В Москве, на берегу моря

В Москве, на берегу моря

Нет человека, который не предавался бы каким-либо дневным грезам (daydreaming). Кто-то, задумавшись в метро, видит себя в кресле начальника, кто-то за завтраком видит, как он наказывает преступников или даже совершает мировую революцию, кто-то, отведя взгляд от бумаг в офисе, видит себя в объятиях гурии или даже гурий… И тому подобное. И все же в наших обычных грезах наяву, сколь бы живо мы ни представляли желаемое (а бывает, что и нежелаемое – то, чего боимся), это именно представления, а не виде?ния. А вот у меня есть опыт грезы-виде?ния. Нечто, так сказать, «соткалось из воздуха», как сказано у Михаила Булгакова в «Мастере и Маргарите».

Честно говоря, мне не очень хочется об этом рассказывать (я чувствую, что что-то нарушаю, мне как-то немного не по себе), но все же расскажу, поскольку без этого рассказа не получится рассказать и все остальное, что задумано.

Это нечто соткалось передо мной из воздуха в 1983 году (мне было 20 лет), в Москве, поздней осенью. Я увидел море и на его фоне – облик женщины. Пахло водорослями и другими острыми ароматами, как бывает на берегу после шторма. Кроме того, я видел выброшенного на берег дельфина. Затем вся эта картина начала как бы разлагаться, расползаться (включая женственный облик), и это было одновременно жутко и сладостно.

Казалось бы: ну и что в этом такого? Часть детства я провел в Крыму, в Гурзуфе, часто видел и шторм, и выброшенных на берег дельфинов. Нетрудно найти объяснение и тому, почему молодому человеку грезится женщина. Можно это все вообще истолковать как тоску по половому акту, где дельфин представляет пенис, а морская вода – сперму.

Как известно, по греческому мифу (согласно «Теогонии» Гесиода), Афродита родилась около острова Кифера из семени и крови оскопленного Кроносом Урана, которая попала в море и образовала белоснежную пену (отсюда прозвище «пенорожденная»). Вот эта остросюжетная история, которую почему-то не рассказывают детям в средней школе:

Ночь за собою ведя, появился Уран,[2] и возлег он

Около Геи,[3] пылая любовным желаньем, и всюду

Распространился кругом. Неожиданно левую руку

Сын[4] протянул из засады, а правой, схвативши огромный

Серп острозубый, отсек у родителя милого быстро

Член детородный и бросил назад его сильным размахом.

И не бесплодно из Кроновых рук полетел он могучих:

Сколько на землю из члена ни вылилось капель кровавых,

Все их земля приняла. А когда обернулися годы,

Мощных Эринний[5] она родила и великих Гигантов

С длинными копьями в дланях могучих, в доспехах блестящих,

Также и нимф, что Мелиями мы на земле называем.

Член же отца детородный, отсеченный острым железом,

По морю долгое время носился, и белая пена

Взбилась вокруг от нетленного члена. И девушка в пене

В той зародилась. Сначала подплыла к Киферам священным,

После же этого к Кипру пристала, омытому морем.

На берег вышла богиня прекрасная. Ступит ногою —

Травы под стройной ногой вырастают. Ее Афродитой,

«Пенорожденной», еще «Кифереей» прекрасновенчанной

Боги и люди зовут, потому что родилась из пены.

А Кифереей зовут потому, что к Киферам пристала,

«Кипророжденной», – что в Кипре, омытом волнами, родилась.[6]

Афродита – не только богиня любви (точнее: любовной страсти, поскольку нежная привязанность ей не свойственна), но и морская богиня, часто сопровождаемая дельфином.

Но было бы неверно утверждать, что в моем видении проступила данная информация. По одной простой причине: я тогда ею не обладал. Хотя я и учился в то время на филологическом факультете Московского университета, подобные материи меня совершенно не интересовали. А заинтересовали как раз после очной ставки с Афродитой.

Можно и физиологически все объяснить: бывает такое состояние, что человек как бы проваливается в самого себя, его «сознание» опускается по позвоночнику из головы к солнечному сплетению и животу. Этот спуск грезится как погружение в мир вод, в морскую пучину. Тут-то и происходит встреча с Анимой (по Юнгу), с богиней моря, с «Хозяйкой леса / зверей», с Бабой-ягой (образ амбивалентен, двойственен, как образ Бабы-яги в сказке – она может помочь, может и погубить). Часто это женское лицо (или эта женская фигура) действительно выступает на фоне воды (что тоже неудивительно, ведь сознание погружается, расплывается, расползается).

Сандро Боттичелли. Рождение Венеры. 1482–1486 годы

Иными словами, мало ли что тебе привиделось! Надо вести здоровый образ жизни!

Но есть два момента, ради которых можно пожертвовать даже здоровым образом жизни.

Во-первых, я увидел то, что в свое время увидел древний грек: соткавшуюся из воздуха богиню Афродиту с дельфином. И я лично понял, как возникает миф – он возникает из видения. И если бы не было никакой Древней Греции или если бы древнегреческая мифология не сохранилась, я бы ее все равно увидел. Пусть даже все это объясняется физиологически, пусть все это существует лишь внутри меня – все равно прикольно!

Во-вторых, я ведь не случайно начал наш разговор с «улыбки богини». Не подумайте, что совпадения, о которых я написал, всего лишь литературный прием. Это правда, я так живу. А значит, все это существует не только внутри меня, как видение, но и вовне.

Видение было не только очень сильным, поражающим до глубины души, но и настолько важным, коренным, что определило мою последующую жизнь. Во-первых, внутренне: после него я по-особому начал чувствовать слова – и начал писать стихи (собственно, мое первое стихотворение было об этом, его я потом выбросил и не помню наизусть), а затем (в том же 1983 году) и ту книгу, которую дописал только в 2012 году («Портрет слова»). До этой «встречи с Музой» у меня и в мыслях не было что-либо писать, не было вообще особенного интереса к литературе. Во-вторых, внешне: жизнь предстала передо мной как художественная композиция, элементы которой не случайны, а значимы, причем они передают информацию, предназначенную именно мне. Психическое отклонение? Паранойя? Но ведь то, что я рассказал в первой главе про совпадения, правда. Интересно и то, что чем внимательнее я отношусь к таким вещам, тем чаще они повторяются (продолжал свой рассказ сумасшедший). Тем прямее и интенсивнее становится мой разговор с богиней. Если это звучит жутковато, назовем ее Музой. Но важно понимать: речь идет не только о музе литературного творчества, но и о музе жизни. В тот же момент, в который я почувствовал, как чудесным образом сами (почти без моего участия) соединяются слова и образы на бумаге, я ощутил эти соединения (или, как сказали бы символисты, «соответствия», или, как сказали бы китайцы, «дао», или, как сказали бы христиане, «промысел Божий») в самой жизни. Все, что случается со мной и вокруг меня, предстает мне как волны единого моря. (Красиво сказано, не правда ли? Я это украл у кого-то из суфиев – не помню, у кого именно.)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.