11. Философские и религиозные идеи

11. Философские и религиозные идеи

Насколько нам известно, до Эсхила ни одно из широко распространенных воззрений не использовало мифы как проводники идей. Этот путь избрал также и Еврипид. Именно философский взгляд создавал мост между Мистериями и тем, что могли почувствовать и понять непосвященные люди. Одновременно трагедия, заставая зрителя врасплох, пробуждала его собственную интуицию и заставляла задуматься. Трагедия педагогична в самом высоком смысле этого слова.

Согласно М. Р. Лида*, «и Эсхил, и Еврипид были поэтами идеи. Эсхил сочетает потрясающий лиризм с теологическим и этическим размышлением, Еврипид – теологическую и этическую мысль с утонченным прозаическим духом. Не таков Софокл, он стоит особняком, он – поэт универсальной человеческой реальности. Софокл рисует реальность, показывает зрителю величайшие проблемы, не стремясь понять или объяснить их. Из трех трагиков Софокл наиболее классичен, наиболее близок к Гомеру: в его произведениях все соразмерно, в них царит мир и гармония.

Ученик софистов Еврипид среди этих трагиков – самый большой интеллектуал.

Создатель трагедии Эсхил – самый лиричный, его манера изложения наиболее символична, в силу того что свои идеи и размышления он хочет выразить посредством художественных образов. Это поэт теологического и этического конфликта».

Многие авторы обычно сходятся во мнении, что Эсхил – глубоко религиозный поэт. Однако вопрос о совпадении его религиозных взглядов с общепринятыми вызывает разногласия.

Согласно традиции, Эсхил был посвящен в Элевсинские мистерии, а также обучался в пифагорейской школе. Кроме того, его с детства посещали видения парапсихологического или мистического характера и откровения о его чудесном будущем и том труде, который он должен был осуществить. Собранные позже свидетельства рассказывают, что Эсхил, когда его обвинили в нечестивости и открытии тайн Мистерий, уверял, что никогда не входил в число посвященных в Элевсинские таинства и никогда не давал священных обетов. Но это весьма маловероятно, и не только из-за сказанного в его произведениях, а хотя бы потому, что многие куда менее выдающиеся граждане Элевсина были посвящены в Мистерии, по крайней мере в так называемые Малые мистерии, которые также требовали обета молчания, поскольку и в них открывались некоторые тайны.

Сцена из Элевсинских мистерий

(из книги: Francesco Inghirami, Pitture di vasi Etruschi,vol. I–IV, 1852)

По правде говоря, свидетельства, на основании которых мы можем судить об этом предмете, слишком фрагментарны и неполны, а к тому же тенденциозны или относятся к гораздо более поздним временам. Возможно, лучший критерий достоверности для нас – это сами произведения Эсхила. К сожалению, мы располагаем лишь малой частью как свидетельств, так и самих произведений.

Но, несмотря на все это, мы можем довольно уверенно утверждать, что философские и религиозные идеи Эсхила соответствовали идеям его времени. Некоторые современные комментаторы не понимают важной вещи: религия в античности была гораздо сложнее, глубже и обширнее, чем то, что мы сегодня называем этим словом.

Чтобы лучше уяснить это себе, мы должны принять во внимание некоторые обстоятельства:

а) Религия проявляла себя через множество аспектов, которые мы можем разделить на две большие части – экзотерическую и эзотерическую. Первая объединяла все народные религиозные верования, празднества, традиции, процессии, сакральные «игры» и состязания, культ предков и духов природы. Вторая же являлась как бы сердцем всего этого. Она была скрыта, но ее ритм и жизненная сила одушевляли все формы веры и познания. Насколько нам известно, различные «Мистерии» существовали под покровительством одного бога. Во главе их находилась группа посвященных магов, которые являли собой вершину человеческих возможностей, мост между человечеством и Божественным. Они были хранителями неких тайных предметов и познаний, а обет молчания, который они давали, был настолько прочным, что каждый, кто сегодня пытается сообщить какие-то подробности об этих таинствах, либо выдумывает, либо повторяет то, что выдумали другие, так же сбитые с толку, как и он.

б) В древности не существовало «религий откровения» и не было развитых культов того или иного пророка или спасителя. Возможно, иудеи первыми начали исповедовать такую форму религии в нынешнем цикле существования человечества. Не пренебрегая помощью богов, но и не ожидая «спасения», люди своими усилиями стремились к духовному совершенствованию; они не верили ни в первородный грех, ни в «априорную» виновность, которая требует обязательного искупления. Религиозная вера не была пропитана ни чувством вины, ни страданием. Простые люди верили, что рождение, жизнь и смерть – это части одного жизненного цикла, подобного тому, какой они наблюдали в смене времен года и в жизни растений. Мудрецы хранили молчание или разумно и тактично направляли чувства и суждения других.

в) Не существовало религий-антагонистов, которые могли бы стать причиной борьбы, подобно той, что разгорелась после падения классического мира или незадолго до него. Слово «ересь» не имело того значения, какое мы вкладываем в него сегодня, а было наполнено совершенно другим смыслом, поскольку «думать самому» не считалось зазорным. Ни в одной из сфер, за исключением управления и финансов, не было контролеров, или «епископов» – это слово спустя века вошло в обиход у христиан, так стали называть священнослужителей. В целом, за немногими исключениями, которые лишь подтверждают правило, не было религиозных фанатиков. И не было войн, подобных войнам времен Реформации и Контрреформации.

г) Среди просвещенных людей и самых значимых граждан любого эгейского города-государства и в обществе в целом глубоко укоренилась философия. На протяжении многих веков этот существенный фактор влиял на весь народ. Некоторые историки утверждают, что Август без своих легионеров никогда не стал бы императором… Это утверждение можно принять, если мы согласимся также, что без философов не было бы века Перикла, да и самой Римской империи. Но философию понимали не так, как обычно понимают в XX веке, а гораздо проще, что подсказывает сама этимология слова: «любовь к мудрости». А значит, быть философом означало одновременно быть художником, ученым, политиком, жрецом и воином.

д) Для Эсхила и для остальных авторов трагедий, так же как и для их современников, человеческое достоинство было выше разногласий, всегда возникающих под воздействием обстоятельств. В античных текстах мы не встретим уничижительных выражений, которыми сегодня обмениваются христиане и мусульмане, буддисты и брахманисты, англичане и французы.

Гомер, потомок и «сторонник» этнических ахейцев, напавших на Трою, так описывает финал одной из битв в окрестностях Илиона:

Солнце лучами новыми чуть поразило долины,

Вышед из тихокатящихся волн Океана глубоких

В путь свой небесный, как оба народа встретились

в поле.

Трудно им было узнать на побоище каждого мужа:

Только водой омывая покрытых и кровью и прахом,

Клали тела на возы, проливая горючие слезы;

Громко рыдать Приам запрещал им: трояне

безмолвно

Мертвых своих на костер полагали, печальные

сердцем,

И, предав их огню, возвратилися к Трое священной.

Так и с другой стороны меднолатные мужи ахейцы

Мертвых своих на костер полагали, печальные

сердцем,

И, предав их огню, возвращались к судам мореходным.

(Пер. Н. Гнедича)

Суд Париса

Та же беспристрастность, та же мудрость слышна в единственном произведении Эсхила, где персонажами являются его современники, – в «Персах».

е) Человек классической эпохи воспринимал сущность жизни как трагедию, но этот пафосне имел ничего общего с нашим сегодняшним пониманием трагического. Люди той эпохи понимали трагическое как нечто очень возвышенное: человек – живая часть космического организма, которая несет за него ответственность. И эта его космическая судьба тесно связана с моральными принципами. Например, когда на мифическом суде Парис должен был выбирать между Герой, Афиной и Афродитой, его подкупила Афродита, пообещав, если он назовет ее прекраснейшей, зажечь любовью к нему самую красивую из смертных. Не устояв перед искушением, Парис отдал плотское яблоко раздора (очень древний образ, встречающийся в Библии в мифе об Адаме и Еве) Афродите. Так вступили в действие эзотерические движущие силы Троянской войны, поскольку троянский принц мог выбрать Геру, символ царственности и достоинства, или Афину, представляющую героическую борьбу и мудрость, а он выбрал наименее добродетельную, очаровавшую его Афродиту. Последующее развитие событий было подобно цепной реакции. В каком-то смысле Елена – это Афродита на земле. Ее присутствие становится причиной гибели одних людей и одновременно порождает других, ведь благодаря падению Трои изгнанный Эней смог основать Рим, как гласит традиция, у которой появляется все больше приверженцев.

В трагедии всегда присутствует связь между Судьбой, Космосом и Человеком.

Трагический смысл жизни открывал человеку античности перспективу будущего, которая чужда и непонятна нам, людям ХХ века. В той же самой «Одиссее» Алкиной говорит Улиссу:

«Зачем так печально

Слушаешь повесть о битвах данаев, о Трое погибшей?

Им для того ниспослали и смерть и погибельный

жребий

Боги, чтоб славною песнею были они для потомков».

(Пер. В. Жуковского)

Трагики V века до нашей эры «подняли перчатку» и воспели в «славной песни» замысел богов и последовавшие за ним события. Таинственное предначертание свершилось. Своими мечами ахейцы и троянцы открыли древние источники красоты искусства, вызванные к жизни еще более древними чудесными событиями. Великий трагик Эсхил заглянул в эпоху, возвращающую нас к доисторическим временам, и рассказал в «Прометее прикованном» о том, как человек, благодаря совершенному Прометеем «похищению», получил физический огонь с неба и Огонь разума с Олимпа.

Об этом трагико-магическом элементе, который наполняет жизнь, о постоянном повторении событий Нортоп Фрай* скажет: «Без этого поэзия (трагическая) – это лишь инструмент для выполнения различных социальных задач, средство пропаганды, развлечения, поклонения или поучения. Когда же этот элемент присутствует, поэзия приобретает ту силу, которую она не теряла со времен „Илиады“: силу, основанную, как и в науке, на видении Природы как безличного порядка».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.