Глава IV На землях Огородной слободы Между Мясницкой и Покровкой

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава IV

На землях Огородной слободы

Между Мясницкой и Покровкой

У Большого Харитоньевского переулка берет начало речка Черногрязка, правый приток реки Яузы, ныне заключенная в подземную трубу. Название ее происходит от характера местной почвы, и неудивительно, что здесь поселились огородники, образовавшие целую слободу, жителям которой вменялось в обязанность поставлять ко двору «всякий огородный овощ». Их приходская церковь Св. Харитония, построенная в 1652–1662 гг., находилась примерно в центре этого района и носила название «что в Огородниках» или «что в Огородной слободе». По ней именуется Большой Харитоньевский переулок.

Он под стать иной улице и по протяженности (717 метров), и по оживленному движению. В прошлом веке здесь было еще тихо. «Вся эта местность, — писал автор путеводителя по Москве 1884 года, — наполнена множеством пересекающихся, тихих и спокойных переулков, где в 11 часов вечера уже все спят, разве проедет шагом запоздалый извозчик». Однако со строительством железнодорожных вокзалов на Каланчевской площади и Садовом кольце движение в некогда тихих переулках значительно усилилось. По воспоминаниям сына художника А.М. Васнецова, переулок, где они жили, отнюдь не был спокойным. По нему с раннего утра ездили ломовые извозчики с вокзалов, нагруженные железными балками и рельсами, со страшным грохотом скребущими по булыжнику.

Большой Харитоньевский переулок до первой половины XIX в. назывался Хомутовкой по старинной дороге к селу Хомутово, которое находилось на территории современного города Щелково (остатки ее — Хомутовский тупик за Садовым кольцом в Земляном городе).

Большой Харитоньевский переулок начинается домом (№ 1/5/10), выходящим и на Чистопрудный бульвар и в Гусятников переулок, построенным в начале 1830-х гг.; в нем на бойком месте располагался ресторан «Прогресс» с общими залами на первом этаже и с отдельными кабинетами на втором. В доме находилась редакция газеты «Листок» (вход туда был с Гусятникова переулка), на страницах которой в 1831 г. появилось первое произведение В.Г. Белинского — стихотворение «Русская быль». Теперь же это здание полностью перестроено. За Гусятниковым переулком — пятиэтажный доходный дом (№ 3, архитектор О.Г. Пиотрович), рядом с которым построено современное здание (№ 5–7, 1976 г., архитекторы Л.С. Аранаускас, З.И. Базанова, Е.Н. Чурилина) и жилой дом 1927 г. (№ 9, архитектор В.Е. Дубовской).

Участок № 3–5 в начале XIX в. был одним владением, где в 1820-х гг. жил поэт Е.А. Баратынский (правильнее Боратынский). За бездумный проступок, о котором он жалел и пытался скрыть всю жизнь, — кражу довольно крупной суммы денег, 500 рублей ассигнациями, и золотой табакерки у отца товарища — его исключили из Пажеского корпуса, «с тем, чтобы не определять ни в какую службу, разве пожелает в военную рядовым».

Восемнадцати лет Баратынский стал тянуть суровую лямку рядового Егерского полка. Хлопотали за него многие, и он, получив офицерский чин прапорщика, в 1825 г. вышел в отставку, приехал в Москву и поселился в доме на углу Большого Харитоньевского переулка. Это место связано с памятным событием в жизни поэта, отмеченным в метрической ведомости церкви Св. Харитония 6 июня 1826 г.: «…браком сочетался в оном приходе живущий в доме коллежского советника Михайлы Васильевича Мясоедова отставной прапорщик Евгений Абрамович Баратынский с дочерью Генерал Майора Льва Николаевича Энгельгард, девицею Настасьею Львовною, оба первым браком…»

Церковь Св. Харитония Исповедника

На месте небольшого сквера на углу с Малым Харитоньевским, там, где в 1960 г. поставлен мраморный бюст академика С.А. Чаплыгина, специалиста в области баллистики, гидро- и аэромеханики (скульптор З.М. Виленский), еще в 1930-х гг. стоял низенький, как бы вросший в землю деревянный дом. Московская молва именовала его «ларинским», «домом Татьяны Лариной». Сюда, «в Москву, на ярманку невест», привезли Таню: на заставу въехал целый обоз из деревни — «возок боярский» и три кибитки, горой нагруженные домашними пожитками.

По московским улицам:

В сей утомительной прогулке

Проходит час-другой, и вот

У Харитонья в переулке

Возок пред домом у ворот

Остановился.

Ранним утром Татьяну будит звон колоколов церкви Св. Харитония, что в Огородниках:

Садится Таня у окна.

Редеет сумрак; но она

Своих полей не различает:

Пред нею незнакомый двор,

Конюшня, кухня и забор.

Харитоньевская церковь стояла напротив окон домика, где остановилась Татьяна. На ее месте находилась школа им. Н.А. Некрасова (№ 11), перед которой стоял единственный в нашем городе памятник поэту (скульптор И.М. Чайков). Почему именно здесь поставили памятник изредка бывавшему в Москве поэту Н.А. Некрасову, так и неизвестно.

Церковь Св. Харитония была особой, первой, в которой находился своеобразный музей — после реставрации, проведенной в 1881 г., по инициативе историков И.Е. Забелина и В.Е. Румянцева в ней открыли небольшой музей, где были выставлены рукописи, старопечатные книги, древние облачения, снимки с открытых фресок.

Церковь с главным престолом Сретения иконы Владимирской Богоматери возведена на месте деревянной: в стене ее была заделана доска с такой надписью: «Лета 1652 года Июля в 8-й день начата строить сия церковь во имя Пресвятой Богородицы Владимирския при Державе Государя Царя и Великого князя Алексея Михайловича… а совершена сия церковь и приделы под колоколы во имя преподобного отца нашего Харитония Исповедника в 1662 году Июля в 30 день». Харитоньевский придел тогда находился в колокольне. В 1832 г. на средства прихожанина полковника В.А. Сухово-Кобылина выстроили трапезную (предположительно, по проекту архитектора Е.Д. Тюрина) с двумя придельными храмами — Св. Харитония и Михаила архангела, — выделявшуюся красивыми ампирными портиками. В 1896 г. с запада пристроили ризницу и библиотеку.

По постановлению Моссовета от 26 февраля 1933 г. церковь закрыли, а помещение намеревались использовать «для библиотеки Наркомснаба», но в 1935 г. снесли и выстроили типовую школу, ныне перестроенную в офисное здание.

За зданием (№ 15), построенным в 1888 г., — палаты (№ 17) на углу с переулком, названным по фамилии их владельца в конце XVIII в. князя И.Б. Козловского. Строительство палат относится к концу XVII в., когда они принадлежали дьяку Поместного приказа Андреяну Ратманову. Ранее древняя часть памятника выделялась светлой окраской, отличающейся от окраски более поздних — второй половины XVIII в. — частей. Этим домом в 1800– 1830-х гг. владел полковник Василий Сухово-Кобылин, участник войн с наполеоновской Францией (он был ранен под Аустерлицем — потерял глаз).

П.Н.Орлов. Портрет сестер Сухово-Кобылиных. 1847 г. Слева направо: писательница графиня Елизавета Салиас де Турнемир, художница Софья Сухово-Кобылина и Евдокия Петрово-Соловово

Здесь родился его сын Александр, будущий знаменитый драматург, провели детство и другие дети. Дочь Софья, талантливый художник-пейзажист, чьи картины получали высокие награды, последние десять лет своей непродолжительной жизни — 42 года — провела в Италии и прославилась прекрасными пейзажами этой страны. В доме жил и учитель детей Сухово-Кобылина будущий профессор Московского университета, юрист Федор Морошкин, а другой учитель, профессор Н.И. Надеждин, преподавал дочери хозяина дома Елизавете, и между ними установились дружеские отношения, превратившиеся в романтические. Молодые люди решили пожениться, но этому решительно воспротивились родители — как же, такой неравный брак, с поповичем и семинаристом, — и в особенности старший брат Александр, заявивший, что он пойдет в Сибирь, но пристрелит его. Предполагаемый брак расстроился, Надеждин с горя уехал на два года за границу, дочь вместе с матерью отправилась туда же и вышла замуж за графа Салиаса де Турнемира, с которым семейная жизнь не сложилась. Елизавета стала известной писательницей под псевдонимом Евгения Тур.

Большой Харитоньевский переулок славится архитектурным чудом — старинными палатами (№ 21), расположенными почти у самого Садового кольца. За небольшим садом, в глубине, стоит живописная группа красно-белых зданий, украшенных наличниками, колонками, гирьками и увенчанных островерхими крышами с резными подзорами, коньками и флюгерами. С этими палатами связаны самые разные рассказы — тут и подземные ходы, и дворец Ивана Грозного, и комнаты, где он пировал с опричниками, опочивальни, охотничьи покои, столик, на котором царь Иван играл в шахматы с Малютой Скуратовым, казематы, где были замурованы жертвы страшного царя…

Самая старая часть дворца — нижний этаж крайней правой палаты. Она может датироваться концом XVI или началом XVII в. В конце XVII в. сформировался весь существующий комплекс двухэтажных построек, а возможно, был и третий деревянный жилой этаж, с характерным для того времени декором в стиле московского барокко. В правой части на первом этаже была возведена парадная, «крестовая» бесстолпная палата (площадью около 170 квадратных метров).

Возможно, что первым хозяином этих палат был богатый купец Чирьев, а потом ими владел сподвижник Петра I, дипломат, вице-канцлер П.П. Шафиров. В походном журнале Петра I за 1723 г. было записано, как 3 января, когда день «был с утра вьюжен, а пополудни прочистилось и было солнечное сияние и небольшой ветерок, а к ночи паки гораздо ветрено», царь приехал к Шафирову.

Позднее владелец палат был обвинен в казнокрадстве, и конфискованный у него дом в 1723 г. отдали графу Петру Толстому, управляющему Тайной канцелярией, главе следственной комиссии по делу царевича Алексея. В результате борьбы за власть с А.Д. Меншиковым графа сослали на Соловки, а каменные палаты в 1727 г. были пожалованы за верную службу секретарю Меншикова Алексею Волкову, который «от самого младенчества, — как писал он своему покровителю, — в вашу милость милостиво принять и отечески воспитать и обучить и всегда содержать изволили». Владельцем палат Волков был совсем недолго, меньше полугода, — в том же 1727 г. Меншиков терпит поражение в борьбе за власть и «светлейшего» ссылают, а у его подопечного палаты и прочее имущество отбирают, «понеже Алексей Волков, был при князе Меншикове, явился во всех его, князя Меншикова, непорядочных и худых поступках согласник…». Эти палаты до сих пор зовутся «палатами боярина Волкова», хотя такого боярина не было, а секретарь Меншикова Волков владел ими совсем короткое время, менее всех других владельцев.

Следующий владелец палат, этого своеобразного символа борьбы за власть у трона, — князь Григорий Дмитриевич Юсупов-Княжево, получивший их в ноябре 1727 г. С тех пор почти 200 лет они находились в юсуповском роду. В 1890-х гг. архитектором Н.В. Султановым после тщательных разысканий, палаты были заново отделаны по образцам, и со стороны двора к ним пристроили объем с лестницей, соорудили каменную ограду с воротами, где поместили герб Юсуповых, а со стороны переулка поставили ограду, выполненную по образцу решетки XVII в. церкви Николы Мокрого в Ярославле. В интерьерах сохранились прекрасные изразцовые печи XVIII в., богатая декоративная отделка: роспись, резные порталы, бронзовые решетки, подсвечники и фонари по рисункам художника Ф.Г. Солнцева; в «портретной» находятся изображения нескольких представителей династии Юсуповых, начиная с владетельного князя Ногайской Орды Юсуфа.

Семья Юсуповых. Слева направо: старший сын Николай, отец Феликс Феликсович, граф Сумароков-Эльстон, князь Юсупов, Зинаида Николаевна, младший сын Феликс

Один из Юсуповых, князь Николай Борисович, живя в основном либо в Петербурге, либо за границей, часто сдавал свои дома жильцам. Тогда в усадьбе параллельно переулку стояли три каменных здания, и одно из них, так называемый «средний дом», в 1801–1803 гг. снимал Сергей Львович Пушкин. По предположению ученого-пушкиниста М.А. Цявловского, впечатления раннего детства А.С. Пушкина, его посещений сада в усадьбе Юсупова отразились в терцинах «В начале жизни…».

Дом, где жила пушкинская семья, сохранился, он был надстроен третьим этажом в 1891 г. и тогда же соединен со старыми палатами. Сейчас он составляет крайнюю левую часть современного здания.

После 1917 г. палаты были отобраны у владельцев, обстановка большей частью разворована, с 1922 г. тут поместился Военно-исторический музей с собранием предметов быта, вооружения и снаряжения старой русской армии, затем короткое время находился чеховский музей, а с 1928 г. до недавнего времени различные сельскохозяйственные учреждения, такие как совхозный институт, институт планирования и экономики, президиум сельскохозяйственной академии, а с 2004 г. памятник передали проектной организации. Недавно его отреставрировали, восстановили интерьеры и приглашают туристов полюбоваться великолепным внутренним убранством.

В 1924 г. в здании, в тайнике под лестницей, обнаружилось не только множество ценнейших золотых и серебряных ювелирных изделий, а к ним еще и скрипка Страдивари.

У Садовой, то есть у Земляного вала, строения Большого Харитоньевского переулка кончаются сравнительно небольшим, но монументальным двухэтажным домом, который можно отнести к концу XVIII — началу XIX в. В нем жил обер-, или, как он писался в справочнике, старший полицмейстер, и там же располагалась его канцелярия, до того как они переехали на Тверской бульвар. Рядом, через переулок, находилась и одна из районных полицейских частей — Яузская, чье здание сохранилось (№ 14/19 по Садовой-Черногрязской). Построенное в 1820-х гг., оно, как и его обер-полицмейстерский сосед, представляет собой пример сурового, мрачноватого казарменного ампира, получившего распространение в начале XIX в. В советское время это здание заняла глазная больница, а в саду в 1925–1929 гг. построили и новые ее здания по проекту архитектора И.А. Иванова-Шиц — подражание лучшим образцам московского классицизма.

Напротив дворца Юсупова находится участок (№ 22–24), принадлежавший ему же. Участок этот был немалым: по Большому Харитоньевскому переулку он тянулся на 83 сажени (примерно 177 метров), а другой стороной выходил в соседний Фурманный переулок. В центре участка, приблизительно там, где сейчас стоит двухэтажное здание (№ 24), находился обширный регулярный сад с дорожками, куртинами и круглым бассейном. За садом по Фурманному переулку стояло несколько «людских изб», а слева от сада — хозяйственные постройки: кухня, конюшня, сараи, погреба. Справа от сада по линии Большого Харитоньевского переулка — комплекс из трех стоящих вплотную зданий. Самое старое из них — среднее, трехэтажное, с простым пилястровым портиком, фронтоном и рустом первого этажа. Оно было построено в 1794 г. коллежским асессором Х. Христианом. Ранее здесь был участок с деревянными зданиями, принадлежавший с 1728 г. Измайловым, которые приобрели несколько мелких владений «слободских людей Огородной и Казенной слобод». В 1801 г. жена Х. Христиана продала участок вместе с домом князю Н.Б. Юсупову за 10 тысяч рублей, и с тех пор этот дом, как, впрочем, и другие дома здесь, стал сдаваться жильцам. В 1803 г. его нанимает капитан Д.Н. Бологовский, знакомый А.С. Пушкина, потом М.И. Римская-Корсакова, князь Н.М. Львов. Значительно позднее, уже в 1826–1827 гг., среднее здание обстраивается справа и слева. Возможно, что правое здание использовалось Юсуповым для театральных представлений. Юсуповский театр был известен в Москве, о нем сохранились воспоминания современника: «Меня поразила невиданная еще картина. Чем-то сказочным показалась мне эта обширная зала, освещенная люстрой и множеством кенкетов [масляных ламп], окаймленная тройным поясом лож, уставленная рядами кресел…»

После смерти князя Н.Б. Юсупова эти здания продаются в 1836 г. для Работного дома, учреждения, цель которого заключалась в призрении взрослых людей обоего пола, принадлежавших преимущественно к «низшим сословиям», а попросту в искоренении нищенства. Работный дом просуществовал до установления советской власти, после него здесь поместились Харитоньевские учебно-производственные мастерские и различные учреждения.

На том месте, где был Юсуповский сад, в 1895–1896 гг. архитектором И.П. Машковым на частные пожертвования построено двухэтажное здание (№ 24) Городского дома трудолюбия имени М.А. и С.Н. Горбовых, где занимались шитьем «приходящие женщины, неимущие и нуждающиеся в заработке, но имеющие свои квартиры».

До 1912 г. на месте громоздкого доходного дома по Большому Харитоньевскому переулку (№ 14, архитектор И.Г. Кондратенко) стоял скромный деревянный домик с мезонином в три окна, который приобрел чиновник Московской управы благочиния титулярный советник А.И. Федотов. Его сын Павел, известный художник, провел здесь детство. Он писал, что «сила детских впечатлений, запас наблюдения, сделанных мною при самом начале моей жизни, составляют, если будет позволено так выразиться, основной фонд моего дарования». Москвич по рождению и воспитанию, П.А. Федотов утверждал, что «все, что вы видите на моих картинах (кроме офицеров, гвардейских солдат и нарядных дам), было видено и даже отчасти обсуждено во время моего детства: это я заключаю как по воспоминаниям, так и потому, что, набрасывая большую часть моих вещей, я почему-то представлял место действия непременно в Москве».

Рядом с небольшим домиком Федотовых в начале XIX в. находилась обширная усадьба (№ 12) статской советницы Е.П. Херасковой со старинными палатами в центре и большим прудом. В конце XIX в. в одном из несохранившихся зданий жил М.А. Врубель, который работал здесь над иллюстрациями к стихотворениям М.Ю. Лермонтова. В 1911 г. почти все строения в усадьбе ломают и по проекту Г.А. Гельриха ее начинают застраивать доходными домами. В трехэтажном доме № 12а жила семья Кренкель, переехавшая сюда в 1915 г. из переулка Добрая слободка; а в 1927 г. появляется дом жилкооператива «Научные работники». Здесь с 1927 по 1953 г. жил академик Е.А. Чудаков, один из создателей советской автомобильной промышленности. Ранее, в 1921–1927 гг., он жил в соседнем доме (№ 10), где тогда находилась Московская комиссия улучшения быта ученых, предоставившая ему две большие комнаты в бывшем особняке текстильного фабриканта Н.Ф. Грибова, построенном в 1900 г.

На следующем, через улицу Жуковского, участке (№ 8) в 1891 г. архитектор Н.В. Карнеев построил двухэтажное здание для бесплатной лечебницы Общества военных врачей «в память 25-летия царствования Государя Императора Александра Николаевича». Открыта она была 26 февраля следующего года и предназначалась в «оказании помощи и пособии приходящим бедным людям всякого звания».

В пушкинское время этот участок принадлежал графу А.Л. Санти, главный деревянный дом усадьбы которого стоял на самом углу с нынешней улицей Жуковского. В дом Санти семья Пушкиных переехала из юсуповской усадьбы и жила здесь с 1803 по 1805 г. Тут родился 9 апреля 1805 г. Левушка Пушкин, любимый младший брат Александра Сергеевича, очень похожий на него внешне и обладавший незаурядным поэтическим талантом.

Еще одно памятное пушкинское место в этом переулке находится на самом углу его с проездом Чистопрудного бульвара (№ 2/7). В начале XIX в. здесь был деревянный дом поручика П.М. Волкова, куда въехали Пушкины в 1800 г. В доме Волкова в 1801 г. родился третий ребенок Пушкиных — сын Николай.

Поблизости от Чистопрудного бульвара проходит Гусятников переулок, названный по фамилии «именитого гражданина» С.М. Гусятникова, жившего на углу с Мясницкой (до мая 1993 г. он носил название Большевистского).

Начинают этот переулок здания (№ 1/32 и 2/30) весьма старые, по крайней мере еще XVIII в., но в дальнейшем перестроенные. С левой стороны находился выстроенный, вероятно, в середине XVIII в. двухэтажный дом часовщика Андрея Анжу, украшенный типичными для архитектуры того времени барочными наличниками и рустом. На нем в 1877 г. надстроили третий этаж и изменили фасадный декор (архитектор К.Ф. Буссе). В продолжение многих лет, так же как и теперь, здесь находится аптека. Правое строение, надо думать, также осталось в основе своей с середины XVIII в., когда оно принадлежало «компанейщику волоченого и плющеного золота и серебра фабрики» Сергею Кропину.

Тут в XVI в. за Мясницкими воротами Белого города устроили и Скотопригонный двор, где работали жители слободы мясников, живших внутри крепостных стен. В начале XVIII в. здесь находился довольно большой участок фабриканта Сергея Кропина, где стояли двухэтажные каменные палаты. В 1787 г. участок приобрел за 8 тысяч рублей именитый гражданин Сергей Михайлович Гусятников.

Гусятниковы принадлежали к одной из самых старых купеческих фамилий, о которых сохранились документальные свидетельства. Так, в декабре 1689 г. было велено «по указу великих государей… соболи и мягкую рухлядь принимать из Сибирского приказу из приему казенных целовальников Гусятников с товарищи». Сын Сергея Михайловича Петр начал активную торгово-промышленную деятельность, развернувшуюся при внуке Михаиле Петровиче. Гусятниковы приобрели большие капиталы от сбора питейных денег, они владели несколькими фабриками — одна из них находилась в Замоскворечье, на улице, названной по их фамилии, Гусятниковской, теперь это Летниковская, — занимались внешней торговлей. Кроме участка на углу Мясницкой и Гусятникова переулка они владели еще несколькими — в Лаврушинском переулке (№ 4), на Таганской площади (№ 1), на Маросейке (№ 4/2).

В 1880–1890-х гг. к зданию на углу переулка пристроили неказистые жилые дома, но зато напротив поднялись более представительные здания, из которых особенно выделяется угловой доходный дом (№ 3/1, 1910 г., архитектор Б.М. Нилус), ставший в советское время «домом старых большевиков»; в августе 1926 г. здесь жил писатель Н.А. Островский.

По той же нечетной стороне Гусятникова переулка, но уже ближе к его концу, в те же годы появились еще два жилых здания. В 1912 г. архитектор В.Е. Дубовский построил дом № 11, где в оформлении фасада использовал готические детали, и если внимательно всмотреться, то можно обнаружить разнообразные фигурки: в нишах извивающиеся ящерицы, а высоко, в капителях узких колонн, — улыбающиеся человечки. Над входом же автор установил скульптуру рыцаря в латах, опирающегося на меч, — намек на средневековый дом-крепость. Этот архитектор любил такого рода ассоциации. Ему же принадлежит и проект «дома с рыцарями» на Арбате. В здании, стоявшем здесь до постройки современного, много лет — со второй половины 1880-х гг. до 1904 г. — жил известный русский ученый Н.Е. Жуковский. Фасад второго здания, на самом углу с Большим Харитоньевским переулком, исполнен в характерной манере автора этого дома архитектора О.Г. Пиотровича — с использованием гладкой, блестящей облицовочной керамики.

Между этими двумя группами доходных жилых зданий стоит деревянный дом (№ 7, 1880 г., архитектор М.А. Фидлер), уютно устроившийся в глубине заросшего деревьями участка. В нем в середине 1930-х гг. жил известный кинорежиссер Г.Л. Рошаль.

Рядом с этим домом, на месте скромного жилого кирпичного здания (№ 9, 1960-е гг.), в конце XIX в. в маленьком деревянном строении обитал известный всей Москве богач Г.Г. Солодовников, дававший деньги под высокие проценты. О его непомерной скупости ходили легенды — в этом доме обстановка была такая же, как у гоголевского Плюшкина, хозяин питался в харчевнях вчерашней кашей за три копейки, воровал яблоки у разносчиков, одел резиновыми шинами лишь задние колеса пролетки, где он сидел, а передние оставил как есть: «Для кучера шин не желаю…» После его смерти обнаружилось, что почти все свое состояние, достигавшее нескольких десятков миллионов рублей, он оставил на благотворительные дела, строительство школ, больниц, домов с дешевыми квартирами. Наследники затеяли громкий процесс, но проиграли его. До 1917 г. на солодовниковские деньги успели построить дома на 2-й Мещанской и больницу на Ходынском поле.

Перпендикулярно от Гусятникова отходит переулок Огородной слободы, долгое время называвшийся по фамилии заместителя председателя Общества старых большевиков А.М. Стопани. Что фамилию заместителя убрали с карты Москвы, может вызвать только одобрение, но почему же надо было дать название не по-московски «переулок слободы», вместо того чтобы восстановить замечательное название Чудовский? Ведь так его назвали москвичи потому, что он вел к подворью кремлевского Чудова монастыря в Малом Харитоньевском переулке. Ранее он звался по домовладельцам — Фокиным, Клементьевским, Барышевским.

Вплотную к угловому дому примыкает высокий доходный дом № 3, выстроенный архитектором А.Д. Чичаговым, и далее по переулку по той же стороне — особняк крестьянина текстильного села Озеры Коломенского уезда Михаила Щербакова, владельца крупной текстильной фабрики (1885 г., архитектор П.А. Дриттенпрейс). В несохранившемся доме на этом участке в 1862–1868 гг. провела последние годы жизни актриса Л.П. Никулина-Косицкая, прославившаяся в пьесах Островского, для которых «она была чистое золото. Более русского типа, со всеми условиями нежной русской души, нельзя было найти нигде». Со второй половины 1880-х гг. здесь жил выдающийся режиссер В.И. Немирович-Данченко.

После Щербакова особняком владел один из многочисленных Назаровичей, сыновей торговца текстильным товаром Назара Федоровича Грибова, Алексей Назарович.

С этим особняком связана история, занимавшая Москву в октябре 1910 г. В газете «Московский листок» появилась заметка:

«Московская жизнь. Два самоубийства.

29 октября в доме Лопатиной, на Бол. Никитской ул., выстрелом из револьвера покончил расчеты с жизнью сын действительного статского советника Николай Михайлович Журавлев, 24 лет. В оставленном письме покойный просит в смерти его никого не винить. Последнее время Журавлев тяготился жизнью и часто говорил о самоубийстве.

Вчера, 30 октября, в 10 часу вечера, в собственном доме, по Чудовскому пер., застрелилась из револьвера жена известного в Москве негоцианта, Ольга Васильевна Грибова, урожденная Ясюнинская.

Со вчерашнего дня покойная была в особенности грустна, но ничто не предвещало катастрофы. После обеда к супругам Грибовым пришли двое знакомых. Весь вечер разговор вращался на самоубийстве сына известного богача Журавлева и все искренно сожалели этого, всегда жизнерадостного молодого человека, не так давно окончившего Императорский лицей Цесаревича Николая. Напившись чаю, супруг покойной, Алексей Назарович Грибов, пошел с своим приятелем в биллиардную играть. Его супруга со своею приятельницею прошла в спальню и там стала ей высказывать свое горе по поводу смерти молодого Журавлева и, вынув из шифоньерки револьвер, сказала: „Не последовать ли и мне за ним?” Подруга стала ее успокаивать, и г-жа Грибова дала ей слово ничего над собой не делать, но, как только ее подруга отошла в сторону, грянул выстрел, и О.В. Грибова упала на ковер с простреленным сердцем. Сейчас же в спальню вбежали прислуга и все бывшие в доме, послали за врачами, которые, прибыв туда, могли лишь удостоверить смерть г-жи Грибовой».

На следующий день москвичи прочли о другом самоубийстве, на этот раз о смерти Николая Лазаревича Тарасова:

«Покойный был хорошо известен в Москве своей широкой и в то же время оригинальной жизнью. Он, как обладатель крупного состояния, приносящего ему около 200000 руб. ежегодного дохода, жил „в свое удовольствие”, вращаясь преимущественно в артистических кругах. Он также был желанным гостем не только в старых, но и новых клубах, где вел крупную игру, совершенно не интересуясь тем, улыбается ли ему счастье или нет, так как играл не для выигрыша, а для процесса игры. Ежедневно он посещал также кондитерскую „Трамблэ”, на углу Петровки и Кузнецкого Моста, где встречался с своими многочисленными приятелями из разных слоев общества до артистической богемы включительно. Нескупой и широкий по натуре, он избегал давать своим приятелям взаймы, исходя из того положения, что каждая ссуда похищала из его круга приятеля. В те дни, когда он не ездил в театр или клуб, у него на квартире устраивались веселые вечера, на которые собирался артистический мирок. Он охотно проводил время с приятелями в городских и загородных ресторанах, платя крупные счета».

Из последующих сообщений газет выяснилось, что Журавлев проигрался в карты, попросил Грибову занять денег у своего приятеля Тарасова, но тот отказал, и тогда Журавлев покончил с собой. За ним застрелилась Грибова, а Тарасов, узнав об этом, застрелился на квартире (Большая Дмитровка, № 9–11), которую он снимал с другом Никитой Балиевым, с которым они основали театр «Летучая мышь».

По воспоминаниям, Алексей Грибов после самоубийства жены загулял и в скором времени умер в одночасье, успев только протянуть руку к бокалу с вином.

Напротив дома Грибовых также стоят особняки. На правой стороне переулка дом (№ 2), построенный в 1892 г. архитектором Н.И. Якуниным для Д.А. Беренса, директора Первого Российского страхового общества, не так интересен, как его соседи. Здесь жил также и основатель крупных текстильных и химических фабрик Людвиг Рабенек и его наследники. Они выпускали очень популярный в России товар — пунцовый ситец, а в годы Первой мировой войны отравляющие газы.

Коробка для чая фирмы «В. Высоцкий и Ко»

В 1919 г. в доме располагалось управление продовольственной армии Наркомпрода, организации, призванной большевиками вооруженной рукой обеспечить продовольствием их армию и голодающие города. Теперь дом занят посольством Швейцарии.

Особняк № 6 построен в 1900 г. известным архитектором Р.И. Клейном для чаепромышленников Высоцких, в семье которых бывал в качестве учителя Борис Пастернак. Он вспоминал, как еще в гимназические годы дружил со старшей дочерью хозяев дома и «давал ей нерегулярные уроки неведомо чего. Вернее, в доме оплачивали мои беседы на самые непредвиденные темы… О своем чувстве к В-й, уже не новом, я знал с четырнадцати лет. Это была красивая, милая девушка, прекрасно воспитанная и с самого младенчества избалованная старухой француженкой, не чаявшей в ней души». Первые стихотворные опыты Пастернака были связаны именно с этим московским домом.

Основатель фирмы Вульф Янкелевич Высоцкий приехал в Москву в 1853 г. и вскоре создал знаменитую торговую чайную фирму, которой руководил после его смерти сын Давид Вульфович Высоцкий, скончавшийся в эмиграции в Париже. Сын его Александр стал революционером и был расстрелян большевиками в 1937 г.

Чаеторговая фирма «В. Высоцкий и Ко» была одной из ведущих в России: к 1913 г. имела 6 развесочных фабрик (здание крупной московской чаеразвесочной фабрики находилось на углу Нижней Красносельской и Ольховской улиц — оно сохранилось), 77 магазинов в 49 городах России, с чистой прибылью более 2 миллионов рублей. Чай закупался в Индии, на Цейлоне, в Китае и на острове Ява, одних только таможенных пошлин заплатили 17 миллионов рублей.

На фирменных коробках с чаем было написано «Товарищество чайной торговли В. Высоцкий и Ко» и изображен знак фирмы — кораблик с распущенным парусом. В сентябре 1919 г. фирму и предприятия национализировали и все перешло к государственному объединению Центрочай, но еще довольно долго ходила такая пословица: «Сахар — Бродского, чай — Высоцкого, Россия — Троцкого».

После большевистского переворота особняк заняли почтово-телеграфные профсоюзные организации, Центральный клуб работников связи, тут созывались съезды колхозников, потом в нем многие годы находилось Общество старых большевиков, образованное в 1922 г. и ставившее целью помощь Компартии в воспитании молодежи и изучение революционного опыта. Сталин как общество, так и почти всех его членов ликвидировал, а особняк в 1936 г. передали городскому Дому пионеров и существенно перестроили внутри.

Ранее дом Высоцких был прекрасно отделан: дорогое дерево, золотая роспись, лепнина, наборные паркеты, но с вселением пионеров и школьников все было заменено новым оформлением. Тогда рассказывалось в одном из журналов, что многие сомневались, стоит ли все выкидывать и делать заново, но «руководитель московских большевиков тов. Хрущов смело (!) поставил вопрос о том, чтоб все это купеческое безвкусие и богатство надо убрать». Пионеры занимали этот особняк до переезда в 1962 г. на Воробьевы горы.

В этом же переулке на его левой стороне рядом с новым административным зданием «Георг-Плаза» (2005 г., архитектор Д.В. Александров и др.), в котором использованы идеи и приемы советского конструктивизма, стоит деревянный дом (№ 9), привлекающий к себе внимание пышной сквозной резьбой кронштейнов и карниза. Дата строительства его, к сожалению, не найдена в архивах, но можно, однако, предположить, что он выстроен в 1870–1880-х гг. Напротив — доходный дом (№ 14), построенный архитектором С.М. Гончаровым. В нем с середины 1920-х гг. до кончины в 1958 г. жил гидролог, профессор Московского университета Е.В. Близняк.

Переулок Огородная слобода выходит к Малому Харитоньевскому прямо против дома (№ 5), стоящего за забором, в глубине участка, где в XVII–XIX вв. находилось подворье кремлевского Чудова монастыря. Подворье иногда называлось Заборовским, так как оно было приобретено монастырем в 1676 г. у думного дворянина Семена Заборовского, по фамилии которого тогда назывался и переулок. Он именовался еще Мальцевым и Урусовым (по фамилиям владельцев), а также Огороднической улицей, потому что вел к Огородной слободе мимо церкви Св. Харитония, что в Огородниках. В советское время переулок именовался улицей Грибоедова, так как он выходит к Мясницкой там, где стоит дом (№ 42/2), в котором писатель жил у своего друга С.Н. Бегичева.

Это здание — одно из выдающихся произведений московского классицизма, прекрасный пример богатого парадного особняка.

Здесь в начале XVIII в. был двор обер-секретаря А.Л. Щукина со многими каменными и деревянными строениями; к середине XVIII в. он перешел к князю Кольцову-Мосальскому, а в 1784 г. владельцем стал никому до этого не известный капитан Иван Иванович Барышников. О богатстве Барышниковых рассказывается такая история: однажды армейский маркитант, вяземский мещанин, получил задание от фельдмаршала С.Ф. Апраксина отвезти из армии в Петербург бочонки с вином и с ними письмо жене, в котором он сообщал, что в них вместо вина золотые монеты. Жена вскрыла бочонки, и оттуда полилось вино, а Барышников внезапно разбогател. В 1784 г. он покупает у действительного статского советника М.М. Бакунина усадьбу с каменными строениями на Мясницкой и нанимает лучшего архитектора Матвея Казакова для постройки нового роскошного дворца.

В 1837 г. наследники Барышникова продают усадьбу, и один из последующих владельцев, камергер Петр Бекетов, дарит ее городу, который помещает в ней больницу, а дворец оказался подходящим для сифилитического отделения ее. Теперь его сменила редакция газеты «Аргументы и факты».

Напротив дворца — значительно более скромное здание (№ 44), которое находится на участке, пожалованном из стрелецкой земли известному деятелю петровской эпохи Льву Кирилловичу Нарышкину, брату царицы Натальи, главе Посольского приказа. От него усадьба перешла к сыну Александру, просто Львовичу, как его звал Петр. А.Л. Нарышкин долго был при дворе и занимал крупные должности — президент Коммерц-коллегии, президент Строительной канцелярии, директор императорских строений и садов.

Один из следующих владельцев — князь Петр Яковлевич Голицын — существенно перестроил здания на усадьбе в период между 1748 и 1753 гг., и внешний облик существующего главного дома был восстановлен именно на это время.

Около 1770-х гг. (и до 1809 г.) владельцами стали князья Урусовы, старинная фамилия, происходившая от ногайских ханов, вместе с другими княжескими родами — Кутумовыми, Шейдяковыми, Юсуповыми.

Один из Урусовых, князь Александр Александрович, славился своими коллекциями монет и медалей, минералов, мозаик. Как писал историк Московского университета, «сей любитель наук, распростирая благотворительность свою, подарил Московский Университет своим пространным кабинетом минеральным и мозаическими картинами».

В 1825 г. усадьбу купил А.А. Арсеньев, из старинной дворянской семьи, также происходившей от татар, предпринявший несколько перестроек. Сын его оставил воспоминания о жизни в этом доме, в которых он рассказывает о посещениях А.С. Пушкина, И.И. Дмитриева, Н.И. Надеждина, М.И. Глинки и многих других известных деятелей культуры.

Один из первых исследователей, написавших об этом доме, Юрий Александрович Федосюк назвал его «домом трех композиторов». Кроме Глинки, здесь не только бывали, но и подолгу жили Чайковский и Дебюсси. Меценатка Надежда Филаретовна фон Мекк, щедро помогавшая Чайковскому, ютившемуся по гостиницам, родственникам и друзьям, приглашала его пожить в доме. Он согласился и сообщал в письме: «…я очень быстро очутился в своем симпатичном, уютном помещении внизу в Вашем доме… Мне в высшей степени понравилось это помещение, и я сразу полюбил его, особенно мою угловую комнату, в коей сплю и пишу в настоящую минуту письмо это». Чайковский еще несколько раз останавливался в доме на Мясницкой.

Клод Дебюсси жил здесь в 1880 и 1881 гг. как учитель детей Надежды Филаретовны.

В 1895–1910 гг. домом владел богатый елабужский купец Н.Д. Стахеев, ставший перестраивать интерьеры по проекту «своего» архитектора М.Ф. Бугровского — он выстроил ему великолепный особняк на Новой Басманной (№ 14), большую гостиницу в Большом Златоустинском переулке (№ 6) и другие дома.

В советское время тут поместились разные конторы — Высшие юридические курсы, отделы райсовета, квартиры. Теперь же дом отреставрирован.

В Малом Харитоньевском переулке — здание (№ 4), резко выделяющееся из окружающей застройки: высокое, с приземистым, обработанным крупным гранитным рустом, прорезанным арками первым этажом, образующим как бы пьедестал для фасада с элементами английской готики. Это дом Московского политехнического общества при Высшем техническом училище, основанного его выпускниками для распространения в России технических знаний. В 1904 г. был объявлен конкурс на проект дома общества. На конкурсе первую премию получил архитектор А.Б. Минкус, а вторую — автор здания гостиницы «Метрополь», известный тогда архитектор Вильям Валькот. Однако составление окончательного проекта было поручено инженеру А.В. Кузнецову, использовавшему некоторые идеи проекта В. Валькота.

Любопытно привести мнение одного из известных московских инженеров Н.П. Зимина о том, почему не был выбран русский стиль для будущего дома: во-первых, «техническая наука чужда национальности и черпает свои успехи из всемирных успехов техники, не считаясь с национальными вопросами, и, во-вторых, русский стиль представляется очень неудобным для общественных зданий, потому что он препятствует достаточно полному освещению внутренних помещений. Создавался русский стиль в те времена, когда русские люди при отсутствии свободы мысли и под давлением неблагоприятных обстоятельств прятались от света». «При проектировании фасада, — писал в журнале «Зодчий» А.В. Кузнецов, автор проекта, — приняты в руководство архитектурные мотивы Англии — страны, давшей нам первую паровую машину, паровоз, пароход и ткацкий станок».

Внизу, на первом этаже, были предусмотрены помещения для контор, на втором — залы для совета и общих собраний общества, столовая и библиотека, а верхние этажи отводились для квартир, сдаваемых внаем. В одной из них в 1910–1944 гг. жил художник И.И. Машков, и там же была его студия. Над входом в здание помещены высеченные из гранита переплетенные буквы «П» и «О», что означает «Политехническое общество», по сторонам центрального эркера даты: «1878» — год основания общества, и «1905» — год закладки дома, а между вторым и третьим этажом поместили картуши с изображениями символов технического прогресса — реторты, станка, электромотора и паровоза.

Строительство этого здания, законченного в апреле 1907 г., производилось на взносы выпускников МВТУ, собранные по всей России. Одной из целей сооружения его было, как говорилось на открытии, «собрать в стенах своего дома другие научно-технические общества и сделать из нашего дома центр и средоточие интеллигентных технических сил Москвы». Так и произошло: до переворота 1917 г. здесь помещались Московское отделение Русского технического общества, редакции нескольких технических журналов. В этом доме бывали и выступали с докладами И.П. Павлов, К.Э. Циолковский, П.Н. Лебедев, Н.Е. Жуковский.

В советское время в здании разместились несколько академических институтов, и в их числе Институт машиноведения, в котором работали такие выдающиеся ученые, как А.А. Благонравов, Е.А. Чудаков, И.И. Артоболевский и др.

Далее, уже на углу с переулком Огородная слобода, — значительно перестроенная в 1906 г. архитектором М.Ф. Бугровским усадьба (№ 6) с двухэтажным домом начала XIX в.

Тимофей Николаевич Грановский

Тут в первые годы советской власти располагались Комиссариат по литовским делам и потом Польская дипломатическая миссия, а за переулком — особняк (№ 10), памятный многим москвичам, так как там с февраля 1961 г. находится Московский дворец бракосочетания. Особняк был построен в 1909 г. архитектором С.Ф. Воскресенским для торговца железом и цементом А.В. Рериха. В 1920–1930-х гг. в нем размещалось представительство Чехословакии. До постройки существующего здания здесь был небольшой деревянный дом, которым в 1840-х гг. владел Николай Григорьевич Фролов, личность замечательная, хотя и малоизвестная сейчас. После Пажеского корпуса он служил в лейб-гвардии, но пренебрег карьерой, вышел в отставку (что было не просто) и стал заниматься самообразованием — слушал лекции в лучших университетах. В Берлине он сблизился с Грановским, Тургеневым, Бакуниным, а вернувшись в Россию, решил посвятить себя новой тогда науке — сравнительному землеведению. И вот бывший гвардейский прапорщик издает журнал «Магазин землеведения и путешествий» и знакомит русскую публику с знаменитым сочинением великого немецкого ученого Александра Гумбольдта «Космос», сводом знаний первой половины XIX в.

Фролов был очень близок с историком Т.Н. Грановским, который в 1851 г. поселился во флигеле его дома в Малом Харитоньевском переулке и жил там до кончины в 1855 г. В последние годы, в обстановке жесткой николаевской реакции он не находил удовлетворения в преподавании, и его преследовали приступы меланхолии и апатии. Он скончался 42 лет от роду. После его ранней кончины И.С. Тургенев написал эти проникновенные слова о нем: «Люди вообще настолько имеют значения и влияния, насколько нужны; а люди, подобные Грановскому, теперь нам крайне нужны. Время еще впереди, когда настанет для нас потребность в специалистах, в ученых; мы нуждаемся теперь в бескорыстных и неуклонных служителях науки, которые бы твердой рукою держали и высоко поднимали ее светоч; которые, говоря нам о добре и нравственности, о человеческом достоинстве и чести, собственною жизнью подтверждали истину своих слов… Таков был Грановский — и вот отчего льются слезы о нем; вот отчего он, человек бессемейный, был окружен такой любовью и при жизни и в смерти… Заменить его теперь не может ни один человек, но сам он будет еще действовать за гробом, — действовать долго и благотворно. Он жил недаром — он не умрет. Во всей его деятельности ничего не было такого, в чем бы не мог он громко и ясно признаться перед всеми; он сеял свои семена днем, при свете солнца, и когда они взойдут и принесут плоды — в них не будет ничего горького… Выше этой похвалы и этой награды для человека нет».

Территория участка до Большого Харитоньевского переулка принадлежала фабрикантам, банкирам братьям Рябушинским. Глава семьи Павел Михайлович приобрел в 1871 г. большой участок со старинными палатами, и его наследники владели им до самого большевистского переворота. Здесь в 1981 г. было построено здание для Высшей аттестационной комиссии (архитекторы А.Н. Колчин, Д.С. Солопов, М.Н. Казарновский); теперь тут Арбитражный суд.

На противоположной стороне Малого Харитоньевского, рядом со старинной усадьбой (№ 3) князя А.А. Урусова, в которой сохранились перестроенные здания конца XVIII — начала XIX в., находится большой участок (№ 5), огороженный решеткой с морскими эмблемами. За нею — здание с мощным, далеко выдвинутым шестиколонным портиком, построенное в 1861 г. (архитектор А.О. Вивьен, третий этаж — в 1878 г., архитектор М.Г. Пиотрович). С 1875 г. здесь было Филаретовское училище, находившееся на земле загородного двора Чудова монастыря, так называемого Заборовского подворья. На нем стояло несколько деревянных строений для живших там монастырских служителей — бочаров, конюхов, кузнецов, истопников, а также церковь Св. Тимофея, освященная в 1760 г. митрополитом московским Тимофеем.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.