Ряжение и механизмы оборотничества

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Ряжение и механизмы оборотничества

В важные календарные периоды люди стремились заручиться поддержкой предков — агентов в потустороннем мире, понимавших нужды и язык живых людей. Образы покойников, «дедов» и самой смерти среди ряженых понятны, но что заставляло людей рядиться зверями? Давнее тотемическое прошлое, когда родовая группа верила в родство с теми или иными представителями животного мира и те считались первопредками?

Действительно, тотемические мифы многое объясняют в происхождении сюжетов жертвенной причастной трапезы. У папуасов есть рассказ о юноше, рожденном тотемом-свиньей и воспитанном людьми в деревне.

Однажды на охоте люди убили диких свиней — родичей юноши, и тот, собрав кости родичей, ушел от людей в горы, где воскресил животных. Люди же, захватив пленных, собрались устроить каннибальскую церемонию. Тогда юноша предложил обменять пленных на диких свиней: так был установлен обычай ритуального поедания тотемного животного и одновременно исчерпан конфликт, возникший между человеческими коллективами.

Сходный миф, повествующий о прекращении практики человеческих жертвоприношений, есть в Библии. Когда праотец Авраам, повинуясь воле Господней, собрался принести в жертву сына Исаака, смилостивившийся Господь послал ангела, указавшего Аврааму на овна, запутавшегося рогами в кустарнике.

Вспомним также историю прекращения убийства стариков в славянской традиции, но там жизнь жертвы спасла мудрость предка, а не замена на жертвенное животное.

Не только жертва служила средством обмена с миром сверхъестественного. Из потустороннего мира добывались или приходили супруги (вспомним миф про Орфея). Тотемические первопредки являлись к женщинам в человеческом, а не животном облике. Иногда первопредок-дема (как считали папуасы) уводил жену в свой потусторонний мир, а сам оказывал благодеяния ее сородичам — людям, снабжая их пищей. Часто такие чудесные супруги имели облик змеи, что напоминает о библейском змее-обольстителе. Пока первопредки жили как люди и среди людей, их брак считался нормальным, но если дема уводил супругу в горы, в мир «природы», то возникал конфликт. Если люди убивали змею-дема, тот в ответ налагал на них тотемические запреты, заставляя соблюдать ритуалы.

В евразийской традиции тотемическим супругом чаще всего оказывался медведь. Недавно в одном из ярославских курганов X века археологи нашли могилу двух женщин. Рядом с одной из них, девочкой 11–13 лет, были обнаружены остатки настоящей медвежьей лапы, на палец которой был надет серебряный перстень с сердоликовой вставкой. Эта уникальная находка позволила исследователям предположить, что перед нами древнейшее свидетельство «медвежьей свадьбы», широко распространенного мифологического сюжета о женитьбе медведя на девушке из человеческого рода.

Мордовская песня рассказывает о девушке, которая пошла по грибы, заблудилась и была унесена медведем в его дом. Там она занимается хозяйством, печет пироги и рожает от медведя детей. Наконец, она решается навестить родителей и берет с собой «мужа». Сама она заходит в избу, а медведя оставляет на дворе, но братья лесной жены убивают зверя. Сестра проклинает их — ведь они оставили ее без мужа и кормильца.

В русском фольклоре Верхнего Поволжья сохранились эти же мотивы: на свадьбах ряженые медведями валили на пол девушек, мазали их сажей, а сама «молодая», невеста, именовалась медведицей. У мордвы одна из родственниц молодых встречала их обряженной в вывернутую наизнанку шубу — изображала медведицу.

У народов Евразии медведь выступал как предок: в честь убитого медведя устраивался праздник и пир, в котором символически принимал участие он сам (вспомним Диониса в облике козла).

Но вернемся к змеям-дема. У папуасов арапеш некий юноша уводит девушку в мир духов, где сам принимает облик змеи. От него похищенная жена рожает змеенышей. Змеи уходят на ночь, оставляя в своем селении только шкуры. Очевидно, они являются в селения людей в человеческом облике. Женщина хочет вернуться домой, и с помощью своей умершей бабки, которую она встретила в мире духов, жена убивает змея и рожденных от него змеенышей, сжигает змеиный дом, шкуры и бежит домой, где сородичи с большим трудом возвращают ее к нормальной жизни. Здесь мир природы и первопредков совпадает с миром духов и загробным миром. Нормальное состояние дема в этом мире — звериное, он змея. В человеческом мире он — оборотень, принявший облик юноши. Его похищенная, то есть добытая незаконно, жена стремится вернуться к своему человеческому состоянию.

Проникновение существ с того света в мир живых не всегда приводит только к конфликту. Иногда между двумя мирами устанавливается контакт: в мифологические времена это брачные отношения, отношения обмена, в исторические, «реальные», времена — это ритуальные отношения, обмен жертвами. Урегулировать эти отношения можно, приняв существ иного мира в своем. Обряды самых архаических народов, австралийцев и папуасов, имитируют приход ряженых первопредков в мир потомков. Во время этих праздников устраиваются пиршества и демонстрируется изобилие, достигнутое благодаря нормальным отношениям с миром потустороннего — миром первопредков и природы. Также совершается перераспределение имущества между первобытными коллективами.

Умершие являются участниками обмена между двумя мирами: они повторяют путь первопредка — первого умершего, отправившегося на тот свет. У папуасов маринд проводник души умершего появляется в мире людей в облике насекомого: за духом умершего является дема-птица Симб в виде мухи: она подает сигнал ушедшему из тела духу о начале загробных странствий. Это существо напоминает иранского демона смерти Насу, который является к телу в виде трупной мухи, чтобы осквернить его и завладеть душой. Однако в иранской мифологии, где противопоставлены миры добра и зла, этот демон является с севера, со стороны злых духов, и его следовало отгонять чтением священных текстов и при помощи «четырехглазой», то есть с пятнами над глазами, собаки.

У маринд проводник указывает душе путь на восток, куда сначала должен следовать умерший: там духи превращаются в различных животных: змей, ящериц, оппосумов — и в таком виде отправляются обратно на запад, в селение, где невидимо присутствуют на погребальном пиршестве. Зооморфное состояние было, таким образом, переходным: в виде животного покойник мог еще появиться в мире живых. Но после этого он отправляется дальше и достигает конечного пункта — загробного мира на западе, где снова обретает человеческий облик.

Мертвые, однако, остаются привязанными к своему дому и могут обитать в селении в облике крыс или других животных, птиц на окрестных деревьях. Им приписывают ночные шумы, иногда выносят еду. Изве-стен и ритуал изгнания духов умерших из деревни в море, где их призывают превратиться в морских животных и обрести таким образом прочное пристанище в ином мире. Нельзя убивать животных, обитающих возле кладбищ, ведь это могут быть души умерших.

Отношения между этим и тем светом закономерно сводятся к отношениям обмена. Предки у папуасов обеспечивают урожай, охраняют огороды, загоняют дичь для охотников. Во время охоты, устанавливая ловушки, следует перечислять названия деревень загробного мира — так примитивная «божественная комедия» превращает лес в культурное пространство. В папуасском мифе о происхождении человека в людей превращаются дикие свиньи, попавшие в ловушки, расставленные первым культурным героем. Сами же ловушки становятся селениями.

Правила обмена соблюдают и охотники Сибири: останки убитого и съеденного на празднике медведя хоронят возле селения, а задранного медведем охотника хоронят в лесу — там он сам превращается в медведя. У южноамериканских индейцев бороро любая смерть воспринималась как ущерб, нанесенный природой. Он возмещался посредством коллективной охоты: добыча считалась долгом, который природа вернула покойному и коллективу.

Все это делает необходимым регулярные контакты с умершими предками, воплощающими связь с тем светом и неосвоенным природным миром. Для этого умерших призывают в селения при совершении календарных ритуалов. У папуасов киваи во время церемонии, призванной обеспечить удачную охоту на дюгоней, ряженые, маскированные листьями и травой, появляются с западной стороны, из загробного мира. Они представляют разные категории духов от недавно умерших, которых должны кормить в деревне родственницы, до зооантропоморфных чудовищ в масках крокодилов и рыб. По окончании церемонии и охоты ряженые снова уходят на запад под причитания женщин.

Неритуализованное вторжение духов умерших приносит вред коллективу. У соседей папуасов — меланезийцев — духи могут покидать загробный мир в облике ворон, которые, долетая до бананов, превращаются в людей и уничтожают урожай (вспомним загробное наказание любителя бананов).

Резные деревянные изображения умерших, сходные у многих народов бассейна Тихого океана, сочетались с изображениями животных. Эти композиции символизировали включенность умерших в мир природы, которому они придавали человеческий вид, делали доступным для человеческой деятельности.

По представлениям бети (Южный Камерун) деревни, где находятся умершие, расположены под землей, ниже их родных деревень. Там умершие точно так же ведут хозяйство, обрабатывают землю. Как и живые, они передают послания при помощи барабанов. Призывный рокот барабана в царстве мертвых может слышать только умирающий; до живых звуки из подземных деревень не доносятся. Лишь немногим доводится побывать в деревне умерших. Существует много преданий об охотниках и героях, которые, заблудившись, оказывались в ином мире, а затем возвращались и рассказывали людям об увиденном. К тому же умершие обладают столь тонким обонянием, что сразу обнаруживают непрошеных гостей. Напротив, призраки умерших часто посещают родные деревни невидимыми или в облике леопарда, шимпанзе, гориллы, даже слона либо мелких животных и птиц. Опасаясь, что среди птиц находятся недавно умершие родичи, бети не разрушают гнезд вблизи своих деревень.

Таким образом, опасным для живых оставался бродячий покойник — мертвец, который возвращался в мир в своем обличье. Он должен был оставаться в загробном мире. Ряжение, выделявшее пришельцев с того света, было необходимым для живых символическим поведением, позволявшим урегулировать отношения с загробным миром и природой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.