Красивая блядь сильнее министра…

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Красивая блядь сильнее министра…

Этот скандальнейший из скандалов взорвался в шестьдесят третьем году, и в нем перемешались две юные проститутки, пара уголовников, военный министр и его жена-кинозвезда, костоправ-художник, он же содержатель салона-притона, аристократы и — какой же пирог без этой изюминки? — помощник военно-морского атташе советского посольства в Лондоне. Это, конечно, не вся труппа, за кулисами толпились члены парламента, опытные контрразведчики, процветающие бизнесмены…

Занавес поднимается: на сцене Джон Профьюмо, восходящая звезда партии тори, ветеран войны, участник Североафриканской кампании, орденоносец, получивший в правительстве Гарольда Макмиллана пост военного министра. Брак с известной актрисой Валери Хобсон придал политическому имиджу Профьюмо притягательные черты, он сам признавался: «Когда я женился, то быстро обнаружил, что стал самым популярным оратором. Меня приглашали на открытия вечеров, добавляя: «Вы, конечно, придете со своей очаровательной женой»».

Рядом на сцене восемнадцатилетняя Кристин Килер, фотомодель с пятнадцати лет, сумевшая раскрыть свои прелести еще в школе, которую иногда она посещала наряду с кабаками. Росла обворожительная Кристин в деревенской (по английским стандартам) местности, где нравы строги и жены упрямо бдят за мужьями — посему ее не допускали до работы в качестве няни в благородных семействах и обрекли на пылкие свидания с рабочими местной шинной фабрики и американскими солдатами с соседней базы. Ненависть к провинции — будь это английская деревня или Симбирск — всегда толкает на великие поступки, и вскоре после первого выкидыша Кристин умчалась в порочный Лондон: продавщица, официантка, сожительница негра-дворника, модельерша, звезда шоу в ночном клубе.

Там она и встретила джентльмена, ставшего осью всего скандала, доктора Стивена Уорда, мастера на все руки: и прекрасный рисовальщик, и модный костоправ, спасавший от остеохондроза и прочих подобных болячек, и светский лев, завсегдатай многих салонов. Уорд содержал великолепный дом в центре Лондона и снимал небольшой, но уютный коттедж у своего друга лорда Астора в Кливленде, совсем рядом со столицей. Сын священника, славно покутивший в Париже в годы своей юности, он затем переехал в США и получил там медицинское образование. С 1941 года служил в английской армии, сначала на Аравийском полуострове, а потом в Индии, затем Лондон, частная практика, неожиданная удача в лице посла США в Англии Аверелла Гарримана, которого он излечил от болезни, репутация крупного специалиста, открытие частной клиники. Уинстон Черчилль и шесть членов его семьи в качестве пациентов, круг расширялся, дух захватывает от букета: король Югославии Петр, великие кинозвезды Ава Гарднер, Лиз Тейлор, Мел Феррер, соратник Черчилля премьер-министр Энтони Иден, лидер лейбористов Хью Гейтскелл, певец Фрэнк Синатра и даже Махатма Ганди. Невольно думаешь, что все или почти все великие мира сего страдают костными заболеваниями, и с надеждой ощупываешь собственные суставы: а вдруг ты тоже на пути к величию? Доктор Уорд не только лечил, но и прекрасно рисовал своих пациентов, и тут придется вплести в этот потрясающий букет еще и премьер-министра Макмиллана, актрису Софи Лорен, скульптора Генри Мура, мужа правящей ныне королевы принца Филиппа etc.

Доктор Уорд приметил Кристин в ночном клубе в конце 50-х годов. «Я так хорошо помню тот момент, — напишет она позже. — Стивен очаровывал сразу, не знаю чем: то ли глаза, то ли его успокаивающий голос или атлетические плечи… Двигался он с удивительной грациозностью. У него были загоревшие мускулистые руки и блестящие белые зубы», — картина словно списана с рекламы мужского крема. Уорд, проведший изрядную часть жизни в борделях — слабость ищущих натуру талантов от Тулуз-Лотрека до Куприна, — не тратил время на излишние ухаживания и вскоре предложил Кристин переехать к нему в дом. «Я не собираюсь спать с вами, просто вы мне приятны для компании», — несчастная Кристин ломала голову над этой замысловатой фразой целый день и, наконец, решилась. Уорд, как потом писала Кристин, оказался верным своему слову, беседовал с ней о политике, рассказывал анекдоты, в общем, весьма отличался от дуботолков, с ходу атаковавших ее бастионы. Собственно, за это он и поплатился: девица ушла от него к богатому домовладельцу Рахману, который, согласно словам Кристин, «любил секс после ланча, делал это цинично и безрадостно, я никогда не видела его лица», — девушке нельзя отказать в наблюдательности. Она получила от него массу подарков, которые он бессовестно отобрал после ее романа с другом детства, тогда он выгнал ее из дома, и девица вновь очутилась у Уорда, приютившего ее со свойственной ему отзывчивостью и даже познакомившего ее со своим приятелем.

Но чу! — уже слышатся вдали звуки гонгов и горнов, сейчас, сию минуту украсит эту добропорядочную компанию и наш отечественный герой, сейчас сверкнут его черный мундир и кортик… Бот он, скромный советский шпион, помощник военно-морского атташе, капитан второго ранга, с простой фамилией Иванов[83], женатый, между прочим, на дочке Горкина, секретаря Президиума Верховного Совета, освятившего своей подписью многие указы вместе с незабвенным Шверником, который в свое время скреплял их в паре со всесоюзным старостой дедушкой Калининым.

Западные журналисты и продюсеры превратили Евгения Иванова в недосягаемую фигуру, пред которой Джеймс Бонд с его хороводами миленьких крошек, с бочками «Драй мартини» и гоночными автомобилями выглядит жалким бомжем от разведки. Впрочем, в совколонии репутация капитана была безупречной: идейно выдержан, морально устойчив, регулярно посещает семинары, спортивен (я сам играл с ним в волейбол), хорошо знает английский. Иванов прибыл в Англию в конце марта 1960 года, быстро вошел во вкус лондонской жизни, начал заводить связи в высших сферах — задача любого разведчика, с которой не каждый справляется. Англичане ценили в нем легкость на подъем, дружелюбие, умение пить и не пьянеть, твердость убеждений и непосредственность. Он познакомился с Уордом во время попыток последнего получить визу в СССР для создания серии рисунков советских вождей. Встречу двух центральных персонажей будущего скандала организовал журналист, партнер Иванова по бриджу — еще одно светское развлечение, которое многие в нашей неприхотливой стране путают с гольфом. Далее изящный ланч в респектабельном клубе «Гаррик», довольно частые визиты Иванова в дома Уорда и его приятелей, там советского морского офицера всегда принимали как украшение компании и стола. Иванов не оставался в долгу: Уорд попал на банкет в совпосольство в честь Юрия Гагарина и даже удостоился чести быть представленным мадам Фурцевой во время визита ее в Лондон, развлекал ее беседами о Пастернаке (!), венгерских событиях и проблемах русской эмиграции. Между прочим, он приглашал в наше посольство и Килер, однако даже самые проницательные разведчики (включая, естественно, меня) не могли заподозрить в блестяще одетой леди обыкновенную шлюху: в то время в советском сознании образ шлюхи строился на «Яме» Куприна или на спившихся, вульгарных особах, снующих в иностранных портах и хватавших прохожих за штаны.

Не нужно быть чересчур прозорливым, чтобы предположить: опытная английская контрразведка МИ-5 не спускает глаз ни с посетителей советских учреждений, ни с разведчиков КГБ и ГРУ, и, уж конечно, вполне невинная и легко объяснимая дружба военного разведчика и светского костоправа не могла оставаться вне внимания бдящих очей. Существует версия, в значительной степени подтвержденная последующим судебным процессом, что контрразведка использовала Уорда для разработки Иванова и затягивания его в свои капканы. Сам Уорд впоследствии клялся в любви к своему другу, и отрицал, и признавал свое сотрудничество с властями… Любая версия не исключает наблюдения за домом Уорда, именно там славный капитан «законтачил» Кристин Килер и ее подружку Мэнди Райс-Дэвис, одарив их водкой и икрою. Девушек он покорил вмиг своей мужественной внешностью, и на вопрос, не является ли он шпионом (обычная английская шутка в отношении русских), просто ответил, что занимается, как все дипломаты, сбором информации. Разница между сбором информации и шпионажем настолько неуловима, что смущает даже академические умы, поэтому неудивительно, что девицы застыдились своей бестактности и оживились лишь после справедливого пояснения доктора Уорда, что «в советском посольстве все шпионы». Водка, гордость великой нации, сделала свое дело и закрепила репутацию Иванова как истинного джентльмена и, следовательно, своего парня. До скандала было еще далеко, светская жизнь бурлила, позванивали бокалы с французским шампанским, мелькали сюртуки и галстуки-бабочки, струились беседы от Бисмарка до насморка…

И тут эпохальный банкет, имевший быть в летнюю субботу 1961 года в имении близкого друга Уорда лорда Астора: жара, вечнозеленые газоны, современный бассейн, в котором уже плескались Кристин, Уорд и его гости — ведь Астор сдавал ему коттедж на своей территории. Из имения в это время вышли лорд Маунтбэттен, британский адмирал и герой войны, погибший затем от рук ирландских террористов, будущий пакистанский президент Аюб Хан, миллионер и меценат Нодар Гулбенкьян и военный министр Джон Профьюмо.

Тут и грянуло событие, которому суждено было стать главным звеном, потянувшим за собой отставку Профьюмо и уже позже — премьер-министра Макмиллана: Кристин сбросила купальник. Многочисленные летописцы расходятся по поводу причин этого демарша, одни утверждают, что в купальнике ей было слишком жарко, другие находят, что он оказался ей велик, однако все сходятся на том, что склонный к розыгрышам Уорд запрятал его в кусты, и Кристин, обмотавшись полотенцем, бросилась туда, как трепетная лань. Почтенные джентльмены приняли участие в игре и, несмотря на фраки и легкую одышку, попытались помешать Кристин восстановить статус-кво, ловя ее в свои объятия и удивляясь крохотности полотенца, не до конца прикрывавшего бедра.

Тут спустились по лестнице и дамы, снисходительно взиравшие на забавы мужей, лорд Астор представил Кристин всем гостям, в том числе и жене Джона Профьюмо. Затем военный министр предложил показать Кристин хоромы Астора (согласно ее мемуарам, экскурсия сопровождалась бешеными поцелуями), откуда она явилась в рыцарских доспехах предков лорда, вызвав очередной всплеск восторгов и оваций. К вечеру Кристин уехала в Лондон и в воскресенье вернулась вместе с Ивановым, приглашенным Уордом, тогда и состоялось знакомство капитана второго ранга с военным министром.

Мучила жара, в бассейне мужчины устроили состязание в плавании без помощи ног (Профьюмо обошел Иванова и Аюб Хана), затем забавы приняли более изощренные формы: гости разбились на две команды, леди сели на плечи джентльменов и пытались сбросить друг друга в воду. По странной случайности, Профьюмо оказался в одной команде с Кристин, хохочущие гости делали фотографии, — впоследствии некоторые снимки будут выкрадены из квартиры Уорда. Впрочем, капитан времени тоже не терял и по просьбе Уорда отвез Кристин в Лондон на квартиру доктора, где они и дожидались хозяина, обещавшего подъехать после проведения массажа лорду Астору. Эта история интерпретируется кое-кем как уловка Уорда с целью «спарить» Иванова и Кристин по заданию контрразведки, заинтересованной в компромате, якобы уже в понедельник Уорд связался с сотрудником МИ-5 (контрразведка) и рассказал ему о всех пикантных подробностях вечера в Кливленде. Вся эта будоражащая душу история не дает пока ясного ответа на то, как разворачивались страсти в квартире Уорда. Вначале Кристин отрицала даже намек на роман, хотя это и вносило экзотику в ее имидж, однако через восемнадцать месяцев, когда скандал разбушевался и обрел политические черты, уже шла речь о «ласковом русском медвежонке».

Тут обратимся к фигуре военного министра, оказавшегося не менее динамичным, чем его потенциальный противник: уже во вторник он позвонил Кристин и пригласил ее покататься на черном министерском лимузине. Этим дело и ограничилось: в Англии даже для гризеток порой создают уважительный декорум. Следующее свидание состоялось уже без шофера, прямо на квартире у Профьюмо — так пошли рандеву за рандеву, в том числе и в доме Уорда. Светский костоправ и художник отличался тщеславием и несдержанностью на язык, и он делился рассказами в своем салоне даже с малознакомыми людьми: вскоре слухи о недвусмысленном знакомстве Килер с Ивановым и Профьюмо достигли вездесущей Флит-стрит, однако газетчиков удерживали опасения разорительных штрафов по закону о клевете.

Первый слабый залп раздался в июле 1962 года, когда один английский журнал дерзнул написать, что «управляемый шофером «ЗИС» подъезжает к передней двери в то время, когда управляемый шофером «хамблер» отъезжает от задней». Намек упал на подготовленную почву, слухи пенились и лопались, как пузыри. Осенью 1962 года общительный Уорд познакомился за кружкой пива в пабе с неким Шепердом, членом парламента от консервативной партии, рассказал ему о своей поддержке советской политики в «кубинском кризисе» и пригласил к себе домой. Там потрясенный Шеперд застал веселящихся Иванова с девицами Килер и Мэнди Райс-Дэвис, причем капитан якобы выступал за немедленное начало войны с США из-за острова Свободы. Шеперд услышал, что Джон Профьюмо не вылезает из салона Уорда и дружит и с Ивановым, и с Килер. На следующий день он сигнализировал о риске для безопасности страны лидерам своей партии и правительства. В нашей свободной стране такие деяния квалифицируются как стукачество, а в матери демократии Англии это считается проявлением патриотизма.

Тут, пожалуй, пора показать еще один богатый пласт в жизни Кристин, которая отнюдь не довольствовалась лишь прокисшими сливками британского истеблишмента и бодрой советской номенклатурой: красотку подкупали безыскусная простота нравов, кинжальные схватки и мордобитие из-за ревности, стальные мускулы, не размягченные благородными напитками и университетами. Еще осенью 1961 года в сонм любовников Кристин попал овеянный дыханием Карибского моря Лаки Гордон, бывший заключенный, а в то время герой ночной эстрады, человек неукротимый и страстный. Тогда Кристин жила не у Уорда, а в роскошной квартире на Дофин-сквер, осаждаемой потоком клиентов, поэтому ревнивец Лаки Гордон неслыханно страдал: «Однажды Крис оставила меня посмотреть на одного, — это из показаний Гордона, — я смотрел через замочную скважину, как она его лупила щеткой… затем специально разбрасывала вещи по квартире, чтобы заставить его убирать». Герр Захер-Мазох порадовался бы этим упражнениям.

Счастливые дни Кристин: увлечение наркотиками, любовник-итальянец, заваливший ее шампанским и потрясающими деликатесами, запирающий ее на ключ при уходе из квартиры, дабы она не изменила, купания в ванной в черной шляпе и туфлях вместе с возлюбленным в костюме, и снова шампанское…[84]

— Ты так увлекся рассказом об этой шлюхе, что совершенно забыл обо мне! — прервал меня Кот. — Всегда надо помнить, что коты тоже любят поговорить и порассказать. Тем более, что я прекрасно знаю всю историю. Например, ты забыл, что в начале 1962 года появился новый пылкий любовник, ямайский негр Джонни Эджкомб, располосовавший Гордону физиономию до самого подбородка. Кристин третировала бедного Джонни, отказывала ему, разжигая огонь его страсти до безумия. 14 декабря 1962 года Эджкомб тщетно ломился в дом Кристин, стрелял в замок, а когда Килер появилась в окне и попросила его удалиться, два раза в нее выстрелил. Но мадам была тверда, как дуврские скалы, и Джонни попытался взять квартиру на абордаж, забравшись вверх по трубе. Тогда Кристин в панике позвонила Уорду и попросила вызвать полицию. На следующий день Джонни арестовали…

Действительно, суд над Эджкомбом стал отправной точкой скандала: появился шанс публично поговорить о «треугольнике», поскольку Кристин вызвали на суд в качестве свидетеля. Пресса потирала руки, лейбористы оттачивали мечи, разворачивалось «дело Профьюмо», хотя занавес еще не был поднят. Кристин «разматывали» многие журналисты, суля миллионы за сенсации. Тогда и выползла на свет история, что советский шпион Иванов якобы просил ее выведать у Профьюмо о намерениях США оснастить западногерманские ракеты ядерными боеголовками. Интересно, какова технология? Когда был задан вопрос — перед постелью или после? Или в разгар счастья, когда министр просто не мог не поделиться военными секретами? Но публика-дура схавает все.

Тут на арену паблисити вылетает лейбористский член парламента Джон Льюис, ранее вхожий к доктору и настойчиво сообщавший властям, что Уорд поставляет проституток для богатых клиентов. Кристин сообщает ему новые детали и шутит, что с ее ладони едят английский военный министр и русский атташе. Льюис, типичное исчадие британской демократии, делает попытку овладеть Кристин, однако честная девушка направляет ему в лоб пистолет, нажимает на курок — и только осечка спасает жизнь насильнику.

Беспечный, как птичка божия, Уорд не придавал большого значения слухам и продолжал афишировать свою дружбу с Ивановым: они прекрасно отметили Рождество в имении лорда Эднэма, где играли в бридж и катались на лошадях, обсуждая попутно последствия суда над Эджкомбом и показания Килер.

В воздухе, однако, пахло политической грозой, и 29 января 1963 года ГРУ сочло необходимым скоропалительно отозвать Иванова на родину. К этому времени относятся ссора Кристин с Уордом и ее попытка продвинуть в популярную газету «Санди пикториал» мемуары о жизни в салоне Уорда и отношениях с Профьюмо и Ивановым. Имена из опасения закона о клевете не назывались, но вскоре появилась публикация в малотиражном вестнике с упоминанием имен. О надвигающемся скандале доложили премьер-министру Макмиллану, за дело активно взялся лейбористский парламентарий, полковник в отставке Джордж Уигг, рассчитывавший использовать все материалы для сокрушения правительства.

Четырнадцатого марта 1962 года — продолжение суда над Эджкомбом, однако Кристин не явилась на процесс и, как потом выяснилось, уехала в Испанию. Все это породило массу домыслов (не дело ли это рук Профьюмо и Уорда?), фотографии Кристин уже не сходили с первых страниц английской и мировой печати. С гложущей завистью наблюдала Мэнди Райс-Дэвис за блистательными успехами своей подружки и наконец не выдержала, двинула в бой свои пушки и тиснула в «Дейли скетч» статью о жизни своей и Кристин в доме доктора Уорда.

Иванов уже исчез где-то далеко за Ла-Маншем, называть его по имени никто не стеснялся, а 21 марта на заседании парламента возмущенный полковник Уигг прямо потребовал от правительства подтвердить или опровергнуть слухи о связи Килер с «министром короны». Нервы у правительства дрогнули, и Профьюмо выступил со следующим заявлением: «Насколько я понимаю, мое имя связывают со слухами об исчезновении мисс Килер. Пользуюсь случаем, чтобы сделать личное заявление по этому делу. Последний раз я видел мисс Килер в декабре 1961 года и с тех пор ее не встречал. Не имею представления, где она находится сейчас. Любое предположение, что я связан или ответствен за ее отсутствие на суде Олд Бейли, является полностью и абсолютно лживым. Моя жена и я впервые встретили мисс Килер на домашнем приеме в июле 1961 года в Кливленде. Среди гостей были доктор Уорд, которого мы уже немного знали, и господин Иванов, атташе русского посольства. Мы встречали господина Иванова один раз на официальном приеме в советском посольстве по случаю приезда майора Гагарина. Моя жена и я имели постоянное приглашение в дом доктора Уорда. Между июнем и декабрем 1961 года я встречал там раз шесть мисс Килер, общаясь с доктором и его знакомыми. Наши отношения были дружескими. Ничего предосудительного в моем контакте с мисс Килер не было. Господин спикер, я делаю это личное заявление в связи с запросами, выдвинутыми достопочтенными членами, естественно, защищенными депутатской неприкосновенностью. Но я не остановлюсь перед иском о клевете, если подобные скандальные заявления будут сделаны или повторены вне стен парламента».

Бедный Профьюмо, он еще не знал, что его письма Килер, осторожные и сугубо официальные, уже показаны ею журналистам! Он сел на место, Гарольд Макмиллан, знавший к тому времени уже всю подноготную, дружески похлопал его плечу, — консервативная партия не собиралась сдавать позиции из-за публичной девки. В тот же день Профьюмо вместе с женой появился на скачках в Сэндаун-парк в обществе королевы-матери, затем сорвал бурные аплодисменты на банкете в одной консервативной ассоциации. Тут же он подал в суд на французский «Пари-матч» и итальянскую «Темпо» — французы дали опровержение, итальянцы предпочли выплатить тысячу долларов, которые министр пожертвовал на нужды армии.

Двадцать шестого марта, выступая по телевидению, полковник Уигг заявил, что опровержение Профьюмо не развеяло его обеспокоенности по поводу некоторых аспектов безопасности. Роль Иванова была преподнесена в таком зловещем виде, что Уорд бросился на аудиенцию к полковнику и выложил ему все о своем салоне и его посетителях. Тем временем полиция активно собирала компромат на

Уорда: запугали Кристин и заставили ее подписать протокол о том, что доктор поставлял женщин для высокопоставленных лиц. Арестовали Мэнди за вождение автомобиля по фальшивым правам, промурыжили ее в тюрьме и вытянули из нее еще массу пикантных деталей о докторе. Естественно, что полиция действовала по указанию правительства, понимавшего, что громкий скандал неминуем и единственный выход — это смягчить его, отвлечь общественность от проблем безопасности и Профьюмо, превратить Уорда в козла отпущения. Скандал полыхал, и Макмиллан, невозмутимо стрелявший в то время вальдшнепов в своем шотландском имении, решил сменить тактику и создал комиссию по расследованию всего дела.

Узнав об этом, Профьюмо понял, что его карта бита, и 4 июня опубликовал свое письмо премьер-министру: «Дорогой премьер-министр! Вы помните, что 22 марта после известных обвинений в парламенте я сделал личное заявление. Обвинения были настолько серьезны, что по сравнению с ними, как мне казалось, мой личный контакт со свидетелем, ставшим источником слухов, играл лишь малую роль. Я заявил тогда, что не было ничего предосудительного в отношениях с этим контактом. К моему великому сожалению, я должен признаться, что это неправда и что я ввел в заблуждение и Вас, и моих коллег, и палату общин. Прошу Вас понять, что я сделал это для защиты моей жены и себя. Я пришел к выводу, что, пойдя на этот обман, я виноват в серьезном нарушении правил поведения и, хотя нет ни грамма правды в обвинениях, я не могу более оставаться членом Вашего правительства и депутатом палаты общин. Мне трудно выразить словами глубокое раскаяние в связи с неприятностями, доставленными и Вам, и моим коллегам по правительству, и моим избирателям, и партии, которой я служил 25 лет». Макмиллан принял отставку на следующий день, когда признание Профьюмо и фотографии всех персонажей скандала заполнили первые страницы английской и мировой прессы.

Через два дня полиция арестовала доктора Уорда. Сенсация следовала за сенсацией: одна бульварная газета опубликовала подробные описания Кристин светских удовольствий в Кливленде и романов с Профьюмо и Ивановым, далее пошли в ход публикация письма Профьюмо в адрес Кристин и новые признания Мэнди Райс-Дэвис. Пресса кипела. Кристин вошла в зенит славы и согласилась сняться в датском фильме о деле Профьюмо, разъезжала по Лондону в серебристом «роллс-ройсе», блистала сверхмодными нарядами. В газетах появился репортаж о ночном бале с участием членов кабинета, где распорядителем был голый мужчина в маске, изображавший раба.

Весь мир содрогался и удивлялся полному разложению, царившему в верхах, роились слухи и о новых отставках, о распутниках и извращенцах в правительстве — о, падший Альбион! Консервативную партию — оплот истеблишмента запросто валяли в грязи, смоле и перьях, потешаясь над премьер-министром, представившим себя жертвой обмана развратного военного министра. К лейбористам присоединились и некоторые консерваторы, намекавшие, что Макмиллану пора уступить место свежему и незапятнанному политику. Был поставлен вопрос о доверии правительству: многие консерваторы воздержались во время голосования, но Макмиллан все же уцелел.

ФБР получило информацию, что Килер и Райс-Дэвис имели связь с американскими военнослужащими на базе близ Лондона, туда по указанию всемогущего директора ФБР Гувера срочно вылетели его сотрудники, вывезли с баз трех негров-военнослужа-щих и отправили в США на допросы с помощью детектора лжи. В дело включилось ЦРУ: оказалось, что Уорд писал портрет американского посла в Лондоне Дэвида Брюса, а тут еще Кристин по пьянке подбросила убойный материал о своей связи с самим президентом Кеннеди, имевшим репутацию женолюба.

С ума сойти!

В июле 1963 года открылся судебный процесс над Уордом; Кристин и Мэнди давали в суде показания, приводившие в трепет всю Англию, к этому они добавляли признания для щедро плативших газет о том, что они переспали почти со всеми знакомыми Уорда, торговца женским телом и сутенера. Выступил и Уорд, утверждавший, что давал проституткам жилье и корм совершенно бесплатно. На несчастного доктора посыпались перекрестные вопросы: «Неужели ваши сексуальные желания совершенно неутолимы?» — «Не думаю, что у меня больше связей, чем у любого мужчины моего возраста, хотя чуть шире выбор». — «Скажите, доктор, в каких случаях вы считаете женщину проституткой?» — «Трудный вопрос, но, пожалуй, лишь в том случае, если женщина желает заработать деньги и это желание отделено от чувства». — «Значит, если она получает деньги, но радуется сексу, она не проститутка?» — «Совершенно верно». Однажды, возвратившись домой после суда (его выпустили под залог), Уорд глотнул лошадиную дозу снотворного и написал письмо своему другу: «Дорогой Ноэль! Извини, что я это сделал. Больше не могу этого вынести — сплошной ужас каждый день и на суде, и на улицах. Это не страх, просто я не желаю им даться. Лучше все сделать самому, надеюсь, не очень подвел. Пытался что-то сделать, но после умозаключений судьи потерял надежду. Между прочим, автомашину нужно дозаправить маслом. Будь счастлив. Кстати, все это поразительно легко и не требует смелости. Извини, но я разочарую хищников. Надеюсь на это. Затяни попытки меня оживить». Последние строчки уже танцевали: таблетки начали действовать, горевшая сигарета выпала из рук. Уорд дополз до постели и потерял сознание. Вскоре в доме появился Ноэль, и доктора увезли в больницу.

Высокий суд, не отвлекаясь на сантименты, тем временем вынес приговор, признав, что Уорд жил на аморальные доходы от Кристин и Мэнди. Тюрьма от 5 до 14 лет, однако милосердные присяжные решили дождаться возвращения доктора из больницы и лишь тогда определить окончательный срок. Уорд умер, не приходя в сознание; на погребальной церемонии было лишь шесть человек (многочисленные друзья и клиенты словно испарились); кроме венка от родственников, стоял венок с сотней белых гвоздик от некоторых свободомыслящих интеллектуалов, включая известных драматургов Уэскера и Осборна, на венке красовалась многозначительная надпись: «Стивену Уорду, жертве лицемерия».

После смерти Уорда и окончания суда скандала, сотрясавшего старую добрую Англию, как будто и не бывало, пресса захлебнулась. Осенью 1963 года на свет появился доклад комиссии лорда Деннинга, созданной правительством для проведения расследования скандала с точки зрения государственной безопасности. Как и ожидалось, акцент в докладе был смещен с Профьюмо на Уорда, который «восхищался советским режимом и симпатизировал коммунистам… отстаивал их цели в беседах с пациентами, некоторые из которых по этой причине относились к нему с подозрением. Он стал другом капитана Евгения Иванова». Кроме того, Уорд характеризовался как «совершенно аморальный человек», он «ублажал своих друзей с извращенными вкусами», был всегда готов «устроить порку или иные садистские представления». Он также «имел коллекцию порнографических фотографий» и «познакомил Килер с торговцем наркотиками, которыми она увлеклась». Признавалось, конечно, что Профьюмо допустил «риск в области безопасности», но этот тезис прозвучал глухо, все дело представлялось как результат разнузданности доктора и соблазнительных пташек из его салона.

Как же сложились судьбы главных героев?

Гарольд Макмиллан не уступил сразу лейбористскому напору и ушел в отставку лишь в октябре 1963 года «по состоянию здоровья» — повод, известный не только в нашей стране. На всеобщих выборах 1964 года лейбористская партия отправила своих соперников в нокаут и добилась желанной победы, закулисный генератор скандала полковник Уигг получил за свои заслуги пост в новом правительстве.

Деньги и известность не принесли счастья непотопляемой Килер; уже в декабре 1963 года она попала в тюрьму по обвинению в лжесвидетельстве, где отсидела шесть месяцев. При выходе она со слезами объявила, что ей трудно оторвать взор от земли, ибо ей кажется, что «тело Уорда прилипает даже к подошвам». Вскоре она безумно влюбилась, но финал оказался как в тривиальном водевиле: обожаемый ею гангстер застал ее в постели с поп-звездой. Затем, решив однажды, как и все мы, грешные, начать с понедельника новую жизнь, Кристин вышла замуж за простого рабочего, родила сына, но выдержала брачные узы лишь несколько месяцев. Она начала лечиться от наркомании и вышла снова замуж, на этот раз за богатого бизнесмена, родила второго сына, вскоре развелась и вновь яростно бросилась во всепожирающее пламя лондонского разврата. В 70-е годы Кристин, по ее словам, «еле сводила концы с концами», до последнего времени она проживала в модном районе Челси, в квартире муниципального дома, и занималась сбором взносом на социальное страхование, — от проституции до монастыря один шаг. В книге «Секс — скандалы», вышедшей в 1984 году, она призналась, что налгала об Уорде: он не был «извращенцем», не брал с нее денег и никогда не вынуждал делать то, чего она не хотела. А как же весь этот жуткий скандал? «Ах, тут нет ничьей вины, все мы были легкомысленны и глупы: и Профьюмо, и Стивен, и я…»

Джон Профьюмо не возвратился в проклятую политику и занимается доходным бизнесом и благотворительной деятельностью, которая принесла ему орден, пожалованный королевой. Любовь Профьюмо и увядшей кинозвезды Хобсон не разбилась о рифы скандала, и они остались в счастливом браке.

Соперник военного министра Евгений Иванов в социалистическом Отечестве в гору не пошел, скандал подрезал ему крылья, он надолго растворился в нашем необъятном военном комплексе, развелся, ушел в отставку. С воцарением у нас демократии выпустил в Лондоне мемуары о своих похождениях и на вырученные фунты компенсировал недостаток виски в своей послеанглийской жизни. Самым примечательным феноменом явилось воссоединение в Москве двух страстных любовников Кристин и Евгения. Свершилось это в 1995 году не столько по велению сердец, сколько по желанию газеты «Дейли экспресс», подробно и эксклюзивно освещавшей каждый шаг Ромео и Джульетты (а был ли мальчик?). Вскоре Евгений Иванов отошел в мир иной.

Дело Профьюмо благополучно кануло в Лету и издалека кажется далеким, надуманным фарсом. Что, собственно, произошло? Шпионаж не доказан, Уорда оболгали, хотя он не был ангелом, девицы от показаний отреклись, вердикт суда сомнителен (прославленное английское правосудие не в первый и не в последний раз дало осечку). По-видимому, единственная мораль сей басни в том, что министрам следует если не завязать, то по крайней мере конспиративнее строить свои отношения с дамами полусвета и следить, чтобы к ним не подключались капитаны из иностранных посольств…

В те годы вся эта история казалась мне ужасной, но теперь мы дали фору Англии: пагубная привычка наших министров и прокуроров купаться в саунах с милыми девицами подняла российскую историю нравов на западный уровень. Наконец-то!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.