Небылицы

Небылицы

Основные понятия: определение, особенности бытования, терминология, особенности (образная система, антропоморфизм, композиция, рифмовка), методика рассказывания, формы, жанровые модели.

Бытование жанра. Небылицы, или небывальщины, представляют особый жанр фольклора, встречающийся у всех народов как самостоятельное художественное произведение или как часть сказки, былички, былины, скоморошины[182].

Жанр одинаково распространен как во взрослом, так и в детском репертуаре. Отличие заключается в форме. В произведениях, исполняемых для детей или детьми, «небылица принимает форму песенки, рифмованной приговорки (считалки), молчанки, дразнилки, пестушки и т. д.».

Детей привлекают произведения, где развивались бы совершенно невероятные события; происходила перестановка объекта действия или признаков, характеризующих различные предметы; функции и свойства одного предмета приписывались другому. «Нарушение правильной координации вещей вызывает в детях смех, и чем больше это нарушение, тем ощущение смешного сильнее», – отмечала О.И. Капица.

Определение. Обычно небылицами исследователи считают «произведения различной жанровой принадлежности, изображающие действительность с преднамеренным нарушением хронологической последовательности событий, причинно-следственных связей и т. д. и создающие полную несообразностей художественную картину мира».

Вероятно, название «небылицы» дали сами исполнители:

Позвольте, братцы, небылицу с пеги,

Небылицу, да небывальщину.

Или:

Старину спою, небывалую, да не слыханную.

Важным их свойством является алогизм. Предметный мир, домашние животные, птицы – все в небылицах показано с «абсурдной» стороны.

Второе свойство обусловлено приписыванием одному предмету свойств другого. Оно было отмечено, в частности, К.И. Чуковским, назвавшим подобные произведения «перевертышами» по аналогии с английскими «Topsy-turvy Rhymes» – «стишки навыворот, стишки перевертыши». Название «перевертыши» отчасти совпадает с немецким названием «Verkehre Welt» – «перевернутый мир».

Изучение, Одной из первых в отечественном литературоведении песенки-перевертыши рассмотрела О.И. Капица, ее выводы впоследствии подтвердили английские ученые И. Оупи и П. Оупи в книге «Фольклор и язык школьников», вышедщей в Кембридже в 1959 году. Примерно в то же время В.П. Аникин закрепил двойное название подобной формы.

Вместе с тем некоторые исследователи проводят различие между ними Е.М. Левина полагает, что необходимо разграничивать небылицы и перевертыши. Различие между Ними наблюдается в своеобразии характера действия: в небылице главным принципом становится антропоморфизм (совершение зверями работы людей, приобретение ими человеческих прозвищ и качеств).

В перевертыше имеет место обратная координация, звери выполняют ту же работу, но делают ее необычным образом – косят сено молотками, кафтан зашивают метлой. Неординарностью отличаются и временные характеристики: в небылицах бедствия птиц и насекомых изображаются как мировая катастрофа, в перевертышах герои перемещаются по морю на решете, путают времена года и сезоны[183].

Всякое отступление от нормы помогало ребенку искать и находить свои ориентиры в пространстве. Таковыми становились ассоциативные связи. Перевернутый мир позволял по-иному посмотреть на обыденные вещи, определить их, оттенить и подчеркнуть отдельные качества.

М.Н. Мельников уточняет, что анализ текстов, опубликованных В.И. Далем, позволяет утверждать, что небылицы создавались взрослыми и для взрослых. Поэтому нельзя относить их к творчеству детей, скорее речь идет о своеобразных переложениях или приспосабливании детской аудиторией отдельных форм.

Не случайно перевертыши активно использовала народная педагогика, активизируя познавательную деятельность ребенка и формируя у него умение видеть комическое:

Кошка на лукошке

Ширинку шьет,

Кот на полатях

Указывает:

Не так, кошка

Не так, плошка,

Не так черепец,

Наш Иван молодец.

Особенности. Небылицы отличаются игровым характером перевертышей, Чуковский считал их умственной игрой: «Ребенок играет не только камешками, кубиками, куклами, но и мыслями». Научившись складывать бывальщины, ребенок начинает превращать их в собственные истории – «жажда играть в перевертыши присуща чуть ли не каждому ребенку на определенном этапе его умственной жизни»[184].

Круг образов детской небылицы предопределялся условиями крестьянского быта, в них присутствовали знакомые крестьянскому ребенку с детства животные, птицы, насекомые. Только они одевались как люди: «коза в сарафане», «курочка в сапожках», «утка в юбке». Животные выполняли те же обязанности: «курочка избу метет, вымела избушку, положила голичек под порожичек», «кот на печи сухари толчет, кошка ширинку шьет».

Перемещение животных в несвойственную им обстановку, где они были вынуждены действовать несвойственным образом, приводило к созданию комического эффекта. Случалось, что одним животным приписывались свойства других: «по поднебесью медведь летит, ушками, лапками помахивает, серым хвостиком поправливает», «собачка бычка родила», «поросеночек яичко снес».

Основным приемом становится антропоморфизм: животные, насекомые, птицы переодевались в человеческую одежду и наделялись людскими качествами, свойствами и пороками. Они выполняли одинаковые с людьми действия. Люди также работали и действовали в несоответствующей обстановке: «мужики на улице заезки (заколы для рыбной ловли) бьют, они рыб ловят». Животные использовались необычным образом: «Фома едет на курице, Тимошка – на кошке»; «мужик комарами пахал, дубинкою погонял».

По сравнению с сказками антропоморфизм небылиц имеет свои особенности. Сходство проявлялось в очеловечивании животных, однако в сказке животное выступает как носитель определенных качеств: лиса отличалась лукавым нравом, оказывалась изворотливой, способной к воровству; медведь, напротив, всегда неповоротлив и недогадлив.

В небылицах характеристика меняется. Приведем некоторые небыличные песенки, в первой из них представлены переодетые животные, а во второй – ряженые животные пляшут:

Ульяна, Ульяна,

Садись-ка ты в сани,

Поедем-ка с нами

В нову деревню.

В новой деревне

Во старом селеньи

Много дива увидишь:

Курочка в сережках,

Козел в новых портках,

Коза в сарафане,

А бык в кожане,

Утка в юбке,

Селезень в жерельях,

Корова в рогоже —

Нет ее дороже!

У нашего Данилы

Разыгралася скотина,

И коровы и быки

Разинули кадыки,

Утки в дудки,

Тараканы в барабаны;

Коза в синем сарафане,

Во льняных штанах,

В шерстяных чулках,

Вол и пляшет,

Ногой машет,

Журавли пошли плясать,

Долги ноги выставлять,

Бух, бух, бух.

Семья коз выполняет крестьянскую работу:

Козел муку мелет,

Коза подсыпает,

А маленьки козляточки

В амбарах гуляют.

По форме небылица представляет собой краткую сюжетную зарисовку, бытовую картинку с конкретным содержанием без зачина и концовки. Приведем пример небылички, где действующими лицами являются насекомые: тараканы, комар, вошь, блоха:

Таракан дрова рубил,

Комар по воду ходил,

В грязи ноги завязил.

Блоха поднимала —

Живот надорвала.

Вошка баню топила,

Гнидка щелок варила,

Вошка париться ходила,

Со угару-то упала,

На лохань ребром попала,

Слава богу околела,

Всему миру надоела.

Сюжетная законченность описания, насыщенность конкретными деталями, наглядные несообразности обуславливают смысловую емкость, точную и зрелищную передачу действий

Композиционно перевертыш состоит из картин-действий, расположенных цепочкой и слабо соединенных друг с другом. В нем происходит перестановка объекта действия или признаков, характеризующих разные предметы. Иногда эта словесная забава «принимает характер игры в обмолвку»:

Где это видано,

Где это слыхано,

Чтоб курочка бычка родила,

Поросенок яичко снес,

Безрукий-то клеть обокрал,

Нагому за пазуху наклал,

Безногий вприпрыжку побежал

Концовка в небылицах отсутствует или не влияет на основное содержание, воспринимаясь как законченное резюме:

Гнида щелок щелочила,

Вошка париться ходила,

Со угару-то упала,

На лохань ребром попала.

Слава богу околела,

Всему миру надоела.

Некоторые исследователи полагают, что зачин, напротив, играет важную семантическую роль: «в нем сразу подчеркивается, что речь идет о чепухе, небыли, в которую не верят»[185].

Повествование в небылице ведется от первого или третьего

У нашего Данилы

Разыгралася скотина.

Или:

Жил я у матушки

В сосновой избушке.

Спал на подушке,

На перинушке.

Характер рифмовки в небылице разнообразен. Наиболее распространены смежные рифмы:

А хозяин на печи обувается,

А медведь на дороге повивается,

А свинья под мостом овес толкет,

А лягушка на дворе песенки поет[186].

Пример перекрестной рифмы в сочетании с внутренней:

Козел муку сеет,

Коза подсевает,

А барашки крутоторожки

В дудочку играют,

А сороки-белобоки

Ножками топ-топ,

А совища из углища

Глазами-то хлоп-хлоп[187].

Часто встречаются внутренние рифмы в сочетании с парными

Скок-поскок,

Молодой дроздок[188].

Перевертыши различаются по жанровой модели; иногда это коротенькая прибаутка:

Эх, сапоги у меня на вате,

А поддевка на скрипах.

Да я на пегой на телеге

На сосновой лошади.

Но может быть и целая песенка:

Лыко мужиком подпоясано.

Ехала деревня середь мужика,

Глядь из-под собаки лают ворота;

Ворота-то пестры, собака-то нова.

Мужик схватил собаку

И давай бить палку.

Собака амбар-то поджала

Да в хвост и убежала.

Изба пришла в мужика

Там квашня бабу месит.

Встречаются перевертыши в форме нарратива:

Я встал поутру, обулся на босу ногу, топор надел, трое лыж за пояс подоткнул, дубинкою подпоясался, кушаком подпирался. Шел я не путем не дорогою; подле лыков горы драл; пошел я в чисто поле, увидал: под дубом корова бабу доит. Я говорю: «Тетенька, маминька, дай мне полтора молока пресного кувшина». Она не дала. Я вышел на улицу: тут лайка собачит (вм. собака лает) на меня; мне чем обороняться? Я увидал: на санях дорога, выхватил из оглобель сани, хлысть лайку и пошел домой.

В данном случае сюжет разворачивается как необычная история, которая приключилась с самим рассказчиком. Е.М. Левина полагает, что даже в том случае, когда присутствуют «мотивы прозаической небылицы, повторы ритмически их организуют».

В качестве примера она ссылается на опубликованный П.В. Шейном текст «былинной» небылицы, исполняемый в детской аудитории, отмечая наличие эмбриональной рифмы и построение по законам силлабо-тонического стихосложения:

…Да не курица на ступы соягниласе,

Корова на лыжах прокатиласе,

Да свинья в ели-то ведь гнездо свила.

Да гнездо свила да детей вывела.

Малых деточек да поросяточек.

Поросяточка всё по сучьям вися,

По сучьям вися и полететь хотя[189].

Обоухая свинья

На дубу гнездо свила,

Поросила поросят

Ровным счетом шестьдесят.

Распустила поросят

Все по маленьким сучкам.

Поросята визжат,

Полететь яны хоцяць[190].

О.И. Капица отметила, что к небылицам примыкают так называемые «большие песни». В большинстве из них действующими лицами являются животные, которые действуют подобно людям. Наиболее распространенными она считает следующие: «Козел», «Сватовство совы», «Война грибов», «Чечотка», «Смерть и похороны комара», «Поедем-ко, женушка, домик наживать», «Жил я у попа».

Подобные песни П.В. Шейн называет сатирическими и скоморошными. «Почти все они, – замечает он, – отличаются явным сатирическим характером, смысл и цель которого с течением времени сгладились, вследствие чего они в значительной степени потеряли совершенно интерес для людей старших поколений. Но, благодаря обилию аллитераций, тавтологий и рифмы, а равно легкости для запоминания их несложных музыкальных мотивов, они, так сказать, сами напросились своими неоцененными услугами матерям, нянькам, пестуньям, для которых они являлись самыми желанными, самым удобным и подходящим средством занимать и забавлять приятным образом своих и чужих малюток. Эти малютки, выросши и возросши до отроческих лет, сами с удовольствием начинают употреблять эти самые песенки и прибаутки»[191].

Отсутствие точной терминологии привело к тому, что в первом собрании «Русских народных песен» П. Шейн поместил эти песни в детский отдел, а в «Великоруссе» перенес их в группу юмористических песен для взрослых.

Среди больших песен в первую очередь укажем на распространенную у русских, белоруссов и украинцев песню о «козле». О.И. Капица приводит более 10 вариантов песни. В ней рассказывается о том, что любимый бабушкин козлик отправился в лес погулять, а там его растерзали волки. Профессор В.Н. Перетц указывает на прототип этой песенки, находящийся в сборнике польских песен Гинтовта и Рудницкого, относящемся к 1713 г.[192]

Приводим начало наиболее распространенного варианта этой песенки:

Жил-был у бабушки серенький козлик,

Бабушка козлика очень любила.

Вздумалось козлику в лес погуляти,

Напали на козлика серые волки,

Остались от козлика рожки да ножки.

После каждой строки повторяется припев «Вот как, вот как» и два последних слова. Постепенно простой по структуре текст развивается в наполненную разными событиями песню, где козел встречается с волками и погибает.

В начале бабушкин козел похваляется:

Семь волков убить

Бабе шубу сшить.

Козел оказывается трусом и при встрече с заинькой и лисанькой спрашивает:

Ты не смерть ли моя,

Ты не съешь ли меня?

На это ему животные отвечают

Я не смерть твоя,

Я не съем тебя.

Уж я заинька,

Уж я беленькой.

Затем козел встречает семь волков, которые нападают на него. Бабушка находит только его останки и устраивает поминки по своему любимцу. О.И. Капица приводит и вариант с благополучным концом, в котором козел расправляется с волками и возвращается домой невредимым:

Ах ты, бабушка,

Ты, Варварушка,

Отворяй-ко ворота,

Принимай-ко козла.

Песня попала в детскую книгу и широко использовалась для педагогических целей. О.И. Капица полагала, что она дает материал для подвижных детских игр с пением для маленьких, поскольку «из всех больших песен она по форме и содержанию особенно близка детям, чем и объясняется ее популярность». С.Я. Маршак обработал песню в пьесу для детского театра и для театра Петрушки[193]. Очевидно, О.И, Капица имеет в виду пьесу С. Маршака «Сказка про козла».

Не менее распространена по количеству вариантов песня «Сватовство и свадьба совы», в которой действуют птицы. В ней отчетливо прослеживается сатирическая направленность. Характеристики птиц, которых предлагают снегирю в жены, отличаются изобразительностью. Все, они наделяются человеческими качествами:

Взял бы я галку – косолапая она.

Взял бы я ворону – черномазая она.

Взял бы я ласточку – вертлявая она.

Взял бы я кукушку – тоскливая она и т. д.

Одновременно жених пытается выяснить и деловые качества своей невесты:

Умеешь ли ты, совонька, прясть, ткать?

Умеешь ли пашеньку пахать?

В сборниках детских сказок помещается песня «Война грибов»:

Заводилася война

Среди белого дня.

Уж как начато палить,

Только дым пошел валить.

Как сказали на войну

Всему нашему селу,

Пораздумал белый гриб —

Всем грибам полковник,

Под дубочком сидючи,

На грибочки глядючи.

Он обращается к разным грибам, но все отказываются идти на войну: рыжики говорят:

Мы богаты мужики,

Не повинны во полки

Опенки отвечают:

У нас ноги очень тонки

Нейдем мы на войну и т. д.

Соглашаются, наконец, грузди:

Мы – ребятушки дружны

Подавайте сабли, ружья,

Мы – заступники селу,

Мы идем на войну.

Детские песни представляют собой пародию на исторические песни, сложенные в конце XVIII века под влиянием восстания Пугачева. В тексте песни высмеивались те, кто отказывался идти сражаться.

Песни «Будем-ка, женушка, домик наживать» и «Жил я у попа» построены на ряде звукоподражаний и названий, характеризующих животных. В первой песне перечисляются животные, купленные для хозяйства, во второй – животные, подаренные паном работнику за его службу. Вот как характеризуются животные:

А телица – хвастувица,

Мой баран матер-пестер,

Козинька бела-руса,

Свинушка пестра-ряба,

Моя утка – попловутка,

Моя гуска – водоплюска и т. д.

Приведем пример звукоподражания:

Козынька – меке-кеке,

Барашек – бя-бя, бя-бя,

Свинушка – рюхи, рюхи,

Индюшка – шулды-булды,

Гусынька – га-га-гага и т. д.

Взаимодействие небылиц с литературными формами. М.Н. Мельников и Е.М. Левина показывают появление перевертышей на основе книжной традиции: «Плыл по морю чемодан», «Шла изба по мостику…», «Дело было в январе, первого апреля».

Встречаются пародии на современные популярные песни:

У леса на опушке

Жила зима в избушке.

Она людей варила…[194]

В подобных текстах присутствуют мотивы устрашения, органично вошедшие в структуру жанра. Данное обстоятельство сближает песни-пародии с «страшными историями» и показывает, что жанр не утратил популярности в современной детской среде.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.