Масонство ХХ века

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Масонство ХХ века

Переломным моментом в истории возрождения русского масонства следует считать весну 1905 года, когда стало очевидно, что волнения, сотрясавшие Россию, начали перерастать в революцию. В этих условиях, Совет Закона Великого Востока Франции принял решение образовать особую ложу, в которой объединились бы все подлежавшие юрисдикции этого ордена «вольные каменщики» русского происхождения. Новая ложа получила имя «Космос», в память другой, более старой ложи, основанной под тем же названием, специально для русских эмигрантов во Франции, еще в 1887 году, традицию которой она непосредственно продолжала. Как видим, предводители французского масонства решили заняться не окультуриванием «масонской акации», вполне одичавшей в России, но выращиванием в тепличных парижских условиях нового ее сорта. Показательным представляется заявление, с которым на заседании ложи «Космос» в 1905 году выступил А.В.Амфитеатров: «Масонство, как феномен более высокой цивилизации, установит свой моральный контроль над русской революцией и сыграет положительную роль в становлении будущей республиканской России». «Тепличный период» продлился всего около полутора лет. События в России развивались стемительно, медлить было нельзя. К тому же все русские эмигранты во Франции, склонные к деятельности этого рода, уже были собраны в ложе «Космос» (и ряде других лож: из них назовем ложу «Гора Синай», действовавшую в рамках системы «Великой ложи Франции»). Под руководством опытных французских наставников, они быстро установили достаточно много точек соприкосновения между своими общественно-политическими и культурными программами. Далее предстоятели масонства «французского обряда» пришли к тому выводу, что пришло время пересадить «масонскую акацию» из парижских теплиц в суровую русскую почву. В январе 1906 года один из ведущих деятелей нового русского масонства М.М.Ковалевский – кстати сказать, основатель парижской Высшей школы общественных наук – обратился к начальникам Великого Востока Франции с формальным прошением об открытии лож этой системы на территории России. По прошествии некоторого времени, он было получено. К концу 1906 года в обеих русских столицах уже работали две новоснованные «временные ложи». Первой была основана московская ложа «Возрождение», второй – петербургская ложа «Полярная звезда». Эмблемой в дальнейшем принято было изображение традиционных масонских «клейнодов» – циркуля и наугольника – вписанное в звезду о девяти лучах, которая была окружена ветвью цветущей акации. Таким образом, старинный масонский символ вновь осенил берега Невы, а Санкт-Петербург приобрел достоинство столицы отечественного масонства.

Весной 1908 года, приняв во внимание успехи в распространении масонского вероучения на территории Российской империи, предстоятели Великого Востока Франции почли за благо направить к нам двух чрезвычайных и полномочных эмиссаров, Ж.Буле и Б.Сеншоля, в задачу которых входила «официальная инсталляция» русских лож, то есть их преобразование из «временных» в «регулярные». Надо сказать, что для этого у французов были все основания. Ложи работали с соблюдением всех ритуалов «французского обряда», привлекали новых членов и понемногу расширялись. «Всего за период 1906–1909 гг. русскими „братьями“ было создано 9 масонских лож, из которых четыре („Полярная звезда“, „Северное сияние“, „Заря Петербурга“ и Военная ложа) работали в Петербурге… Общая численность мастерских французского обряда выросла за период 1908–1909 гг. по крайней мере вдвое. Общее же число масонов в России за 1907–1909 гг. определяется специалистами в 100 человек, причем имена 94 из них устанавливаются документально», – заметил петербургский исследователь истории российского масонства В.С.Брачев (в первой части приведенной цитаты, со ссылкой на подсчеты А.И.Серкова, во второй – В.И.Старцева). Приведенные цифры представляются, конечно, весьма скромными. Так, за период 1906–1910 годов, масонам удавалось проводить в состав каждой Думы не более 10–11 человек. Несмотря на это, действуя продуманно и сплоченно, им удавалось не раз направлять дебаты в нужную сторону и оказывать определенное влияние на общественно-политическую обстановку в стране. Впрочем, вернемся к посланцам французских масонов, приехавшим в Россию в 1908 году. Помимо всего прочего, в их задачи входило и поощрение особо отличившихся российских «братьев» путем их возведения в высшие степени масонской иерархии. Едва успев прибыть в Петербург и разместиться в гостинице «Англетер», приезжие поспешили направиться на Выборгскую сторону, в известную петербуржцам тюрьму «Кресты», где отбывал заключение за политические проступки один брат по ордену, некий М.С.Маргулиес. Вызвав его в помещение для свиданий, писала Н.Н.Берберова, «…в передниках и перчатках, с молотками в руках, Великие Мастера провели церемонию посвящения на глазах у, вероятно, совершенно обалдевших от этого зрелища тюремных сторожей. Тут же, немедленно, с еще большей торжественностью, Мануил Сергеевич был возведен в 18-ю степень»…

Успехи обновленного отечественного масонства, какими бы скромными на первых порах они ни были, вызвали пристальный интерес в стане противников. Вопрос о «масонском заговоре» был поднят в черносотенной прессе и стал в ней довольно активно муссироваться. Левая оппозиция тоже не прочь была использовать скандальные разоблачения такого свойства (по своей политической принадлежности ведущие деятели российского масонства, в особенности думского, были близки к кадетам). К тому же полиция стала присматриваться к деятельности масонов и, следуя своим правилам, внедрять в их среду осведомителей. На этом пути можно было легко потерять представительство в Думе – а может быть, и отправиться по этапу. При таких обстоятельствах можно было удалиться от политических дрязг и поставить во главу угла нравственное и духовное самосовершенствование, то есть вернуться к старинной традиции «философского масонства», Другой путь состоял в том, чтобы очистить ложи от мечтателей и болтунов, и ввести в руководство ордена деятельных и жестких людей, поставив целью завоевание государственной власти. Этот путь предполагал переход к иному, «политическому масонству», которое традиционно связывалось в Европе с французской социокультурной традицией. Противостояние приверженцев этих стратегических установок – более того, представителей двух психологических типов, существенно важных для судьбы «петербургской цивилизации» на заключительном, трагическом отрезке ее исторического развития – завершилось так называемым «кризисом 1910 года». Он состоял в том, что ведущие деятели отечественного масонства собрались на сходку, где было принято решение о прекращении масонских работ.

Сразу же после этого сторонники «политического масонства» собрались отдельно и уже в соответствии со всеми правилами конспирации возобновили работу в обновленном составе и с принципиально новыми задачами. Умами этих людей владела идея объединения своих сил, вне зависимости от партийной принадлежности или сословных предрассудков, ради захвата политической власти и преобразования Российской империи в федеративное государство – республику (по французскому образцу), или же конституционную монархию (по английскому). В течение одного-двух лет им удалось выстроить новую структуру лож, члены которых были связаны жесткими взаимными обязательствами и видели свою первоочередную задачу в том, чтобы день за днем «обволакивать власть» своими сетями, как выразился один из тогдашних масонских деятелей. В 1912 году процесс оформления «политического масонства» был завершен созданием «Великого Востока народов России» – новой «рамочной структуры», независимой от «Великого Востока Франции».

Поддержка наших думских масонов могла дорого стоить самим французам. Рано или поздно она обнаружилась бы, что привело бы к большому неудовольствию царского правительства, и так раздраженного вызывающим поведением большинства думских фракций. Сгоряча царь мог бы принять самое жесткое решение, вплоть до разрыва франко-русского военного союза. О том, что в таком случае сделало бы с «Великим Востоком Франции» собственное, французское правительство, им даже не хотелось думать. Вот почему об официальной поддержке русского «политического масонства» не могло быть и речи. Наряду с этим, политические устремления «думских масонов» были французам близки. Нельзя было исключить, что буржуазно-демократическому перевороту в России суждено было увенчаться успехом. В этом случае к власти пришли бы деятели, многие из которых были связаны с французским масонством давними и прочными узами, что было бы очень небезразлично для Франции. Следуя этим соображениям, решительно осуждать раскольников было совсем не время. В итоге французы пришли к решению, которое одобрил бы сам царь Соломон. Формально «Великий Восток Франции» не признал новой структуры, возникшей в России, на деле смотрел сквозь пальцы на то, что французские масоны сохранили личные связи с предводителями и многими членами «Великого Востока народов России», отнюдь не отказывали им в финансовой поддержке, и даже принимали их представителей на своих форумах – естественно, в качестве наблюдателей.

Как видим, французские масоны предоставили посаженной ими «масонской акации» самостоятельно произрастать на русской почве, с интересом следя за тем, какие формы принимал этот рост. Надо признать, что его количественные показатели были скромны. По общему мнению историков, ко времени Февральской революции в структуре «Великого Востока народов России» насчитывалось примерно четыре десятка лож, в которых было не более 400 «братьев». Вместе с тем, в большинстве своем то были влиятельные люди, сплоченные орденской клятвой, к которой они относились с должной ответственностью. Центром российского масонства продолжал оставаться Санкт-Петербург, а в нем тон задавала думская ложа «Роза», в которой работало более 20 депутатов IV Государственной думы, по преимуществу кадетов, трудовиков, социал-демократов, которые сохраняли формальную верность каждый своей фракции. С этими силами российские масоны встретили Февральскую революцию и приняли в ней самое деятельное участие. Восстанавливая принятую их руководителями политическую линию, мы видим несколько связанных между собой целей. Прежде всего, надлежало возглавить народные массы, раздраженные экономическим кризисом и тяготами войны. Далее, предстояло перехватить государственную власть из рук самодержавия, не допустив ее перехода к политическим экстремистам. Наконец, следовало направить Россию по буржуазно-демократическому пути, не допустив заключения сепаратного мира с германцами.

Первая из этих задач была решена с образованием 27 февраля 1917 года двух органов государственной власти, а именно Временного комитета Государственной Думы и Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Председателем Исполкома Совета был избран Н.С.Чхеидзе, социал-демократ по партийной принадлежности и масон по тайному посвящению Более того, этот политический деятель был членом Верховного Совета Великого Востока народов России, то есть входил в состав «мозгового центра» тогдашнего «политического масонства». Что же касалось Временного комитета, то в нем было, по разным оценкам, от трети до половины масонов, некоторые из которых были посвящены в высшие степени и также входили в состав Верховного Совета отечественного масонства. Мы говорим в первую очередь о кадете Н.В.Некрасове и трудовике А.Ф.Керенском. Последнему из упомянутых деятелей суждено было 24 июля 1917 года встать во главе Временного правительства и привести его вместе со всей страной к октябрьской катастрофе. Начав свой путь на российской земле в 1906 году, на немноголюдных собраниях ложи «Полярная звезда», которые из милости позволял проводить в своем особняке на Английской набережной граф А.А.Орлов-Давыдов, «петербургско-французское» масонство добилось решающих успехов в течение всего одного десятилетия, в конце концов перенеся свою штаб-квартиру в Таврический дворец – средоточие буржуазно-демократической революции и колыбель новых органов государственной власти.

Вторая задача была решена, когда государя принудили не только отречься, но и подписать документ, согласно которому он поручал князю Г.Е.Львову сформировать Временное правительство. Таким образом, страна избежала «вакуума власти», а новое, буржуазно-демократическое правительство получило ее законным путем. До тех пор дело шло в общем успешно, но в решении третьей задачи у Временного правительства возникли значительные сложности. Источники таковых очень многообразны: в исторической литературе называются и возвращение в Россию целого ряда крупных политических фигур леворадикальных убеждений, и нарастание массовых беспорядков, и упорное нежелание правящих кругов пойти на заключение сепаратного мира. Последнему фактору суждено было сыграть едва ли не решающую роль в исторической катастрофе буржуазно-демократического движения в России. Между тем именно здесь прослеживается весьма заметный «масонский след». Действительно, вскоре после победы Февральской революции французские и английские представители стали все настойчивее ставить вопрос о том, готова ли новая Россия выполнить свой союзный долг. В этом контексте, особое значение приобрела и масонская солидарность: в Петербург стали приезжать французские эмиссары, облеченные не только государственными, но и масонскими полномочиями. В первом своем, явном качестве они напоминали нашим государственным деятелям о необходимости выполнения ранее принятых на себя военно-политических обязательств и обещали новые кредиты. Во втором, скрытом облике, они представали перед братьями по ордену, требуя от них соблюдения масонской присяги и верности исторической дружбе с французскими «вольными каменщиками». Кредиты были, действительно, получены, а «масонская клятва» соблюдена – но это уже не смогло остановить новой революции, которая смела с политической карты конструкции и союзы, так долго и тщательно воздвигавшиеся. Французские масоны с огорчением следили за тем, как она разворачивалась – а когда стало ясно, что все потеряно, сделали вывод, что, пройдя через короткое время цветения, «масонская акация» захирела на берегах Невы и была забита сорняками.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.