], таким образом, приписывая мнимым предкам козаков все исторические деяния этих народов, разрушителей Римской империи и смертельных врагов Византии. О том, что настоящие хазары исповедовали иудаизм, авторам «козацких» летописей не было известно.

Грабянка представлял козаков рыцарским сословием, защитниками и покровителями православного малороссийского народа, но ставил их выше народа и отделял от него. Исторической основы у этой теории не было, а лингвистическая базировалась на простом созвучии: козаки – козары, хазары.

На самом деле отделить казачество от народа было невозможно. Задолго до Хмельнитчины ряды козаков пополняли беглые селяне – хлопы. А после победы под Корсунем начался массовый переход крестьян и мещан в козаки, известный по всем источникам: польским, русским (московским) и собственно украинским – но прежде всего по авторитетнейшей «Летописи Самовидца». Ее создатель, Роман Ракушка-Романовский, сам воевал во времена Хмельнитчины и Руины, видел своими глазами превращение хлопов в козаков. Простонародье стало элитой[1204]. В отличие от загадочных хазар, это была подлинная и не такая уж давняя история. Если от хазар остались два документа, да и те не были известны до начала XX века, то история казачества хорошо освещена историческими источниками. Да что там история, ведь простонародное происхождение украинского дворянства ни для кого не составляло секрета: «Сапожники, кузнецы, мясники и другие подобные сим мастеровые, издревле в сем звании бывшие <…> теперь дворянами называются, продолжая при том свое ремесло»[1205], – писал анонимный публицист начала XIX века.

Правда, уже в XIX веке фольклористы найдут следы «хазарской теории» даже у малороссийского селянства: «Запорожцы прежде звались Козарами и сидели в Каневе»[1206], – рассказывал этнографу какой-то старик в Корсуне.

И все-таки нет оснований говорить, будто идея о козаках-хазарах действительно заняла важное место в исторической памяти народа. Когда от малороссийских дворян стали требовать подтверждения их благородного происхождения, они начали апеллировать не к полумифическим хазарам, а к подлинной украинской истории.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.