Эльфийский менталитет
Эльфийский менталитет
Несмотря на то, что саморепрезентация толкинистов «мы – эльфы» практически ушла в прошлое, характеристики, которые давались мировосприятию этой части фэндома, отнюдь не устарели.
Двадцатилетние наблюдения сделали нас свидетелями весьма любопытного явления. Если в 90-е годы значительная часть фэндома ощущала себя эльфами и в фэндомской научной публицистике возник ряд работ, не только анализирующих тип мышления «эльфов», но и подспудно доказывающих их право быть такими[119], то сейчас, когда большинство толкинистов уже не называет себя эльфами (гномами, орками, хоббитами и т. д.), характеристики эльфийского менталитета по-прежнему актуальны, это живое явление; и мы возьмем на себя смелость утверждать, что пока такое мировосприятие будет присуще молодежи, увлеченной Толкином, будет жить и фэндом.
Начнем мы с анализа «эльфов» 90-х годов, поскольку тогда это явление было чрезвычайно ярко.
Ключом к ответу на вопрос, почему психически здоровые люди, в большинстве своем – успешное студенчество, именовали себя эльфами, являются работы Л. Леви-Брюля о сопричастии. B своей великолепной книге «Первобытное мышление»[120] он пишет: «В коллективных представлениях первобытного мышления предметы, существа, явления могут непостижимым для нас образом быть одновременно и сами собой, и чем-то иным»[121]. Обратим внимание, что, во-первых, этот тип мировосприятия тем интенсивнее, чем больше он опирается на социум (чем больше команда, тем бурнее в ней переживание Средиземья как реальности), во-вторых, отождествление «непостижимо» только для стороннего наблюдателя, а при взгляде изнутри системы логика отождествления вполне прозрачна. Этот принцип отождествления внешне не похожих друг на друга объектов (отождествления на том основании, что они несут общую символику) Леви-Брюль и называет сопричастием. Он настойчиво подчеркивает, что основа сопричастия – именно эмоциональная сфера.
Применительно к 90-м годам можно уверенно говорить о том, что и чрезвычайно высокий эмоциональный фон общества в целом, и открытие фэнтези как явления культуры, и, наконец, исключительность мира Толкина на общем фоне фантастической литературы (эффект «узнавания») – все это и привело к тому, что ощущение co-причастия себя мира Толкина у молодежи оказалось столь мощным.
При этом носитель субкультуры отнюдь не страдал «раздвоением личности», как не страдает им и архаический человек. Сферы бытовой жизни и ритуального взаимодействия были и остаются разграниченными. Иными словами, «эльф» в повседневной жизни прекрасно отличал старую лыжу от полосы металла, но при переходе в символическую (эмоциональную) область начинал воспринимать свой меч как стальной, распространяя на него все требования и запреты, характерные для обращения с холодным оружием.
Ho как только человек начинает логически осмысливать свои идеи и образы, он перестает быть «эльфом», то есть включение рационального анализа приводит к разрушению сопричастия, базирующего на эмоциональном восприятии.
Таковы причины того, что сотни юношей и девушек называли себя персонажами книг Толкина или иными жителями Средиземья.
Ho мы пока не приблизились к ответу на вопрос, почему именно эльфы.
Дадим слово представителям фэндома[122].
«А эльфы – они другие: у них более широкое восприятие Мира». «Эльф – это существо, для которого весь окружающий мир, во-первых, живой (не существует так называемой “косной материи” лишенной сознания), во-вторых, всесвязный, в-третьих, постоянно развивающийся. Чувствующему откроется музыка камней и деревьев, истории, рассказанные ветром и землей. Все, что ты делаешь в своей жизни, должно служить цели возвышения красоты мира. Все, что ты делаешь, говоришь или даже чувствуешь, непосредственно влияет на мир. Ты открыт для мира и мир открыт для тебя. Собственно, именно в этом корни знаменитой эльфийской магии: если ты связан со всем окружающим миллионами нитей, то касание этих нитей может целенаправленно менять окружающее. Конечно, такой взгляд на мир имеет некоторые неудобства, например, очень сильно ранит нарушение гармонии, насаждение искусственности… Ho есть в этом и свои плюсы: всегда можно найти повод для радости там, где другие просто прошли бы мимо, не заметив, да и со здоровьем некоторые штучки можно проделывать, не для себя, так для других. A уж про состояние подлинного душевного спокойствия и говорить не приходится – никакие религии с психотерапевтами не нужны».
Эта развернутая цитата как нельзя более точно описывает мировосприятие, именуемое эльфийским. Легко видеть, что такое целостное и гармоничное восприятия мира вполне возможно без отождествления себя с героями книг Толкина.
B связи с этим нельзя не процитировать статью Тинувиэль и Хольгера «Есть ли эльфы среди нас, или о психологических основах эльфийского мировосприятия»[123]. Авторы предлагают «дать людям в реальном мире название эльфов как символ определенных личностных характеристик, обусловленных влиянием тех же архетипов, которые отражены в литературных образах эльфов». Главное отличие эльфов от людей они видят в том, что «в то время как у людей восприятие левополушарное, “технологическое” “реалистическое” неинтуитивное, то восприятие эльфов основано на правом полушарии, то есть оно прежде всего – интуитивное, основанное не на инструкциях, а на образах, фантазиях, прозрениях». Последнее утверждение нам представляется неточным. Достаточно сказать, что авторы статьи опровергают его своей биографией[124]. Мы полагаем, что противопоставление «эльфийского» и «человеческого» мышления идет не по степени технологичности/интуитивности, но именно по степени знаковости, символизации. Естественнонаучный и художественный склад ума нисколько не противоречат друг другу; они суть две стороны одной медали – высокоразвитого интеллекта, который вместе с символизацией мира и дает «эльфийский менталитет». Этому не противоречит утверждение Тинувиэль и Хольгера, что «технологией эльфы занимаются по необходимости, то есть они живут для того, чтобы творить, а не для того, чтобы обеспечивать себя средствами существования». И к эльфам, описанным Толкином, и к «эльфам» фэндома вполне применимо утверждение Тинувиэль и Хольгера, что «для них ценен мир сам по себе… они понимают, относительность многих “абсолютных” истин, суетность многих устремлений, второстепенность материальных благ». Толкинистская субкультура действительно характеризуется сравнительным безразличием к материальному миру. Это не декларированное противопоставление, как у хиппи, это именно отсутствия сопричастия материальным ценностям. Главной ценностью субкультуры является творчество (в любом проявлении; см. об этом в нашей ранней статье «Рыцари Духа»)[125]. O том же пишут Тинувиэль и Хольгер: «для эльфов, как правило, характерна положительная пассионарность. Почему она не может быть отрицательной? Потому что настоящие эльфы последовательны в своем творчестве, тогда как отрицательная пассионарность – это безволие, нежелание развиваться, познавать, творить, это просто аморфное созерцание окружающего мира без желания что-либо делать».
И теперь, когда мы обрисовали и «эльфийский менталитет», его физиологические и психологические основы, мы подходим к ответу на главный вопрос: почему носители такого типа мировосприятия отождествляли себя именно с эльфами Толкина? Ведь в их распоряжении был весь спектр мифологических и фэнтезийных образов. Почему же они стали толкинистами?
Ответ уже дан на страницах этой книги. Как мы показали в главе о кельтских мотивах в семиотической структуре Средиземья, у эльфов Толкина знатность тождественна мастерству (в широком смысле, включая магию). Подчеркнем, что у эльфов или подобных им персонажей в других масштабных произведениях фэнтези (например, «Орден Манускрипта» Т. Уильямса) знатность и мастерство не связаны. И поэтом у неудивительно, что молодежь, реализующаяся через любые формы творчества, отождествляла себя именно с эльфами Средиземья.
B 90-е годы вторую по численности «расу» в субкультуре составляли, как ни странно, люди Средиземья. Причин для такого выбора было две. Или толкинист ощущал сильное сопричастие одному из персонажей-людей (наиболее распространенный случай), или он был носителем более рационалистичного мировосприятия и подчеркивал, что, кем бы мы себя ни ощущали, – у нас человеческие тела.
Гномы и хоббиты в фэндоме 90-х были заметны, но их число сильно уступало двум первым «расам». Вот для примера высказывания из нашей анкеты. «Я – гном. Менталитет гномов мне очень близок, их меркантильность, их тяга к богатству и труду». «Я постепенно поняла, что я – хоббит. B идеале для хоббита жизнь должна быть мирной, но не как стоячее болото, а как атмосфера дружелюбия, тепла и свободы вокруг. Настоящий хоббит где угодно способен создать уют и тепло, ощущение Дома. По мнению хоббита, надо и самому жить в свое удовольствие, и давать такую возможность другим – тогда все будет хорошо».
B любом случае выбор «расы» диктуется ощущением эмоционального родства душевных качеств данного человека и «расы». Важно отметить, что представления о нечеловеческих расах также лежат в сфере коллективного бессознательного и практически совпадают у большинства людей. Это касается как внешнего вида эльфов, гномов, орков и других «рас», так и их внутренних качеств, образы мыслей, манеры поведения, обычаев и т. д. Автору этих строк доводилось неоднократно наблюдать, как носители субкультуры (независимо друг от друга!) сходно или одинаково реконструировали костюмы, песни и танцы эльфов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.