ДИЕСПЕРОВ Александр Федорович

ДИЕСПЕРОВ Александр Федорович

наст. фам. Диэсперов; 10(22).4.1883 – не ранее 1931

Поэт, литературный критик, историк литературы. Публикации в журналах и альманахах «Перевал», «Русская мысль», «Гриф». Сборник «Стихотворения» (М., 1911). Книга «Блаженный Иероним и его век» (М., 1916).

«Уже давно я замечал на факультете мрачную фигуру в сапогах, рубашке, подпоясанной ремнем, и волосами, зачесанными назад. Похож он был на сельского дьячка или учителя, вернее – на того и другого вместе. Вне стен университета эта фигура шествовала по улицам Москвы в потертом романовском полушубке с дубиной в руке. Вид у него был угрожающий. На самом же деле это был А. Ф. Диесперов, поэт и филолог, приступивший в ту пору к огромной диссертации об Эразме Роттердамском.

…Не знаю, что случилось с этой диссертацией. Первый том был закончен к 10-му году, в нем было страниц 400. Я читал эту диссертацию с интересом, тем более понятным, что Александр Федорович написал ее под сильным влиянием В. Розанова, на которого он буквально молился. Он позаимствовал у него все приемы анализа, все стилистические интонации, пожалуй, даже весь ум. Когда у него не было денег на покупку книг Розанова, он переписывал их почти целиком…Вообще, Диесперов, живший частными уроками, существовал как птицы небесные. Обычный его рацион на вольной квартире составлял фунт черного хлеба в день. Он находил, что этого вполне достаточно для поддержания человеческих сил. Не этим ли объяснялось всегдашнее злобное и раздражительное состояние, которое делало почти невозможным общение с ним. Этот Диоген нашего времени являл собой образ, по-моему, единственный в ту эпоху. Он жил только собственными мыслями, чтением книг и про себя любил какую-то женщину, или, быть может, ему для стихов понадобилось питать „безнадежную любовь“. Все его имущество умещалось в небольшом, обитом раскрашенной жестью сундучке, какие продавались на Смоленском рынке для кухарок. Погрузив туда свои рукописи, десяток книг и несколько пар белья, Диесперов переезжал с одной квартиры на другую, сообразно качеству и количеству уроков…Символисты вызывали у него приступ ярости; исключение, кажется, было сделано для одного Коневского. Брюсов не существовал. Белый хорош только в первой книге „Золото в лазури“…Однажды мы заговорили об Оскаре Уайльде, парадоксы которого в то время еще сохраняли свое обаяние. „Ну, куда же нам в эстетику лезть, – воскликнул он, – ведь мы мужики!“ Это прозвучало особенно хорошо в его устах. Я вспомнил полушубок, дубину в руке, сундук, обитый жестью, и не мог с ним не согласиться» (К. Локс. Повесть об одном десятилетии).

«У нас на даче стал появляться молодой, некрасивый, худосочный студент – прекрасная модель для всякого художника, желавшего изобразить забастовщика-революционера.

Звали его Александр Федорович Диесперов. Относился он к своим обязанностям с редкой добросовестностью и пунктуальностью. Помню, как-то раз я разленился и не приготовил уроки. Александр Федорович спокойно и сухо заметил мне, что в случае повторения подобного случая он будет принужден переговорить с моей матерью, так как не привык даром получать деньги. Он казался мне всецело поглощенным своей математикой, бесчувственным сухарем. Сколь велико было мое изумление, когда несколько лет спустя я увидел на полке книжного магазина сборник стихов с четко выставленным именем автора: А. Ф. Диесперов. Стихи были отнюдь не революционными и не народническими и обнаруживали в авторе если и не очень большое дарование, то зато хороший вкус и изящество» (Ю. Бахрушин. Воспоминания).

«Диесперов воспевал… Русь, апрель, колокола, березки, некий град Китеж, иногда приходил ко мне, задыхаясь от волнения и слез. Он был мистик, но не декадент. Страстно поклонялся Белому (времен „Золота в лазури“), Блоку „Прекрасной Дамы“. Поэзию и святую бедность он избрал себе для обручения. Сколько его я помню, облик монаха в нем рос, углублялся. Он совсем уже отдавал свою жизнь другим, иногда с некоторою суровостью» (Б. Зайцев. Москва).

«Диесперов – одаренный. Он сотрудничал в „Золотом Руне“, кажется, и в „Перевале“, его книгу издал „Гриф“. В каждом стихотворении есть что-нибудь, оправдывающее его существование, – мысль, чувство… Но и мысли и чувства эти так же бедны, как бедны ритмы и слова. Поэзия Диесперова – словно модель настоящей поэзии: все есть, все на месте, но все в 1/10 настоящей величины. Слишком большое напряжение нужно со стороны читателя, чтобы его образы стали живыми, краски – сверкающими. Всякий ли захочет раскалывать скорлупу кокосового ореха, чтобы добыть зерно подсолнечника? Диесперов – рядовой, и без надежды сделаться полководцем» (Н. Гумилев. Письма о русской поэзии).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.