Введение
Введение
Английского писателя Дж. P.P. Толкина можно по праву назвать «властителем дум целого поколения». И даже не одного – популярность его книг, породивших целую субкультуру, растет с каждым десятилетием. Трилогия «Властелин Колец» – наиболее известное из литературных произведений Дж. P.P. Толкина. Она по праву считается одной из самых читаемых книг в истории мировой литературы. Будучи впервые опубликованным в 1954–1955 годах, роман до сих пор вызывает неизменный интерес у все новых и новых поколений читателей. B наступившем веке «Властелин Колец» переживает очередной, весьма бурный период повышенного к себе внимания. Принадлежность «Властелина Колец» к мировой литературе (в самом глобальном смысле: как во временном, так и в пространственном аспекте) оказывается гораздо важнее, нежели принадлежность его конкретно к литературе двадцатого века.
Еще одна причина, не позволяющая говорить о «Властелине Колец» только лишь как о памятнике литературы ушедшего века, – это существование субкультуры, в зарождении которой роман сыграл решающую роль. Истоки этой субкультуры следует искать в «Толкиновских обществах», образованных в середине шестидесятых годов (сразу после издания трилогии в Америке) американскими студентами, для которых книга стала поистине культовой. Затем толкинистское движение распространилось также по Европе. Путь книги в Россию был гораздо медленнее: с начала 1960-хгодов существовали самиздатовские переводы, известные лишь единицам, первая часть трилогии была опубликована в 1982 году (и некоторые школьники, которым посчастливилось ее прочесть, целых восемь лет оплакивали Гэндальфа – до выхода второго тома). Только в начале 90-х вышел первый полный перевод трилогии, а чуть позже – и «Сильмариллиона». C конца 80-х годов развивается русское движение толкинистов, то более заметное среди молодежных сообществ, то уходящее вглубь.
B рамках субкультуры «Властелин Колец» перестает быть исключительно художественным текстом; он становится неким своеобразным первоэлементом творения особого мира и одновременно свидетельством существования этого мира – Словом, созидающим Материю, инструментом Демиурга, строящего свой универсум, отличный от физической реальности. И хотя для субкультуры несомненную ценность представляют и другие произведения, вышедшие из-под пера Толкина (в частности, «Сильмариллион»), именно «Властелин Колец» представляется тем краеугольным камнем, на котором держится мироздание в понимании культуры толкинистов.
Так в чем же загадка мира Толкина? Чем отличается «Властелин Колец» от других романов фэнтези? Почему именно эта книга породила целую субкультуру, активно существующую в нашей стране уже третье десятилетие (в то время как другие литературные субкультуры никогда не были так заметны и не перешагнули рубеж 2000-го года)? Что именно находили и продолжают находить во «Властелине Колец» его читатели, почему оказывается возможным осуществление желания автора трилогии, однажды сказавшего: «Мне хотелось, чтобы люди просто оказались внутри книги и воспринимали ее, в каком-то смысле, как реальную историю»[1]. Где нужно искать момент, в который зарождается абсолютное доверие к тому, о чем читаешь на страницах романа, заведомо являющегося художественным вымыслом?
Ответ на этот вопрос следует искать в глубочайшей эрудиции Толкина. Недаром в субкультуре его зовут просто «Профессор» – не потому только, что он долгие годы был профессором Оксфорда, нет: независимо от глубины собственных познаний в лингвистике, астрономии, ботанике, мифологии, литературе и других науках, толкинисты ощущают, какой огромный багаж знаний стоит за текстом «Властелина Колец».
Чтобы хотя бы отчасти приблизиться к пониманию мира Толкина, мы попытаемся проанализировать его в трех аспектах. Во-первых, как отражение системы знаний, почерпнутых из естественных и точных наук (что создает исключительно достоверную материальную основумира). Во-вторых, мы рассмотрим мир Средиземья в проекции трех культур, которыми вдохновлялся Толкин: кельтской, скандинавской и финской. И в-третьих, мы дадим абрис образов и сюжетов Толкина с точки зрения типологии, то есть преломления в тексте универсальных мифологических категорий, сохраняющихся на глубинном уровне в мышлении человечества с древнейших времен до наших дней.
Подчеркнем, что если естественнонаучный поход к создаваемому миру был результатом сознательной, целенаправленной работы Толкина, то два других находились скорее в сфере художественного переживания, чем отрефлексированной аранжировки тех или иных мотивов. B этом и заключается уникальность Толкина: ученый в нем верно служит художнику. Именно синтез обеих составляющих – научно выверенной фактографии и полета творческой фантазии – дает в результате уникальный культурный феномен современности: литературное произведение, вышедшее за пределы самой литературы на качественно иной уровень – уровень формирования нового культурного пласта.
Ранее мы уже предпринимали подобную попытку[2]. Настоящая книга отличается от нашей предыдущей работы, во-первых, главой о кельтских, скандинавских и финских заимствованиях, во-вторых, главой о субкультуре толкинистов; кроме того, основной текст значительно расширен и переработан.
Поскольку автор данной книги принадлежит к субкультуре более двадцати лет, это дает возможность взглянуть на мир Толкина как снаружи, глазами ученого, так и изнутри – глазами того, кто воспринимает Средиземье как пусть нематериальную, но реальность.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.