2.3. Функционализм как методологическая программа

2.3. Функционализм как методологическая программа

Понятия и категории научных систем Малиновского и Рэдклифф-Брауна, рассмотренные в предыдущем разделе с точки зрения содержащихся в них философско-онтологических представлений, обладают и иным качеством – качеством методологических установок. Отражая априорные их убеждения о сущности общества и культуры, эти понятия и принципы в то же время рассматривались ими как гипотетические модели, предназначенные служить средствами анализа фактического материала конкретных обществ. «В любой науке, – отмечал Рэдклифф-Браун, – мы используем определенное количество абстрактных принципов для того, чтобы наше мышление ими руководствовалось, и для того, чтобы формулировать гипотезы»[651]. Все категории своей концепции он считал основой для гипотез. Так, «идея функционального единства социальной системы является, конечно, гипотезой, но такой, которая, с точки зрения функционалиста, только тогда чего-либо стоит, когда поддается систематической проверке фактом»[652]. Понятие «функция», с его точки зрения, также является базой для «рабочей гипотезы, при помощи которой формируется определенное количество проблем для исследования»[653].

Малиновский, как бы сознавая слабую онтологическую обоснованность своей общей теории культуры, писал: «Мы видим, что, хотя на первый взгляд наши определения (института, функ ции. – А. Н.) могут показаться неясными, безжизненными и бесполезными, в действительности они являются сконденсированными формулами, содержащими общие предписания для организации перспектив полевых исследований… они должны служить для научно схематизированного и ориентированного наблюдения эмпирических фактов»[654]. Таким же образом он расценивал все положения своей теории культуры: «Каждый теоретический принцип должен быть всегда переводимым в методы наблюдения, и, наоборот, в наблюдении мы тщательно следуем линии концептуального анализа»[655].

Подобные высказывания свидетельствуют о логическом предпочтении, отдаваемом функционалистами методологической стороне своих концепций. Это видно и из того, что специфику социальной антропологии как научной дисциплины они видели не в особом объекте ее изучения, а в ее особых исследовательских задачах и методах[656]. Само понятие «теория» в трактовке Малиновского и Рэдклифф-Брауна наполнено методологическим содержанием, что видно из определения ими научной категории: «Теория состоит из набора аналитических понятий»[657]. Таким образом, есть все основания рассматривать функционалистские концепции не столько как предметно-содержательные теории, сколько как теории методологические.

Методологическая функция теоретических концепций Малиновского и Рэдклифф-Брауна не вытекает непосредственно из самих понятий и категорий, составляющих основу этих концепций. Данные понятия и категории были ориентированы на определенную систему научно-познавательной деятельности, и поэтому их методологическое значение определяется, прежде всего, конечной целью этой деятельности.

При всем различии позиций Малиновский и Рэдклифф-Браун были едины в том, что конечной целью научной деятельности в социальной антропологии считали открытие универсальных общечеловеческих законов[658]. Эта установка была воспринята функционалистами от своих предшественников и учителей – представителей эволюционистской социальной антропологии. В отличие от классиков эволюционизма, функционалисты утверждали, что универ сальные общественные законы проявляются не в историческом развитии – эта сфера объявлялась царством случайности[659], – а в функционировании социальных институтов и структур.

Рэдклифф-Браун полагал, что социальная антропология по своему методологическому статусу является такой же естественной наукой, как физика, химия и биология, и поэтому законы, которые она формирует, – естественные законы[660]. «Естественный закон, – по мысли ученого, – это констатация обобщения, имеющего высокую степень вероятности»[661]. Если мы ответим на вопрос: «Какие характеристики являются общими для всех человеческих обществ?» – то получим «серию естественных законов»[662], – писал Рэдклифф-Браун, – и тут же приводил пример подобных универсальных характеристик: «Каждое человеческое общество имеет систему морали»[663].

Процесс открытия универсального закона Рэдклифф-Браун представлял следующим образом: изучается какая-либо этническая группа (к примеру, банту), выявляются типичные черты культуры вначале одного подразделения этой группы – басуто, затем всех южных банту и так далее до тех пор, пока не будет получено «основательное описание общих характеристик культуры банту в целом». После этого производят сравнение обобщенного типа культуры банту с полученными таким же образом обобщенными типами культуры полинезийцев, североамериканских индейцев и т. д. и т. п. Путем сравнения достаточного количества различных типов вычленяют единые и, следовательно, наиболее общие для них признаки и, таким образом, приходят к формированию принципов или законов, являющихся универсальными в человеческом обществе[664]. Рэдклифф-Браун подменяет сущностное в явлении тем, что делает его похожим на другие или на все явления данного класса. Эта подмена прямо противоречит углублению познания и ведет к тощей, мало что говорящей абстракции. Стремление к констатации похожего, однотипного в функционировании и строении различных обществ в лучшем случае может привести к их формальной типологии.

Малиновский, говоря об универсальных законах (можно предположить, что такими законами он считал положения своей тео рии культуры), умалчивает о путях их открытия. Задача науки, по его мнению, заключается в эмпирическом изучении того, как проявляются «законы» в каждом конкретном обществе. Истина для него – это всего лишь инструмент познания, а не цель, к которой должно стремиться познание в процессе бесконечного углубления в природу изучаемого явления. Одной из главных причин неспособности функционалистов приблизиться к пониманию процесса открытия общественного закона был их аисторизм, ибо сущность закона можно обнаружить только в развитии общества.