Глава 114. Хасидим и Митнагдим. Исраэль Баал-Шем-Тов (1700–1760)

Глава 114. Хасидим и Митнагдим. Исраэль Баал-Шем-Тов (1700–1760)

Хотя современные евреи часто употребляют слово «хасид» как обозначение крайнего ортодокса, хасидизм как религиозное течение, возникшее в XVIII в. в Восточной Европе, первоначально воспринималось как революционное и либерально-религиозное. Его противники, известные как митнагдим, сами были ортодоксальными евреями.

Митнагдим гордились тем, что их лидер Виленский гаон произнес глубокую тираду о Талмуде уже в возрасте семи лет и изучал священные тексты по 18 часов вдень. Основатель хасидизма р. Исраэль Баал-Шем-Тов герой совсем иных историй. В молодости он исполнял довольно низкую должность помощника в еврейской начальной школе — хедере, собирая учеников по их домам, и вел в школу с пением песен. Позже, когда он женился, то поселился вместе с женой в далекой горной карпатской деревушке, копал там глину и известь, которые жена продавала в городе; позже они завели гостиницу.

В эти годы Баал-Шем-Тов проводил много времени в лесу в уединенных размышлениях. Его последователи потом сравнивали это время уединения и размышления с тем периодом, который Моше провел в Мидьяне, когда он пас стада своего тестя.

Примерно к 1736 г. Баал-Шем-Тов стал известен как целитель и духовный вождь. Его фамилия, которая буквально значила «обладатель доброго имени», часто применялась в еврейской традиции к знахарям и кудесникам. В 1740 г. он переехал в Меджибож — городок на Украине, в Подолии. К нему стали приходить ученики из соседних областей, но его уроки резко отличались от тех, которые давались в йешивах: личным контактам человека с Б-гом и своими ближними уделялось гораздо больше внимания, чем тонкостям еврейского права. Истории, которые хасиды рассказывали о Баал-Шем-Тове (обычно сокращенно называемом Бешт), неизменно изображают его с трубкой в руке, рассказывающим внешне вполне светские истории с глубоким духовным подтекстом. Он умер в 1760 г., оставив своим преемником Дова-Бера из Межерича. Незадолго до смерти Бешт сказал стоявшим у его кровати людям: «Я не печалюсь о своей смерти, ибо вижу всего лишь дверь, которая открывается, в то время как другая закрывается».

Многие идеи Бешта стали центральными пунктами хасидского движения, начатого его последователями. Некоторые из утверждений Бешта, не будучи чем-то совершенно новым, делают упор на те аспекты иудаизма, которые обычно игнорировались митнагдим: например, образ сердца. Бешт особенно любил утверждение Талмуда: «Б-г вожделеет сердца» (Сангедрин, 1066), которое он толковал в том смысле, что для Б-га чистый религиозный дух важнее знания Талмуда. О Беште рассказывают, что однажды в Йом-Кипур в синагогу, где он молился, вошел бедный еврейский мальчик — неграмотный пастух. Мальчик был глубоко растроган службой, но не мог сам прочесть текст молитвы. И тогда начал делать то, в чем он был мастер, — свистеть: он хотел сделать свой свист приношением Б-гу. Молящиеся пришли в ужас от такого нарушения службы. Некоторые кричали на пастушка, другие хотели вышвырнуть его вон. Бешт тут же остановил их. «До сегодняшнего дня, — сказал он, — я чувствовал, что наши молитвы не доходят до небес. Но свист этого юного пастуха был так чист, что он донес наши молитвы сквозь все преграды прямо к Б-гу».

Другая древняя доктрина, которой Бешт придавал особое значение, основывалась на стихе Йшаягу: «Вся земля полна славы Его!» (6:4). Если весь мир полон Б-жьей славой, рассуждал Бешт, то митнагдим и аскеты ошибаются, думая, что нужно отворачиваться от радостей мира. «Не отвергай красоту девушки, — учил Бешт. — Но стремись, чтобы признание красоты возвращало тебя к ее источнику — Б-гу. Если человек овладеет этой мудростью, то его физическое наслаждение будет влечь за собой и духовный рост».

Так как мир полон Б-гом, Бешт считал, что нужно быть неизменно радостным, ведь величайшие акты творения совершаются в радости. «Ни один ребенок не появляется на свет без удовольствия и радости, — учил Бешт, — так и с молитвами: если вы хотите, чтобы они были услышаны, возносите их с радостью и весельем». Это учение было серьезным вызовом многим идеям, царившим в те времена среди евреев. Многие религиозные евреи, особенно среди кабалистов, проповедовали аскетизм и требовали поста каждую пятницу и понедельник. Бешт осуждал подобную практику, считая, что она ведет к меланхолии, а не к радости.

Постороннему наблюдателю, незнакомому с учением Бешта, хасидские молитвы и службы могут показаться сумбурными и неблагообразными. Следуя экстатическому заявлению царя Давида: «Все кости мои скажут: Г-споди, кто подобен Тебе?» (Тегилим, 35:10), молящиеся иногда даже становились вверх ногами. Характерно, что Бешт защищал эту практику в хасидских службах, рассказывая такую притчу: глухой шел мимо зала, где праздновали свадьбу. Когда он заглянул в окно, то увидел людей, радостно и увлеченно танцующих. Но поскольку не слышал музыки, то принял их за сумасшедших.

Бешт учил, что цадик (духовный лидер хасидов) должен служить примером религиозной жизни. Однако учение о цадике было развито уже его последователями, особенно Довом-Бером из Межерича, который сделал его центральной частью хасидизма. Он учил, что Б-г проявляет себя в самых незначительных поступках цадика. Один из учеников Дова-Бера говорил: «Я хожу к нему не для того, чтобы изучать Тору, а для того, чтобы смотреть, как он расстегивает свои ботинки». Дов-Бер учил, что идеальный цадик имеет более тесные отношения с Б-гом, чем обычный еврей, и может благословлять людей.

Вера во власть и величие цадика стала одной из самых сильных — и самых спорных — идей хасидизма. Противники обвиняли цадиков в том, что они обогащаются за счет своих последователей. После Дова-Бера возникли многочисленные хасидские группы, каждая со своим цадиком, которых называли «ребе». Ребе стали чем-то вроде еврейской аристократии. Когда ребе умирал, ему наследовал сын или зять. Те хасидские группы, где возникли авторитетные семейные династии, процветали. Но многие приходили и в упадок после смерти своего цадика при его менее одаренном преемнике.

Наиболее известная группа хасидов в США — Любавичская с руководством в Бруклине. Их нынешний ребе — Менахем-Мендл Шнеерсон, седьмой лидер со времени возникновения общины в конце XVIII в. Но, хотя Любавичская группа — наиболее авторитетна среди неверующих евреев (благодаря своей широкой общественной активности), в США действуют и десятки других хасидских династий (многие из них также сосредоточены в Бруклине), такие же группы существуют и в Израиле.

На раннем этапе хасидизм активно преследовался митнагдим, которые опасались превращения их в новую еретическую секту типа последователей Шабтая Цви. Но при своем возникновении хасидизм предусмотрительно сделал упор на личном религиозном совершенствовании, а не национальном спасении, не придавая чрезмерного значения мессианскому элементу. Впрочем, этого было недостаточно для митнагдим. Другие черты хасидов — например, свободное отношение к времени совершения молитв — также вызывали резкие отповеди оппонентов. Хасиды отвечали, что не могут предписывать точное время для произнесения трех ежедневных молитв: так велика их кавана, так горячо они молятся, что не будешь при этом смотреть на часы.

Израильский историк Яаков Кац рассмотрел, как обрядовая практика постепенно отделила хасидов от других евреев. Например, хасиды выступают за использование при резке животных более острого ножа, чем применяют митнагдим. Такая строгость привела к тому, что хасиды больше не могли есть в домах митнагдим. Хасидизм принял другой тип молитвенника, поэтому их молитвы в синагогах стали отличаться от общепринятых и совершаться отдельно. Наконец, само объявление себя хасидами (что на иврите означает «ревностные», «святые»), а своих оппонентов митнагдим (что значит «противники») означало, что хасиды считают себя самой «правильной» группой.

С течением времени и хасиды и митнагдим стали признавать, что различия между ними не столь существенны, — особенно после того, как обе группы в XIX в. оказались перед лицом общего врага: Гаскалы (еврейского просветительства). Еврейские родители, хасиды или митнагдим, которые прежде опасались, что их ребенок перейдет в противоположный лагерь, теперь стали больше бояться, как бы он вообще не утратил веры.

Дополнительным фактором ослабления раскола стал интерес хасидов XIX–XX вв. к изучению Талмуда. С расширением движения оно все меньше внимания уделяло медитации и единению с Б-гом и больше — традиционной еврейской учебе. В результате сегодня хасидизм уже не считается мятежным течением: фактически он превратился в оплот ортодоксального иудаизма, чьих сторонников легко узнать по черным пальто и старомодным шляпам, которые носят хасиды.

Тем не менее их подход к иудаизму все еще существенно отличается от подхода митнагдим. Хасиды уделяют заметно больше внимания радости в исполнении заповедей

Данный текст является ознакомительным фрагментом.