Можно ли вылепить англичанина из русского?

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Можно ли вылепить англичанина из русского?

Но хватит о Природе; наверное, не только она влияет на людей, отдадим должное и Любви, благодаря которой мы появляемся на свет англичанами или русскими, с кровью, унаследованной от родителей и их предков.

Так ли это? Проведем эксперимент: русское дитя после появления на свет помещают в коттедж в графстве Чешир. Ему выдают английскую кормилицу и самые модные лондонские памперсы, из него пытаются вылепить Джентльмена, похожего на Чеширского Кота. Так профессор Хиггинс делал леди из цветочницы Элизы Дулитл.

— Из русского даже дворового кота не вылепить! — заорал обидевшийся Кот. — Ваше дитя тут же начнет дико орать, переломает всю мебель, сдерет с себя памперсы, накакает в углу и выдует вместо молока бутылку водки!

— Да ты русофоб! — осадил я наглеца. — Да тебя за такие инвективы я сейчас выброшу на помойку В конце концов, неизвестно, что хуже: какать по углам или фильтровать ирландцев в лагерях!

Кот, слабо знакомый с основами советской контрпропаганды, замолчал и только захлопал глазами.

Помнится, рыдая от умиления, прочитал историю девочки-младенца, которую французский этнограф Веллер подобрал у костра, покинутого гуайяками, испугавшимися этнографов. Учёный привез её в Париж, воспитал, определил в Сорбонну, и она тоже стала интеллектуалом — ничего от гуайяков, кроме внешности, в ней не осталось. Тогда я был увлечен образом женщины, которую я самолично превращаю в Друга и Жену (эта иллюзия стоила мне нескольких разводов и карьеры), и я вдохновенно писал о гуайячке:

Читала Монтеня, играла на скрипке.

Бросались пииты к ногам эрудитки,

К ногам троглодитки, лишенной

Дурных троглодитских замашек.

Выходит, нет соли в теории нашей[21].

Но внешность, жестикуляция, походка неотделимы от национального характера, и всё это, скорее всего, результат неких биологических НАЦИОНАЛЬНЫХ ГЕНОВ, — они гудят в крови, они стучат в сердце, как пепел Клааса, и переходят из рода в род. Наверное, поэтому английская супружеская пара производит на свет не араба, а англичанина. И так из поколения в поколение, из рода в рода, неизбежно и скучно.

С кровью всегда тяжело: она имеет тенденцию смешиваться и перемешиваться, боюсь, что на Альбионе не отыскать чистокровного англичанина. И у нас, как известно, поскреби русского — и наткнешься на татарина.

— И еврея! — перебил Кот, превратившийся из русофоба в антисемита.

— Да если поскрести тебя, то выскребешь только блох! — парировал я в наступательном стиле, хотя Кот даже не видел в глаза живую блоху.

Когда в науку ворвался Зигмунд Фрейд, образовались целые отряды его последователей, начавших изучать «опыт раннего детства» у отдельных народов: протекание беременности, рождение и детство у отсталых племен, уход за младенцами. Американка Маргарет Мид пришла к выводу, что арапеши (есть такое племя!) пассивны, безвольны и склонны к подчинению, поскольку балуют своих детей грудью, а учёный Дюбуа отмечал, что алорийцы подозрительны, неуверенны и безынициативны, так как поздно учат детей ходить.

В XX веке ученые углубились в лабораторные исследования представителей различных народов с анализами крови и мочи, вошли в моду сложные тесты на полиграфе, с применением самых невероятных методик, в моду вошёл IQ (Intelligence Quest, тест на интеллект), и его стали обсасывать и дегустировать толпы учёных. Кто умнее — вождь племени мумбо-юмбо или фермер из штата Канзас? Обнаружили, что всё-таки мозги больше зависят от окружающей среды и уровня цивилизации, нежели от папы и мамы.

В своё время целую бурю в моей душе вызвал неофрейдист Джеффри Горер, который в конце 50-х годов проводил анкетирование 11 000 англичан и пришел к выводу, что за последние сто пятьдесят лет английский национальный характер не изменился. Произошли лишь чисто внешние подвижки: население, не жившее по законам, стало законопослушным; страна, наслаждавшаяся собачьими боями, травлей медведей и публичными казнями, стала более гуманной; всеобщая коррупция в общественной жизни уступила место высокому уровню честности[22].

Интересны черты англичан, которые, по его мнению, остались неизменными: «неприязнь к контролю и другим формам опеки, любовь к свободе; низкий интерес к сексуальной активности по сравнению с другими соседними обществами; вера в ценности образования, формирующего личность; внимание и деликатность по отношению к другим людям; очень сильная привязанность к браку и институту семьи».

Но бог с ними, с англичанами, Горер попутно осмелился лягнуть Советскую Россию: тугое пеленание младенцев, принятое у русских и у советских, передает детям уважение к власти, особенно сильной, русские, мол, послушны как рабы. Ну и скотина! В своей диссертации, где полагалось быть беспощадным к врагу, я сделал из Горера недожаренный бифштекс с кровью из его головы: разве можно назвать послушным народ, свершивший Великую Октябрьскую социалистическую революцию?! Разве не было мятежей Емельки Пугачева, Стеньки Разина и Ивана Болотникова? Разве Саша Ульянов, брат Ильича, не взошел на виселицу ради свободы? Ничего себе — рабы! Никогда, никогда, никогда коммунары не будут рабами!

Тем не менее я посоветовал жене не затягивать пеленками сына, а заодно по-английски не кутать и вообще поменьше обращать на него внимания…

На всякий случай. Вдруг Горер прав?

Особенно меня захватили изыскания профессора Айвона Блоха, который с немецкой педантичностью выводил самоуверенность, эксцентричность, лицемерие и жестокость англичан из таких особенностей нравов (частично сохранившихся), как воспитание детей розгами, мазохистской склонности к порке во время секса или к тяге к дефлорации. В те времена в СССР об отклонениях от единственно признанной сексуальной позиции говорили шепотом, — поэтому изыскания Блоха я воспринимал исключительно через порнографические линзы, как «Кама Сутру».

— Во всяком случае, мы, коты, гораздо целомудреннее людей, хотя весьма любим бродить с кошками по чердакам, — вставил Кот. — Но кто видел кота в групповых оргиях? Кто видел кота в жутких перверсиях, присущих человеческой расе?

Итак, биологический детерминизм освежает и вселяет надежду: вдруг какой-нибудь хмырь откроет английский ген? Боже, как это двинет вперед науку о национальном характере — этнопсихологию! Тут же из неё вычленится новая наука «англопсихология», и, уж конечно, меня причислят к её отцам основателям. На этом дело не закончится: появятся специалисты по отдельным чертам английского характера, и можно уже сейчас поздравить докторов английского лицемерия и бакалавров английской нелюбви к теории, которые будут работать на Кафедре Англопсихологии в Институте Этнопсихологии Академии Мировой Психологии.

— Старина, тебе не кажется, что ты заболтался? — спросила Улыбка Кота. — Какого диккенса ты всё это несёшь?[23]

Заторможу и скромно промолвлю: на английский характер влияют солнце, воздух и вода, дожди, туманы, гром, пролив Ла-Манш и нечто таинственное в крови, возможно, самое главное, основное составляющее, переходящее из поколения в поколение. Пусть это будут национальные гены. Неужели это всё?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.